Фотограф Антуан Агуджян о джихадистах в Мосуле и поиске эстетики на войне

Антуан Агуджян — французский фотограф армянского происхождения, автор книги «Крик молчания», которая стала итогом путешествий последних тридцати лет в Турцию, Ливан, Сирию, Ирак в поисках потерянных следов после геноцида армян 1915 года. Фотограф продолжает возвращаться в этот регион, но уже с другой целью — «зафиксировать настоящее» — битву за Мосул. Он провел в Мосуле месяц, сопровождая правительственные войска, которые уже более полугода пытаются отбить этот второй по величине иракский город у группировки ИГ. 

Антуан Агуджян — французский фотограф армянского происхождения, автор книги «Крик молчания» Clément Briend

RFI: До сих пор главной темой ваших фотографий была память — память о трагических событиях прошлого. Но сейчас вы решили снимать войну. Расскажите о вашей работе в Мосуле.

Антуан Агуджян: Я впервые оказался в эпицентре масштабного конфликта, сопровождал различные подразделения иракской армии, которые наносили удары по джихадистам, зачищали каждый метр. Между работой фотографа-художника и военного репортера огромная разница. Последний снимает в рамках определенного формата, его фотографии публикуются с текстами. А художник погружается в пространство и просто следует инстинкту. 

Несколько раз мне приходилось работать на заказ. В этом случае от вас всегда чего-то ждут, а это ограничивает свободу. 

Моя поездка в Мосул тесно связана с моей памятью и историей моей семьи. Я принадлежу к третьему поколению спасшихся от геноцида. Поэтому некоторые важные темы я не могу обойти стороной. Например, тему хаоса. Я снимаю не столько саму войну, сколько ее последствия. То, как это переживают люди. 

Вы пошли на большой риск, взявшись за эту новую для вас тему — не тему памяти о страданиях в прошлом, а тему трагедии, которая происходит на наших глазах. 

Я часто возвращаюсь в памятные места, к которым очень привык. Сначала это было как путешествие в неизвестность, а потом я стал чувствовать себя в этом регионе как дома. Моя работа над темой памяти зафиксирована в книге с метафорическим названием «Крик молчания». 

Но сегодня для меня важнее настоящее. Я просто не мог не поехать в те места, с которыми связано наследие моих предков. Это бывшие территории Османской империи, где сто лет назад происходили схожие события: войны, массовые переселения. Мне важно фиксировать то, что происходит сейчас.

Как творческий человек выживает и творит на войне?

Я встречался с военными репортерами, которые прекрасно знали все типы вооружения, были хорошо подготовлены. В этом смысле я был полным новичком. Часто я даже с опозданием реагировал на опасность. 

Военный журналист — он как солдат. Хоть он и не участвует в боевых действиях, не стреляет, все равно у него рефлексы, психологическое состояние и даже манера одеваться — как у военных.

Творческий человек не нуждается в комфорте, чтобы творить. Он должен постоянно через что-то переступать, сомневаться. Он в первую очередь — мыслитель. Война не является непривычной средой творческого человека. Наоборот — в этой среде он себя познает.

Какие истории вам запомнились больше всего? Что вы фиксировали в фотографиях?

Силу военных и их молодость. Последние десять дней я провел с подразделением, которое отважно зачищало каждый городской квартал от джихадистов. Вечером, когда мы возвращались на базу, я видел детей, которые играли в видеоигры. Они громко смеялись. Это мне очень запомнилось. Я боялся, что в зоне конфликта я столкнусь с цинизмом, с людьми, у которых не будет ни капли сострадания к ближнему из-за насилия, которое царит вокруг. Но я ошибался. Я увидел полную дихотомию между действиями этих солдат и тем, кем они являются на самом деле. 

Приходилось ли вам вблизи фотографировать джихадистов? Что вы видели в их глазах?

Мне приходилось бывать на расстоянии десяти метров от позиций джихадистов. Я их фотографировал, но только после задержания. На контролируемой ими территории, конечно, я бы не смог этого сделать, иначе меня бы не было в живых. Те, кого поймали солдаты иракской армии, прятались в группах беженцев. Таким образом они хотели спастись или совершить теракт на освобожденной армией территории. Те, с кем мне приходилось сталкиваться, в ходе следственных действий всячески опровергали свою причастность к ИГ.

Были ли у вас моменты, когда вам казалось, что это последние секунды вашей жизни?

Это может показаться парадоксальным, но в самые напряженные моменты я не особо боялся. Более того, есть коллективное чувство защиты. Это очень сильно помогает. Мы вместе прячемся, бежим, смеемся. Мы — вместе. Страшнее всего мне было прямо перед тем, как идти в центр боевых действий. В этот момент вы думаете, что это последняя минута жизни. В нескольких метрах от меня падали снаряды, были мощные взрывы. Конечно, мы постоянно подвергаем свою жизнь опасности, понимая, что война — не игра. Чтобы пережить этот страшный момент, нужно дистанцироваться от реальности. Это наша защита.

Военный репортер ставит перед собой цель — информировать. Каким образом фотограф-художник ищет эстетику на войне? Ведь это одна из главных задач творческого человека?

Журналист ищет картинку, которая проиллюстрирует его историю, в то время как фотограф будет искать снимок, который передаст эмоции. Поэтому мне очень важно сохранять свободу, поскольку я себе могу позволить ошибиться. В самом моменте фотосъемки нет сознательного поиска эстетики. Конечно, эстетика является составляющей работы любого фотографа, но здесь, на войне, это своего рода импульс, а не продуманное действие. Все происходит уже после съемки, во время обработки кадров. Это как с мастером, в руках которого оказался алмаз. Ограняя его, мы получаем бриллиант. Так и с фотопленкой. С ней нужно работать.