Вернуться домой, где идет война, — дипломат ООН о переселенцах Мосула
Иракская армия начала финальное наступление на Мосул. Вот уже три года, как второй по величине город Ирака находится в руках боевиков «Исламского государства». Под контролем радикальной группировки до сих пор остается центр Старого города, а также три района рядом с западным берегом реки Тигр. Более миллиона жителей были вынуждены бежать из Мосула. Елена Габриелян поговорила с главой представительства Агентства ООН по делам беженцев в Мосуле Овиком Этьемезяном о работе в конфликтной зоне, о жертвах ИГ и безопасности в лагерях переселенцев.
Опубликовано:
RFI: Лагерь, в котором вы работаете, находится в 25 км от Мосула. Сколько человек вы уже приняли?
Овик Этьемезян: Вблизи Мосула расположились два лагеря: один из них полностью заполнен. Там находятся 24 000 человек. Второй лагерь рассчитан на 30 000 человек. Каждый день мы принимаем там людей, которые покидают Мосул.
Это в основном жители этого города, или в лагерях есть переселенцы из других регионов?
В первом лагере мы приняли не только жителей Мосула. Так как война идет на Запад, в сторону сирийской границы, то в лагерях можно встретить также людей из западных регионов Ирака, например, из Талль-Афара, а также из регионов, расположенных к югу от этого города. В целом, население смешанное. Это люди из Мосула и окрестных городов, которые вынуждены были бежать из-за боевых действий между армией и радикальной группировкой ИГ.
Речь идет о внутренних переселенцах, или среди них есть и беженцы?
Поскольку речь идет об иракцах, то по закону они считаются внутренними переселенцами.
Какие у них права? Имеют ли они право покидать территорию лагеря? Есть ли у них помимо иракских паспортов другие документы?
У них есть несколько документов: паспорт, удостоверение личности, страховая карта. Поскольку у них гражданство Ирака, то в административном плане для них все намного проще. Они находятся не только в лагерях, но также и в городской местности. То есть речь не идет об отдельной категории людей с особым статусом. У них есть свобода передвижения внутри Ирака, гражданами которого они являются. Большинство иракцев бегут от войны не в лагеря, а в восточную часть Мосула, где у них есть родственники.
С каких пор эти лагеря были открыты? Сколько денег понадобилось для их функционирования?
Мы открыли их буквально пару месяцев назад. Только для установки лагеря необходимо более 2 миллионов долларов, еще столько же — для обеспечения переселенцев.
Известно, что временные лагеря беженцев ООН для многих становятся местом постоянного жительства, когда вооруженные конфликты затягиваются. Какой вы видите в ближайшем будущем ситуацию в Мосуле?
Ситуация с внутренними переселенцами отличается от беженцев. В случае с беженцами все намного сложнее. Это в первую очередь связано с условиями их возвращения. Я надеюсь, что лагеря вблизи Мосула будут действовать недолго. По крайней мере, со стороны иракского правительства и самого населения есть желание скорее вернуться домой, когда война закончится.
Линия фронта в Мосуле постоянно меняется. Как это сказывается на тех, кто остается в лагерях? Есть люди, которые смогли вернуться домой?
Да. Из первого лагеря у нас были даже случаи возвращения в западную часть Мосула. Там еще идет война, но жизнь в лагерях очень сложная, поэтому многие предпочитают вернуться к себе домой. Правительство в свою очередь принимает меры, чтобы оказать финансовую помощь тем, кто возвращается.
Вы находитесь в зоне конфликта. Естественным образом возникает вопрос безопасности лагерей. Каким образом решается этот вопрос?
Власти Ирака запустили систему скрининга людей, которые попадают на территорию лагеря. У них есть списки подозреваемых, преступников и т. д. Внутри лагеря мы тоже проводим определенную работу. Здесь очень важна коммуникация. Главные проблемы, с которыми мы сталкиваемся, связаны в первую очередь с тем, что переселенцы травмированы войной. Мы должны также решать эту психологическую проблему с помощью коммуникации, внутренней организации. Важно вести диалог с внутренними переселенцами, чтобы их временный приют был мирным и не представлял проблем, связанных с безопасностью.
Попадали ли в ваших лагерях подозреваемые в связях с ИГ? Были ли случаи их задержания иракскими властями?
Да, были такие случаи. Мы находимся на территории Ирака, и суверенное государство имеет право принимать законные меры в отношении подозреваемых. Мы заботимся о том, чтобы коммуникация между сотрудниками лагеря и властями была эффективной. Нам также важно, чтобы при этом соблюдались права человека.
Вы сами остаетесь в Эрбиле и каждый день ездите в лагеря. Как вы оцениваете уровень безопасности в этом регионе для сотрудников международных организаций?
Очевидно, что мы находимся в зоне конфликта, где было множество инцидентов. Нам приходилось бывать на заминированных территориях, в прифронтовых местах, куда падали снаряды. У нас есть проблемы с безопасностью, но у нас есть и гуманитарные обязательства перед населением. В случае Мосула мы должны быть каждый день на месте, чтобы помочь переселенцам. Это наша главная миссия.
Приходилось ли вам видеть случаи дерадикализации? Есть ли на территории лагерей центры, занимающиеся этой проблемой?
В первую очередь хочу отметить следующее. Ошибочно утверждать, что мирное население оказывает поддержку той или иной группировке (террористической — RFI). Очень часто им приходится просто платить высокую цену. То есть у мирных жителей не остается другого выхода, как подчиняться этой вооруженной группировке, которая руководствуется не демократическими методами, а угрозами и насилием. Мирным жителями приходится платить высокую цену за потерю своей свободы в суверенном государстве. Более того, их стигматизируют, потому что они смогли выжить на территории, управляемой радикальными группировками. То есть подавляющая часть мирных жителей являются жертвами ИГ.
Среди внутренних переселенцев много ли желающих уехать из Ирака в другие страны, например, в Европу?
Еще очень рано об этом говорить. Мы пока находимся в горячей фазе конфликта. Речь не идет о вторичных переселениях, тем более что в Ираке есть механизмы внутреннего переселения в более безопасные зоны. Для нас это долгосрочное решение проблемы. Тем более, что большинство людей, с которыми мне приходилось общаться, хотят вернуться к себе домой.
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться