Три русские арт-галереи в Париже: как все устроено
В Париже больше двух тысяч галерей, но арт-пространства с русскими владельцами в этом перенасыщенном искусством городе можно пересчитать по пальцам. Анна Строганова поговорила с тремя русскими галеристками о том, как устроен их бизнес и о трансформации, которую сейчас переживает арт-рынок.
Опубликовано:
ЛизаФетисова, галерея Russiantearoom (RTR)
ЛизаФетисова — хозяйкаRussiantearoom (RTR), самойпопулярной у французских СМИрусскойгалереивПариже. Галерея, специализирующаясянасовременнойрусскойфотографии, открыласьв 2007 годуизаэтовремясмениланесколькоадресов. ПоследнимбылозданиетипографиинасевереПарижа. СейчасуRTRвременныйперерыввработе: ЛизаищетновоепространствовXVIокруге.
Я приехала в Париж из Москвы в 2001 году учиться в Институте европейских исследований (IEE) по специальности «международный менеджмент в области культуры». Окончив магистратуру, я поняла, что прямо у порога работа меня не ждет. И я открыла галерею русской фотографии.
Я никого не знала, ничего не понимала в фотографии, но при этом у меня было образование и определенный личный шарм, который я в любой подходящий и неподходящий момент пускала в ход. Как только я открыла свое маленькое местечко (хотя сейчас я понимаю, что 45 метров — это уже не маленькое помещение), я успешно развернулась. У меня было милейшее помещение, необычное, с обоями в цветочек, с полами в черно-белый квадратик, люди сразу начали покупать, пресса стала замечать и писать. В Париже я была в какой-то степени nouveauté, экзотикой.
В музеи меня водили с раннего возраста, спасибо маме, и поэтому на живопись я смотрела давно. А фотография стала для меня чем-то новым, удивила и быстро затянула. Кроме того, есть банальная логистическая причина — довольно простая перевозка. Любой человек, работающий с Россией, мгновенно сталкивается с проблемой вывоза и ввоза. А фотографии можно привезти в чемодане. И это не требует такого оформления, таких бумаг (как для живописи).
Первых фотографов я искала в интернете. Был такой прекрасный «Фотосайт», этакий океан картинок, в основном любительских, из которого я «выловила» Олега Доу, Сергея Максимишина, Евгения Мохорева. Зацепили глаз именно фотографии, я ничего не знала об авторах на тот момент. И я сейчас так смотрю новые работы — визуальное качество важнее биографии и достижений, картинка говорит сама за себя.
В парфюмерии есть понятие «носа». Такой же «нос» существует и в нашей профессии, и у меня он есть. Но галеристу работы должны не только нравиться, он должен суметь их продать. Во мне все время борются эти начала: с одной стороны, нужно быть финансово устойчивым, с другой стороны, я не хочу заниматься посредственными, но коммерчески интересными работами. Нужно искать равновесие. Галерейный бизнес сегодня находится в некотором тупике. Экономическая модель устарела. Сегодня люди тонут под лавиной информации — и художники, и галеристы, и бедные несчастные покупатели. Происходит серьезный сдвиг, и разные галереи в разных местах света пытаются функционировать по-другому, чтобы найти равновесие, и у каждого оно свое. Я тоже пытаюсь переосмыслить, как показывать искусство и при этом постоянно рассказывать что-то новое, как делать новые выставки.
Я делаю выставки, которые отличаются от обычных. С помощью работ мне хочется рассказать историю. Одна из самых удачных и сильных выставок была у меня в 2016 году. Она называлась «От бабушки» — о моей бабушке Нине, у которой была сложная судьба, как у многих людей в советское время. И с помощью работ всех авторов, с которыми я сотрудничаю, я рассказывала, какой иной, более милостивой к ней, могла бы быть судьба у моей бабушки.
Я пыталась отойти от русскости. Но я — русский человек, это данность, я всегда позиционирую себя, как «немножко другую», всегда говорю, представляясь: «Liza la Russe» или «La rousse Russe» («рыжая русская»). За более чем 10 лет существования галереи, я показывала не только русскую фотографию и даже не только фотографию. Но в основном меня знают как русскую фотографическую галерею, и люди приходят за этим: с одной стороны, за очень хорошей фотографией, а с другой стороны, за русской фотографией.
Клиентов можно разделить на три категории. Есть люди, которые действительно разбираются в искусстве и в фотографии. Как правило, они старше 50 лет, у них интеллектуальные профессии, они посещают музеи и ярмарки современного искусства. Ты доверяешь их вкусу — если они у тебя что-то покупают, ты знаешь, что не ошибся.
Вторая категория — люди помоложе, те, кого во Франции называют «бобо» (от франц. bourgeoisbohème, «богемные буржуа»). У них есть финансовые возможности, и они покупают работы, чтобы просто украсить квартиру, или, может быть, потому что увидели, что это что-то модное и интересное, и им это нравится.
А есть категория людей, самая небольшая, которые мало или ничего не понимают в искусстве. Мои самые любимые продажи — людям, которые никогда в жизни ничего не покупали и вдруг неожиданно влюбляются в работы. Для меня это всегда победа такой работы.
Цены на фотографии в моей галерее начинаются от 500 евро, а некоторые работы Олега Доу стоят больше 20 тысяч евро. Но средний ценовой сегмент — 1000-5000 евро. Денежный вопрос всегда болезненный, когда держишься на плаву самостоятельно, без подушки безопасности инвестора. Самое важное — слушать себя. Даже в тех областях, в которых, как тебе кажется, ты не так силен. В моем случае — это финансы. Сейчас я понимаю, что если бы я больше прислушивалась к себе, то сделала бы меньше ошибок. Нужно понимать, что по счетам всегда платишь ты, а не тот, кто дает советы. Галеристы — люди, которые принимают решение каждую секунду. Какую работу повесить, как выбрать, как улыбнуться и какую цену назначить. Это постоянный брейнсторминг. Ты думаешь о своем деле 24 часа в сутки. Тебе кажется, что ты можешь на кого-то переложить часть вопросов, потому что ты считаешь, что ты сам с ними не справишься. А на самом деле, если ты находишься в этой точке, то ты справишься абсолютно со всем.
Russiantearoom
Ольга Хлопова, I-Gallery.Intelligence
На карте русского Парижа художественная галерея I-Gallery стала за последние несколько лет одной из точек притяжения. Недавно ее переименовали в I-Gallery.Intelligence, а сама галерея переехала, в новое, более просторное помещение на набережную Вольтера на левом берегу. Новое пространство в начале декабря открыли выставкой художника и скульптора Михаила Шемякина.
Когда мы задумывали и открывали галерею в 2009 году, у нас была очень простая мысль. В Париж приезжало большое количество художников (из России), которые жили в Cité des arts, и, уезжая, всегда произносили одну и ту же фразу: «Как жалко, что в Париже нет пространства, которое бы могло показывать те работы, которые уже готовы — их приходится упаковывать, снимать с подрамников и увозить».
Сначала, еще в 2007 году, я делала выставки художников, которые составляли ближний круг друзей. Это Жанна Яковлева, Ольга Плужникова, Константин Сутягин. Через некоторое время стало понятно, что просто картинки в интернете и периодические выставки дают небольшой результат, потому что искусство в любом случае, так же как на сцене, хорошо на стенах. Поэтому в 2009 году мы открыли нашу первую галерею на Монмартре. С 2009 года мы провели около двухсот выставок. Сегодня я думаю, что мы могли не гнать так лошадей, потому что двести выставок — это много. К моему стыду, я уже даже не все из них помню. Когда нахожу афиши, каждый раз думаю, какие мы были молодцы. Надо сказать, что на Монмартре нас приняли очень хорошо, окружение — все коммерсанты, художники, галереи — отнеслись к нам со вниманием.
По специальности я — театровед, в 1978 году окончила ГИТИС. Моя кандидатская диссертация была посвящена теме польского театра абсурда. В частности — Тадеушу Ружевичу, Цлавомиру Мрожеку, Виткевичу, Норвиду. С приходом «Солидарности» к власти в Польше все темы подобного рода были закрыты. Так что продолжения мое увлечение не нашло. За время работы над диссертацией я успела родить троих детей. И плотно занялась их воспитанием. С 1980 по 2000 год читала лекции по истории зарубежного театра в разных местах. В конце 1990-х мы уехали из России — мужа позвали во Францию, потом в Италию, потом опять во Францию. На Монмартре мы живем с 2003 года. И поэтому первую галерею мы открыли именно там.
Первоначально мы позиционировали галерею как русскую. В нашей новой галерее на (левом) берегу Сены, мы хотим показывать не только русских художников. Хотя большинство наших авторов — это все равно художники, имеющие русскую базу в своем образовании, в своей биографии и в своей живописи.
Мы решили переехать в новое помещение, поскольку эта галерея — очень камерная — стала для нас мала. Нам жалко уезжать с Монмартра. Если бы у нас были даже не материальные, а физические возможности, то, конечно, мы сохранили бы два помещения. Но заниматься двумя пространствами достаточно сложно. В марте галерея на Монмартре прекратит свое существование.
Общество, которое приходит к нам на вернисажи, очень разнообразное, неоднородное. Несколько лет назад я делала выставку Рустама Хамдамова, и на вернисаже завязалась дискуссия о том, что творится в России, что происходит в русском сообществе Парижа, и так далее. Споры о будущем России, и о будущем искусства продолжались возле метро. Спорящих разнимала полиция.
В ближайших планах у нас выставка московской художницы Жанны Яковлевой, работами которой в 2009 году мы открыли нашу галерею на Монмартре. Затем мы покажем замечательного петербургского автора Юрия Петроченкова, занимающегося росписью по фарфору. Это продолжение традиции 1920-30х годов, знаменитой индустриальной росписи. В мае у нас — скульптор из Перми, которого мы уже показывали в галерее на Монмартре, Альфиз Сабиров. Он привезет свои скульптуры, мелкую пластику из бронзы. Я считаю, что Сабиров — один из самых интересных молодых скульпторов сегодня, скульптор-самородок, который делает немыслимые вещи. Обычно художники долго этому учатся, а у него все получается как-то по наитию. В июне мы покажем художника Олега Целкова, одного крупнейших ныне живущих нонконформистов.
Самая дешевая работа у нас была продана за 30 евро (это была работа санкт-петербургского художника-графика Дмитрия Попова), а самые дорогие у нас впереди — цены на картины Целкова начинаются от 50 тысяч евро.
I-Gallery.Intelligence, 1 Quai Voltaire 75007 Paris
https://www.i-gallery.fr/i-gal/
Ксения Нагонова, галерея Transatlantique
Самая молодая из русских галерей Парижа Transatlantique открылась в сентябре 2017 года в квартале Сен-Жермен, на улице de Verneuil, где жил Серж Генсбур. Transatlantique специализируется на мебели эпохи ар-деко, а подвальное помещение галереи используется для необычного проекта под названием «Chambre 00» — выставок-комнат.
По образованию я — историк искусства, закончила РГГУ, училась в аспирантуре, писала диссертацию. Я сравнивала советские интерьеры 1920-30-40-х годов с французскими. Многие дизайнеры, декораторы и архитекторы из СССР (тогда, конечно, не было слова дизайнер-декоратор) на удивление имели возможность ездить во Францию. Великий русский архитектор Щусев, построивший Мавзолей, учился в Париже, в Академии Жюлиана. А великий французский архитектор Ле Корбюзье приезжал в Россию и спроектировал несколько зданий в Москве.
В 2008 году мы вместе с моей начальницей и партнером Дашей Анцевой открыли на территории Винзавода большое, 200-метровое пространство. Наша галерея Тransatlantique была посвящена мебели ар-деко. Это 1920-1940-е годы. Покупать мебель для нашей московской галереи мы сразу же начали на аукционах во Франции. В Москве мы проработали до 2016 года. Сейчас мы остались и работаем с клиентами, но закрыли помещение.
Тransatlantique — важное слово для эпохи ар-деко. Оно связано с трансатлантической компанией, которая делала лайнеры, ходившие из Франции в Америку. Это про связь Франции и Америки через Атлантику. Американцы безумно любят Францию и ар-деко. Они — основные потребители мебели ар-деко сегодня. Русский человек, на самом деле, не так сильно любит эту эпоху, эта мебель ему напоминает советские серванты.
Почему мы переехали в Париж? Для того, чтобы покупать мебель, на которой мы специализируемся, мы должны присутствовать во Франции. У многих наших клиентов есть дома и квартиры во Франции. Им нужны вещи здесь. 80% наших клиентов — русские из России. Ну а так, как мы находимся в Париже, а Париж — это центр и дизайна, и антиквариата, мы начали активно работать с американцами. 20% — американцы. И может быть, 1 или 2% французы.
Парижскую галерею мы открыли в сентябре 2017 года. Идея сделать двойное пространство (первый этаж — мебельный салон, подвальное помещение — специальный проект, посвященный современному искусству) возникла случайно. Я достаточно долго искала помещение. Хотела найти что-то именно на Сен-Жермен, потому что сама люблю этот район. Искала небольшой и уютный бутик. Когда мы нашли это помещение, оказалось, что здесь есть подвал. Не воспользоваться им было невозможно. Так, как мы занимаемся мебелью, я хотела придумать интересный проект, связанный отчасти с современным искусством и отчасти с дизайном. Так появилась идея делать комнаты. Проект называется «Chambre 00» — «Комната два нуля», комната, которой не существует. В сентябре мы открылись выставкой-комнатой Александра Нея, интересного художника, скульптора и керамиста, живущего в Нью-Йорке, которого я сама очень люблю.
В марте мы будем делать комнату Бориса Гребенщикова. Это будет короткое мероприятие, всего на два дня (8-9 марта), мы будем восстанавливать его рабочий кабинет в Санкт-Петербурге и будем показывать его работы.
В ближайшие месяцы в наших планах сделать комнаты одного из важнейших художников-нонконформистов Оскара Рабина, современного русского дизайнера Дениса Милованова. Следующий сезон мы откроем в сентябре шикарной выставкой-комнатой очень хорошего русского художника Паши Пепперштейна.
Комнаты — это практически некоммерческий проект. Мы, естественно, показываем какие-то вещи, но сама комната не продаваема, это внутренний мир автора, его фантазии. Иногда это даже связано с вредными привычками художника. Это какие-то мелкие, но очень важные для него моменты.
{{ scope.legend }}
© {{ scope.credits }}В Париже есть отель Друо, где каждый день в 16 залах проходят 16 аукционов. Здесь огромное количество профессиональных выставок по дизайну и декораторских бюро, фантастическое количество книг и библиотек. Это настоящая Мекка для работы антиквара, особенно если он занимается французским (и даже итальянским) дизайном XX века.
Каждый день я начинаю с поиска вещей. Помимо Друо существуют профессиональные рынки для дилеров. Ты приезжаешь, например, в Монпелье или Лион, и у тебя 30 тысяч квадратных метров, где ты ходишь и ищешь вещи. Такие рынки проходят каждый месяц в разных городах Франции. Помимо этого, есть профессиональные рынки для галеристов в Париже, где тоже все нереставрированное и наваленное в кучу, и ты можешь тоже что-нибудь найти интересное.
Разброс цен в нашей галерее довольно большой. Есть неподписные, декоративные предметы за тысячу евро. А есть шкаф Арбюса (Андре Арбюс — французский дизайнер, декоратор и скульптор) за 40 тысяч евро. Мебель начинается от 10 тысяч евро. Мебель надо купить, отвести на реставрацию, отреставрировать и привезти обратно. У нас есть огромный склад в Германии, где мы осуществляем реставрационные работы. Мы работаем с реставратором русского происхождения, который долгое время работал реставратором в Эрмитаже, а потом уехал жить в Ахен. Мы покупаем только нереставрированную мебель. Когда ты покупаешь нереставрированную мебель, ты точно знаешь, что это — не подделка. В каждый предмет ты вкладываешь очень много сил, времени и работы. Очень большой процент цены формируют эти затраты. Ты бесконечно возишь вещи то из Италии, то с юга Франции. Логистика — это тоже важная часть расходов. Про работу галериста один мой друг сказал, что «это работа со вкусом шампанского, но по бюджету только на пиво». Миллиарды на этом зарабатывать ты не можешь.
Я выросла в маленьком городе на Сахалине, где был только один краеведческий музей, построенный в стиле пагоды. Меня воспитывали бабушка с дедушкой. Они были советскими интеллигентами. Дедушка был инженером, а бабушка директором обувного магазина. Они любили искусство. В детстве я все время смотрела с бабушкой записи оперетт и опер. И мне это нравилось. Они любили ездить в Москву и в Санкт-Петербург и все время покупали там каталоги музеев и книги про художников. У бабушки была потрясающая библиотека. Когда я приезжала к родителям в Москву, говорила: я хочу пойти в Пушкинский музей. Однажды (это событие стало для меня важным и знаковым) мы пошли на коллекцию «золото Шлимана». Мы простояли часа четыре в этой очереди, и когда я это увидела, это была такая безумная эйфория. Прошло уже много лет, но я до сих пор это вспоминаю. Когда я, уже взрослая, приехала в Ватикан и увидела Сикстинскую капеллу, у меня это не вызвало столько эмоций. Это так сильно во мне отложилось, что я поняла, что не только хочу смотреть на искусство в музее, но что я хочу в этом разбираться, хочу быть экспертом, а я еще лучше продавать и владеть этим. Это с детства. Настоящая passion.
Галерея в Париже, ежедневные походы в Друо, то, что я реально занимаюсь арт-рынком и имею возможность делать небольшой, но очень интересный проект с комнатами, — это моя мечта. Это было моей мечтой всю жизнь: жить в Париже и заниматься антиквариатом.
Transatlantique Gallery
31 rue de Verneuil, 75007 Pariswww.transatlantiquegallery.com
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться