Каринна Москаленко: Право на обращение в ЕСПЧ — это серьезная надежда для россиян

«Это полная смена парадигмы. Все эти решения судов я считаю несмываемым позором, и они нам дают понять, что Россия прощается со свободами и правами человека». Адвокат Каринна Москаленко — об итогах 2021 года для российской судебной системы, знаковых делах и приговорах, Европейском суде по правам человека и «вызове», который бросает ему российское государство. Двадцать лет назад Каринна Москаленко была первым российским адвокатом, выступившим в ЕСПЧ на первом публичном слушании дела гражданина России.

Европейский суд по правам человека в Страсбурге AFP - FREDERICK FLORIN

28 декабря 2021 года Верховный суд принял решение о ликвидации историко-просветительского общества «Международный Мемориал». Буквально на следующий день последовала реакция Европейского суда по правам человека. ЕСПЧ потребовал от властей России приостановить ликвидацию «Мемориала» до того момента, как Европейский суд рассмотрит жалобу на закон об иностранных агентах, поданную в 2013 году 11 российскими НКО, в числе которых был и «Мемориал». Именно неисполнение закона об иностранных агентах стало формальной причиной ликвидации «Мемориала».

Решение Верховного суда России будет обжаловано, говорят в историко-просветительском обществе «Международный Мемориал», в том числе и в ЕСПЧ. В 2001 году Каринна Москаленко стала первым российским адвокатом, выступившим в Европейском суде по правам человека в Страсбурге на первом публичном слушании дела гражданина России. За прошедшие 20 лет она не раз представляла интересы россиян в ЕСПЧ.

О перспективах самых громких дел 2021 года Каринна Москаленко рассказала в интервью RFI.

RFI: Адвокаты Международного и правозащитного «Мемориала» уже заявили, что не собираются сдаваться, хотя понимают, что российские судебные инстанции скорее всего оставят без изменений решения Верховного и Московского городского суда. Каковы перспективы дела о ликвидации «Мемориала» в ЕСПЧ?

Каринна Москаленко: Перспективы этого дела в Европейском суде по правам человека несомненные. Но, учитывая обстановку и поведение российских властей внутри страны, боюсь, им очень скоро надоест то, что называют «окриком с Запада».

Хотя, на самом деле, вся система европейских институтов — это наше общее достижение, это достижение всей Европы для универсализации прав человека, когда Европейский суд может оценить — не переходит ли государство в тех или иных своих действиях границы допустимого, не посягает ли то или иное государство на те или иные права человека. Все государства согласились исполнять решения ЕСПЧ.

А если эти решения начинают все больше и больше не исполняться, то это может означать, что Российская Федерация в какой-то момент решит, что для государства это излишнее обременение. И есть вероятность, что власти России сами откажутся от своего членства в Совете Европы. И тогда россияне, конечно, будут «защищены» только силой «правосудия» российских судов, включая Верховный суд.

Сегодня мы можем оценить российский суд, как посягнувший на основы демократии, на свободу слова, на свободу организаций, мирного выражения своего мнения, на все те свободы, которые являются фундаментальными. Другое дело, что, может быть, не сегодня-завтра российские власти скажут, что они и не собираются делать вид, что строят Россию как правовое демократическое государство. Возможно, они начнут объяснять населению России, что демократия — во вред, давайте от нее откажемся, это не наш путь, у нас свой путь. Можно теперь ожидать всего.

За день до решения о ликвидации «Мемориала» суд в Карелии увеличил срок наказания историку Юрию Дмитриеву.

Этот приговор тронул меня до глубины души. Речь идет уже не просто о неправосудном решении, а о злодеянии. Потому что Юрий Дмитриев за всех за нас бережно сохранял память о людях, погибших при определенных обстоятельствах, он эти обстоятельства исследовал. И сейчас в своем возрасте, со своими заслугами перед родиной, он оказался в положении осужденного, да еще и на такой чудовищный срок. Это расправа, по-другому это не назовешь.

Если вы сопоставите это с решением по «Мемориалу», с решением по недавнему делу лидеров ингушского протеста — там тоже заслуженные люди по обвинительному приговору получили огромные сроки — если вы сопоставите это со множеством дел, которые недавно разрешены так называемым правосудием, то вы придете к выводу, что мы живем в стадии регресса. Очевидно, что это полная смена парадигмы. Все эти решения судов я считаю несмываемым позором, и они нам дают понять, что Россия прощается со свободами и правами человека.

15 лет для Юрия Дмитриева и гигантские сроки для осужденных по ингушскому делу можно рассматривать как пожизненные. Возможно ли рассчитывать на рассмотрение в ЕСПЧ этих дел в приоритетном порядке, чтобы, по крайней мере, сохранить жизнь этим людям?

Ну, конечно, мы будем об этом просить, потому что люди в возрасте, они страдают определенными заболеваниями — и это должно приниматься во внимание. Но сегодня в Европейском суде скопилось такое количество повторяющихся дел не просто по нарушениям средней тяжести, но и по нарушениям очень серьезным, что и в приоритетном порядке дела могут находиться в этом нерассмотренном состоянии в течение достаточно долгого времени. И чем больше будет скапливаться таких дел, тем труднее Европейскому суду будет своевременно их рассматривать. Я боюсь, что в такой ситуации Европейской суд может просто захлебнуться от количества дел. Возможно, что это часть стратегии российских властей.

Почему так много времени занимает процесс рассмотрения дел в ЕСПЧ и даже процесс коммуникации жалоб?

У Европейского суда очень много времени уходит на рутинную работу. Я знаю моих коллег, которые две, три, четыре сотни жалоб уже подали и ждут рассмотрения. Это все потенциально приемлемые дела и потенциально значимые дела о протестах, о многочисленных арестах. Это очень серьезная проблема. И, может быть, повторяю, это даже часть стратегии.

Уходящий год начался с задержания Алексея Навального. По «делу Ив Роше», по которому формально российский оппозиционер находится в колонии, ЕСПЧ вынес решение, и Россия выплатила Навальному 4 миллиона рублей. В связи с этим возникает два вопроса: почему Навальный, несмотря на это решение Европейского суда, оказался в тюрьме и контролирует ли ЕСПЧ исполнение своих решений?

У Алексея Навального несколько дел в Европейском суде. Многие из них уходят из-под взора публики, потому что можно запутаться и в количестве этих дел и в их содержании.

По Навальному власти не только выплатили компенсации по нескольким делам, но и даже отменили приговор по «Киров-лесу», если вы помните. Потому что если признано нарушение права на справедливое судебное разбирательство, то статьи 413-я и 415-я российского УПК обязывают российские власти отменить приговор. Собственно, они и делали это. Одно из дел по Навальному именно так и закончилось. Европейский суд признал нарушение статьи 6-й — право на справедливое судебное разбирательство. Согласно российскому УПК, этот приговор должен был быть отменен в Президиуме Верховного суда, и он был отменен, а дело направили на новое рассмотрение в Киров.

Новый суд, по свидетельству адвоката Алексея Навального Ольги Михайловой, при новом рассмотрении повторил практически все выводы и все нарушения, которые были допущены в период первоначального рассмотрения так называемого дела «Киров-леса». Ольга Михайлова говорит, что даже грамматические ошибки в приговоре те же, что и были прежде, а его текст дословно повторяет все, что было сказано в первом приговоре. Конечно, это дало право сразу же после второго приговора снова обратиться в Европейский суд, чтобы дело было рассмотрено в приоритетном порядке.

Российские власти почти в издевку фактически повторяют все те нарушения, которые были допущены ранее. В этом случае государство бросает своего рода вызов! Когда государство вступает в Совет Европы, оно дает обет быть добросовестным в отношении институтов этого органа. В Европе, наверное, это единственный орган договорный, который Россией был принят еще в 1996 году, а в 1998 году и Конвенция была ратифицирована, то есть юрисдикция Европейского суда была признана.

Я помню, какое давление оказывалось тогда на Конституционный суд России, чтобы он признал неконституционной уступку юрисдикции по делам о правах человека. Несмотря на это давление, Конституционный суд тогда устоял. Мы сегодня критикуем, и небезосновательно, некоторые решения Конституционного суда. Но все-таки признание силы Конвенции и силы обязательности решений Европейского суда — это большое мужество на сегодняшний день. Другое дело, что ни на что это пока не влияет, к сожалению. Мы видим, что все меньше и меньше эффекта от принятых Европейским судом решений.

Например, я представляла интересы заявителей по делу о сиротах, которые не были переданы американским семьям. Судьбу некоторых из них я отслеживаю, она тяжелая. Согласно этому закону, который абсолютно справедливо называется «законом подлецов», многих детей государство лишило будущего. Когда мы выиграли это дело, власти обязаны были отменить закон, потому что, во-первых, он нарушает право на семейную и частную жизнь, во-вторых, является дискриминационным. Вообще, для любого государства признание нарушения запрета на дискриминацию — 14-я статья Европейской конвенции — это позор. Но, похоже, российские власти уже не очень стесняются этого. Страшно вообще-то!

Еще одна тема, которая сейчас у всех на слуху. Российское государство неоднократно обвинено в том, что оно применяет пытки к людям: порядка 180 дел уже ждут своего исполнения, я не говорю о тех делах, которые не дошли до Европейского суда, а теперь дошли до Комитета министров, то есть идет стадия исполнения.

И все-таки как заставить российские власти исполнять решения ЕСПЧ?

Конечно, меры принуждения, которые могут существовать в цивилизованной Европе, никак не связаны ни с какими силовыми методами — это меры морального принуждения. Исполнить решение, прекратить повторять одни и те же нарушения, расследовать те или иные преступные акты — и страна этого не делает. Наверное, государство понимает, что если оно не отвечает требованиям Совета Европы, ему надо выйти из Совета Европы. Когда в начале прошлого года несколько делегаций поставили этот вопрос, российские власти были возмущены, и они добились того, чтобы остаться в Совете Европы.

Я вам больше скажу. Группа правозащитников, и я в их числе, говорили о том, что не надо изгонять Россию из Совета Европы, нужно дать ей шанс оставаться в правовом поле. Потому что даже несмотря на эти нарушения, которые допускаются, само существование права на обращение в Европейский суд — это серьезная надежда для россиян. Нельзя наказывать людей, власти должны просто исполнять эти решения!

Но Комитет министров уже задохнулся от неоднократных рассмотрений дела Навального, дела Пичугина, дел по пыткам… И ничего не меняется! Получается, что российские власти хотят иметь привилегию в виде нахождения в Совете Европы, пользоваться всеми правами полноценного члена Совета Европы, участвовать в обсуждении европейских процессов экономических, политических, культурных, но нести обязательства по Европейской конвенции они не желают. Вот в российском судопроизводстве они могут принять любое решение — даже такое, которое не согласуется ни с логикой, ни с правом. Мы с вами говорим о трех-четырех делах, а их много!

Не могу не спросить вас об ингушском деле, в котором вы защищали Ахмеда Барахоева.

Многие из участников протестов в Ингушетии были осуждены ранее, правда, таких сроков не было. А лидеров протеста решили наказать примерно, невзирая ни на их возраст, ни на их заслуги, ни на то, что у своего народа они пользуются огромным и заслуженным авторитетом. Зарифу Саутееву содержали под стражей больше двух лет, и когда ее суд перевел под домашний арест, власти забеспокоились и через пять дней отменили это решение! Ей всего лишь изменили меру пресечения, а не освободили!

Я надеялась, что моего подзащитного Ахмеда Барахоева тоже освободят, он болен, он очень пострадал, но он сказал: «Ну, ладно, если женщину освобождают, не обо мне речь!» И через пять дней Зарифе Саутеевой отменяют домашний арест!

Как вы думаете, ожидала ли я от такого суда, от такого судьи принятия независимого решения, оправдательного приговора, единственного, который мог здесь быть? Нет, конечно, я готовила материалы для последующей борьбы. Потому что все, что предъявлялось лидерам ингушского протеста, — это ложь от начала и до конца! Я должна вам сказать, что это не просто депрессирующий факт, это факт, который дает основание говорить, что мы не можем рассчитывать на российское правосудие.

Работа адвокатов, даже самых известных в сегодняшней России, тоже сопряжена с огромными трудностями.

Речь идет не просто о трудностях, а об опасности! Вы знаете про Ивана Павлова. Так вот сейчас его некоторые так называемые коллеги-адвокаты клеймят позором за то, что, дескать, он позволил себе так активно защищать своих подзащитных, нарвался сам на неприятности, и «бедное» наше адвокатское сообщество подвел под неприятности.

И вот теперь готовится законопроект, согласно которому мы, наверное, должны будем попрощаться с адвокатурой как с независимым институтом. Тот факт, что сейчас уже больше тысячи адвокатов подписали воззвание с призывом спасти этот институт, немножко обнадеживает, потому что мы сумели отправить во все профильные комитеты Совета Европы наше обращение. И на последнем заседании Мониторингового комитета 2021 года было принято решение о передаче этого закона на рассмотрение Венецианской комиссии. Это невиданный успех инициаторов этой группы, которые требуют не принимать антиадвокатский закон. Венецианская комиссия по многим законам многим странам Европы дает свои заключения. И Россия не должна быть исключением.

Вы понимаете, что будет, если еще и адвокатов всех прижмут к ногтю?! Адвокат всегда будет нужен для судебной проформы, но фактически превратится статиста. Конечно, соглашение с адвокатами, которые не могут ничего решить, заключать уже никто не будет, и государственные органы добьются всего, чего хотят. Мне пришлось за последнее время представлять интересы многих адвокатов, которых власти пытаются поставить на место, как они считают, хотя наше место — это место независимого консультанта, защитника или представителя по гражданским делам. Никто не вправе нам диктовать свою волю. Мы действуем правовыми методами.

Чего следует ждать от 2022 года?

Очень бы хотелось, чтобы этот год был для нашей страны, для наших людей, многострадальных россиян лучше. Пока мы не видим ни одного вектора, по которому можно было бы надеяться на это. Но мы все равно обязаны работать на эту идею лучшего будущего!