Greenpeace Россия : «У нас люди неравнодушные, это позволяет добиваться результатов»
«Это хорошо, что у вас такой позитивный сюжет, а то нам в основном в случае катастроф звонят», — сказала русской службе RFI программный директор Greenpeace Россия Полина Малышева. В сентябре международный Greenpeace отпраздновал пятидесятилетие. А его российскому отделению немногим более тридцати.
Опубликовано:
Какую дату можно назвать днем основания Greenpeace Россия?
Полина Малышева: Впервые это название прозвучало еще в СССР, в 1989 году. Тогда на это смотрели благосклонно — организация считалась антивоенной и антиамериканской. А родилась она во время невероятной музыкальной акции. Тогда в пользу Greenpeace вышел альбом с песнями всех известных мировых групп, самые топовые имена. Это был настоящий «прорыв» (альбом назывался «Гринпис. Прорыв» и содержал, по словам продюсеров, «квинтэссенцию западного рока», в СССР было продано пять миллионов экземпляров диска, — прим. RFI), до того зарубежных музыкантов в СССР слушали в кустарных записях, на кассетах. А тут вышел альбом, официально, на пластинке, его выпустила фирма «Мелодия». За ним стояла такая очередь, что она вошла в Книгу рекордов Гиннеса. Да еще сами звезды приехали, фотографировались на Красной площади, получилась рок-акция на советском культурном пространстве.
Но настоящая работа началась уже в 1992 году. Одной из первых тем была, конечно, лесная. И радиоактивные отходы. Это был период разрядки, ядерная тематика поднималась очень активно. В итоге, в 1993 году Россия прекратила сброс жидких радиоактивных отходов в океан на Дальнем Востоке.
В эту фразу стоит вдуматься. Сейчас мы обсуждаем климатическую повестку, а меньше тридцати лет назад радиоактивные отходы просто так сливали в мировой океан! Так что путь проделан.
Следующей очень серьезной проблемой был колоссальный разлив нефти в Коми в 1994 году. 100 000 тон разлилось. Изначально масштабы аварии хотели занизить. Но наша группа быстрого реагирования попала туда в очень нужный момент. Нефть стали выжигать, вот такой варварский способ решения проблемы. Тогда были сделаны знаменитые кадры, наш сотрудник на фоне пожара, все это попало в New York Times. Властям пришлось признать масштаб катастрофы и прекратить выжигание.
Какие темы были не точечным форс-мажором, требующим немедленного вмешательства, а постоянной работой, бегом на длинную дистанцию?
Россия — страна лесов. Поэтому пожары. И еще мы придумали, как с помощью охранного статуса ЮНЕСКО защищать уникальные природные территории от промышленного освоения. Это степи Даурии, Байкал, вулканы Камчатки, восемь таких жемчужин получили статус объекта Юнеско, а это природоохранный «Оскар».
Сейчас он дает, например, возможность решать проблемы вокруг Байкала. За эти годы в России очень сильно изменили законодательство, в результате появились нелегальные стройки, до сих пор остаются накопители. Но в 2006 году благодаря охранному статусу удалось остановить нефтепровод, который собирались проложить в 800 м от берега. Тогда местные активисты случайно обнаружили вырубку, забили тревогу, и оказалось, что «Транснефть» на полном серьезе планирует строительство трубопровода по берегу.
Байкал у нас символ. Целлюлозно-бумажный комбинат на озере удалось закрыть в 2013 году именно благодаря статусу ЮНЕСКО. А ведь сколько длилась эта кампания. Вот вам личный пример, — еще мой дядя в ней участвовал, когда учился на биофаке в МГУ, а это было в 1960-е годы.
Байкал стал консолидирующим элементом и для разных поколений, и для разных географических точек. Люди выходили на демонстрации протеста от Калининграда до Владивостока. Это была точка сбора экологического движения, шло очень широкое народное возмущение. В нем участвовали музыканты, актеры, причем очень разные, от Петра Мамонова и Юрия Шевчука до Людмилы Гурченко. И народ победил.
А разочарования были?
Были неприятные моменты. В 2000 году Greenpeace и WWF вместе собрали почти 2,5 миллиона подписей во всех регионах, и как полагается — с паспортными данными, — чтобы прекратить ввоз в Россию ядерных отходов. Все эти миллионы подписей так и не были приняты во внимание. Тогда состоялся первый в России природоохранный референдум, но ввоз удалось только приостановить, а независимый орган, который бы следил за этим, так и не был создан.
Сейчас за охрану природы отвечает министерство природных ресурсов, и оно же отвечает за ее использование! Произошло катастрофическое ослабление законодательства, лоббируются промышленные решения. Загрязнителю легче заплатить штраф, чем модернизировать свое производство, устанавливать фильтры на выбросе, чинить газопроводы. А надо платить сообразно ущербу. На примере «Норникеля» в прошлом году (утечка нефтепродуктов из-за аварии на Норильской ТЭЦ-3 — RFI) стало понятно, что промышленность надо заставлять модернизировать производство и использовать новые технологии.
Идут постоянные нападки на природоохранное законодательство. Оно, как крепость, позволяет охранять систему, а нападают на эту крепость со всех сторон. Это и Волго-Ахтубинская пойма, где намечено строительство скоростной дороги через уникальный природный парк, включенный в сеть биосферных резерватов ЮНЕСКО. Это и снова Байкал, который начал цвести, потому что нет очистных сооружений, это и Западный Кавказ, где каждый старается изъять заповедные земли и построить там какой-нибудь курорт.
Люди у нас неравнодушные. И нам удается отстаивать как отдельные территории, так и систему.
Какие главные проблемы ждут вас и всех нас в области природоохраны в ближайшие годы?
Это опять же, леса. Надо сохранить дикие леса, уникальные лесные территории, не затронутые человеческой деятельностью. Не рубить их и предпринимать меры по предотвращению пожаров. В этом году был самый катастрофический за всю историю наблюдения пожарный год.
По итогам работы с пожарами и в результате исследований экспертного сообщества мы разработали список мер, девять требований. Необходимо, в частности, развивать выращивание леса на заброшенных сельскохозяйственных площадях. В России огромное количество таких земель. Мы считаем, что они пригодны как раз для устойчивого лесного хозяйства, и их-то и надо рубить, а дикие леса оставались бы нетронутыми. А сейчас все происходит с точностью наоборот.
Еще одна очень серьезная тема, которой мы явно будем заниматься в ближайшие годы — это обращение с отходами и раздельный сбор мусора. Он уже появился нашим усилиям и усилиям других организаций гражданского общества. Туда входит много небольших, но активных организаций, как например, Zero Waist и «РазДельный сбор».
Мы предложили систему сбора еще в 2003 году, в Петербурге, протестировали ее на Василеостровском районе. Там был план, как с нуля нужно вовлекать население. Нам все говорили, «вы посмотрите на наших людей, они до урны не могут донести», а все сработало.
И есть проблема образования отходов, символом которой стал пластик. Когда каждый лимон запаковывается в отдельный контейнер, одной сортировкой не справиться. Нужна расширенная ответственность производителей. Нужно учить потребителей смотреть на треугольнички на упаковках и находить виды неперерабатываемого пластика.
И, конечно, климатические изменения — тоже важное направление нашей работы. Огромная часть энергетики России держится на ископаемом топливе. Сейчас стоит вопрос перехода на углеродную нейтральность. Наше предложение вместе с другими организациями гражданского общества называется «Зеленый курс», и там большая область посвящена возврату к возобновляемым источникам энергии, и есть и отдельная глава как раз о лесном хозяйстве. Наша задача — перейти на нейтральность к 2050 году.
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться