Светлана Тихановская: Беларусь не должна стать утешительным призом для Москвы

Белорусский демократический лидер рассказывает в интервью RFI о своих обещаниях белорусам, разочарованиях, угрозах для Беларуси. Страна уходит из фокуса внимания, но Западу нужно понимать, что независимая Беларусь для Европы так же важна, как и независимая Украина, говорит Светлана Тихановская.

Светлана Тихановская AP - Bernd von Jutrczenka

С августа 2020 года белорусский демократический лидер Светлана Тихановская находится в Литве — власти выдворили ее из страны после начала протестов, которые охватили всю Беларусь. Избирательные бюллетени после выборов 9 августа 2020 года были очень быстро уничтожены распоряжением главы Центризбиркома, но результаты альтернативного подсчета, протоколы голосования на комиссиях, которые удалось обнародовать, показывали, что Александр Лукашенко не выиграл эти выборы. Тем не менее, Лукашенко по-прежнему во главе государства, Светлана Тихановская руководит Объединенным переходным кабинетом в изгнании. Кто-то из ее прежних ближайших соратников в тюрьме, например, Мария Колесникова, с кем-то пути разошлись — Вероника Цепкало, супруга незарегистрированного кандидата Валерия Цепкало, сейчас, скорее, в оппонентах Тихановской. В Беларуси против Светланы Тихановской возбуждены уголовные дела, она в списке «причастных к терроризму».

RFI: Светлана, в разговоре с RFI в июле 2020 года вы сказали, что будете техническим президентом — подготовите за полгода страну к новым, свободным выборам, но не будете сами в них участвовать. В этом ноябре в колонке для издания Politico вы впервые назвали себя избранным президентом, использовав термин «president-elect». Что поменялось?

Светлана Тихановская: Вот этот термин «president-elect» введен мной для, наверное, большего понимания ситуации нашими зарубежными партнерами. «President-elect» — это человек, который выиграл выборы, но не вступил в должность в силу каких-то причин. Сейчас, когда мы наладили отношения с западным миром, демократическим миром, когда нашим партнерам понятно, что большинство белорусов за перемены, что есть человек, который победил на выборах, но вынужден был выехать, который представляет интересы демократической Беларуси, когда это все стало понятно, — мы ввели этот термин.

Но моё отношение к тем обещаниям, которые я озвучивала с 2020 года, не изменилось. Я не планирую участвовать в свободных выборах. Думаю, у нас и какие-то новые кандидаты созрели, и, надеюсь, амбиции тех людей, которые в 2020 году хотели бороться за пост президента (Виктор Бабарико получил 14 лет колонии усиленного режима, Сергей Тихановский — 18 лет колонии усиленного режима — RFI), также сохранены, несмотря на то, что эти люди в тюрьмах и ситуация там ужасная. Свои обещания белорусам я не буду нарушать.

Вы как-то можете общаться со своим мужем, получаете ли письма от него из колонии? Могут ли общаться с ним дети?

Я могу общаться с Сергеем только через адвоката, могу передавать ему какие-то сообщения, больше личного характера сообщения, стараюсь избегать политических моментов, потому что это может стать поводом для ухудшения его ситуации там. Мои письма никогда ему не доходили, но дети могут написать письмо папе, и также папа может писать письма им — они доходят. Я стараюсь организовать так, чтобы дети каждую неделю отправляли письмо отцу. Мне важно, чтобы папа присутствовал в жизни детей и чтобы папа видел, чувствовал, как растут дети, что дочка учится писать, что латинские буковки у нее уже получаются, она рисует всю нашу семью и посылает ему в письмах. Старший сын уже более развернутые, конечно, письма пишет. Рассказывает, как дела в школе, как бабушки поживают и так далее, чтобы Сергей имел представление, что происходит в жизни детей.

Уже 2,5 года вы вне Беларуси, но в активной политической жизни. Где черпаете силы, на какой внутренний ресурс опираетесь?

Вы знаете, бывают моменты — и иногда очень много таких моментов, — когда опускаются руки. Когда, кажется, уже во все двери стучимся, пробиваем стены, а наши люди все равно сидят за этими стенами в тюрьме, а Лукашенко все еще на месте президента. Но я вижу таких же людей вокруг себя, как и я, которые жертвуют временем, сном, общением со своими близкими для того, чтобы еще на шаг ближе стать к новой Беларуси, чтобы еще больше оказать давление на режим. Наши диаспоры очень активно помогают общаться с политиками в их странах, а также собирают помощь семьям политзаключенных, нашим добровольцам на войне в Украине. Я вижу столько людей, которые отдают свое время, энергию на эту борьбу — тем же и я руководствуюсь.

Ты просто не можешь морально сказать себе: «я больше не могу» и вернуться к обычной жизни. Даже если бы я так сказала и сделала, все равно это не будет спокойная жизнь. Ты все равно каждый день в мыслях с родными, с политзаключенными, ты все равно каждый день в этом. И когда такие мысли посещают, то ты останавливаешься, выдыхаешь, берешь себе какой-то отдых на один день, подзаряжаешься от людей, от детей — и идешь дальше. Гнев, конечно, есть, который тоже превращается в энергию. Злость есть... Ну, как так может быть, когда каждый день (в Беларуси) по 10-15 человек задерживают, пытают... И ты понимаешь, как много правозащитные организации наши делают, чтобы быть с каждым на связи, о каждом знать, помогать... Я просто вижу, как работа кипит, вижу, что люди не опускают руки. Это мне и дает возможность двигаться дальше.

Ваши разочарования на политическом пути?

Самое большое разочарование, наверное, это дрязги... Вот белорусы, которые хотят перемен, очевидно продемократичные, начинают — вместо траты энергии на дела — разводить ругань, начинают в сторону своих же соратников какие-то язвительные замечания высказывать... В момент, когда все должны отбросить амбиции, отбросить обиды, когда должны двигаться в одном направлении — хотя вроде бы мы и идем все в одном направлении, но почему-то вот камни летят на этом пути от своих же, казалось бы. Вот это очень сильно демотивирует. Ты не понимаешь: зачем? для чего? чего вы добиваетесь этим?

И это на самом деле может также повлиять и на восприятие ситуации нашими зарубежными партнерами, дескать, когда вы у себя уже порядок там наведете. И может такой вопрос возникнуть: зачем нам помогать белорусскому демократическому движению, если они там между собой ругаются. Поэтому я считаю, что критика уместна, она полезна, но не очевидное поливание грязью. Уважение — даже при разногласиях — должно оставаться, это то, что отличает нас от режима, мы не должны переходить на личности, должны делать свою работу.

Надежды у всех рухнули в 2020-м. Мы все, конечно, в 2020 году верили, что вот-вот наступит момент нашей победы. Мы все недооценили жестокость режима, мы абсолютно не были подготовлены — у нас была революция от сердца, никто не готовился. Потом возникло рабочее движение, которое пыталось организовать забастовки, но это все было очень спонтанно. Не было устоявшихся инициатив, которые смогли бы очень быстро привлечь внимание международного сообщества к нашей проблеме. Мы через все это проходили постепенно, учились, в том числе и коммуницировать друг с другом. И вот крушение надежды, конечно, многих демотивировало. А ощущение быстрой победы превратилось в рутину. Тебе, каждому надо много работать-работать-работать — и непонятно, когда этому будет конец, нет четкого понимания.

Белорусское общество довольно сильно расколото, демократическое движение, как показали эти годы, тоже не монолитно. Что может объединить белорусов?

Вы знаете, люди не должны объединяться вокруг человека, не надо думать, что один человек может все решить и всех объединить. Нужно объединяться вокруг идеи, вокруг цели. Знаете, но до сих пор — при всех перепалках и ругани — в целом движение никуда не делось. Мы, пусть и маленькими шажками, но все же идем вперед. И я думаю, что те белорусы, как мы говорим, «абыякавыя» (равнодушные — RFI), к которым в принципе и я, к сожалению, принадлежала все эти годы (до 2020-го), — просыпаются. Сейчас люди объединились вокруг войны. Они понимают, что Беларусь неожиданно стала соагрессором, и нам нужно свое доброе имя оправдывать, доказывать, что белорусы — это не равно режим Лукашенко, что мы на стороне добра, что мы на стороне Украины.

Нужно рассказывать белорусам, что мы на грани потери независимости, чтобы люди стали больше вникать, что значит потеря независимости для него лично, для каждого. Может быть, и не думать в масштабах страны, а себе задавать вопросы.

Объединяют какие-то моральные вещи. Вот сейчас идет очень большая работа над возрождением национальной идентичности. Это тоже очень большой пласт работы, которому много внимания не уделялось большинством белорусов. Да, всегда были те, кто работал над этим, кто сохранял белорусский язык, национальные символы, но к этому должны прийти большинство белорусов, понять, что это — моё, это — важно, это то, чем я горжусь. Но надо приложить усилия. Поэтому, когда каждый для себя поймет и примет, что такое Беларусь для него, что значит быть белорусом и что такое независимая Беларусь, это заставит их делать, пусть не революционные, но шаги вперед. Да, сейчас очень страшно, опасно, репрессии, террор в стране — значит, надо начинать с малого, ты не можешь делать сразу нечто сверхбольшое.

По мере того как режим справлялся с протестами в Беларуси, а также после начала войны в Украине внимание к Беларуси в Европе ослабевало. Беларусь уходит из европейской повестки, как ваш Кабинет собирается Беларусь туда возвращать?

Конечно, уходит из повестки. Сейчас намного больше приходится прилагать усилий, чтобы добиться, например, внимания к теме политзаключенных. Чтобы побудить наших зарубежных партнеров понять, что независимость Беларуси (для Европы) так же важна, как и независимость Украины. Что Беларусь — это составляющая нашего общего регионального кризиса, и что нельзя спасти Украину и не спасти Беларусь. Не может Беларусь быть отдана как утешительный приз для Кремля. Безопасности в Европе не станет больше, если Беларусь останется такой, как сейчас.

Намного больше приходится прилагать усилий нашим диаспорам, чтобы получить поддержку разным инициативам. И я очень рада, что нам удалось сохранить прежний уровень финансовой поддержки для наших медиа, для правозащитных организаций. Конечно, сейчас вся помощь уходит Украине — и мы полностью это поддерживаем. Конечно, это важно, это первостепенная задача для всех демократических стран, но мы кричим о том, что Беларусь тоже нуждается в вашей помощи, мы не просим Запад бороться вместо нас, мы не просим HIMARS, мы не просим оружия — мы просим помощи и солидарности. Не забывайте говорить о важности Беларуси, когда вы говорите об Украине. Не забывайте говорить о том, что не только Кремль участвует в войне против Украины, но еще и режим Лукашенко, что Лукашенко тоже должен понести за это ответственность.

Потому что сейчас из-за войны в Украине Лукашенко очень легко прячет преступления против белорусов — о Беларуси забывают, у европейских медиа особого внимания к Беларуси сейчас нет, значит, можно делать все что угодно. Нам очень многого стоил ярлык соагрессоров, который повесили на всех белорусов, когда началась война. Требовалось больших усилий, чтобы против нас не ввели визовый бан, чтобы решить банковские проблемы, когда ряд стран принял решение о блокировке всем белорусам банковских карточек и счетов.

Вот в Беларуси принимают так называемый закон о лишении гражданства. Впереди еще одна большая проблема, ведь из страны выехало около 500 000 белорусов — точной цифры никто не знает. Мы говорим европейским правительствам: обратите внимание на это, у людей заканчивается срок действия паспортов, люди не могут вернуться в Беларусь, им нужно легализовываться. Мы предлагаем выработать беспрецедентный механизм, позволяющий белорусам оставаться белорусами, то есть не подаваться на какое-то другое гражданство, оставаться белорусами, но с документами, которые дают право легально находиться в странах ЕС. Да и вопрос виз для белорусов очень остро стоит, учитывая сокращение штата дипломатических миссий в Беларуси — а людям по понятным причинам нужно иметь возможность экстренного выезда. Очень много вопросов и проблем, они как снежный ком растут.

Поэтому и важно посещать официально государственные институты других стран, хотя даже среди сторонников перемен можно услышать слова о «политическом туризме». Но это важно, ведь когда происходит официальный визит, растет интерес медиа, европейская общественность узнаёт о происходящем в Беларуси, что может оказаться важным при принятии решений правительств. Если не будет этих официальных встреч — интерес к Беларуси абсолютно уйдет. Мы должны говорить о значимости Беларуси для региона, повторять постоянно. Новости живут три дня, а нам нужно постоянно быть в повестке.

Но в последние 2,5 года Европа окончательно, судя по всему, отказалась от коммуникации с белорусским режимом и контактирует исключительно с демократической оппозицией...

Безусловно, есть благодарность. 10 декабря, когда Алесь Беляцкий получал Нобелевскую премию мира, Европарламент провел день солидарности с Беларусью, глава Европарламента Роберта Метсола организовала написание писем белорусским политзаключенным. Даже такие акции малой солидарности важны для нас. Конечно, когда мы говорим об институциональной поддержке, поддержке разными странами и организациями, гражданскими инициативами, это важно и мы благодарны за такую поддержку.

Расскажу об одной инициативе, которую мы пытаемся запустить, хотя это может занять долгое время. Мы хотим на базе одной из европейских стран создать Фонд помощи политзаключенным (сейчас, по данным правозащитников, в Беларуси 1438 политзаключенных, список увеличивается практически ежедневно — RFI). Думаем, в этот фонд могут направлять средства все — и люди небольшими суммами, и страны на национальном уровне могут туда направлять деньги. Цель — чтобы каждый человек, который выходит на свободу, либо когда будут освобождены все сразу, чтобы они могли понимать, что за пределами тюрьмы у них будет реабилитация, психологическая, физическая, чтобы были какие-то подъемные деньги на первое время. Либо были деньги на помощь семьям политзаключенных, если все это, не дай бог, затянется. Чтобы было нечто стабильное, долгосрочное.

Я же вижу, как сейчас идут сборы на политзаключенных — очень и очень медленно. Особенно это стало заметно после начала войны, потому что белорусы сейчас прежде всего стараются поддержать украинцев. И это понятно, но наша боль тоже никуда не исчезла. Людей избивают, пытают, держат в ужасных условиях, люди месяцами не выходят из ШИЗО, анархистов, как знаете, вообще держат в нечеловеческих условиях... Так что хотим эти проблемы решать не только частной помощью, но и на институциональном уровне тоже.

Здесь, в Вильнюсе, после начала войны появилось много граждан России, в том числе правозащитники, оппозиционные политики и активисты, часть команды Навального, на регулярные форумы приезжают такие персоны, как Гарри Каспаров, Альфред Кох и другие. Это оппоненты режима, близкого к Лукашенко. Вроде бы и цели похожи, во всяком случае, одна из целей — строительство свободного демократического государства. Скажите, у белорусской и российской оппозиции есть взаимодействие, какие-то консультации, контакты?

Вы знаете, до начала войны такие контакты, может быть, на личном уровне и были, представители белорусских демократических сил участвовали в совместных форумах, например. Никто этого не чурался, мы все понимаем, кто на какой стороне. Но это были очень точечные взаимодействия. При этом мы все равно понимаем, что у нас разный контекст, все равно понимаем, что у нас разные цели. Конечно, когда очевидно, что человек уже давно борется с российской системой, то никто не будет его отталкивать, мол, нет-нет, мы с вами не общаемся, но мы и не занимаемся фасилитацией такого общения, не способствуем его организации, у них свои задачи, у белорусов — свои. Я лично никогда не участвовала в каких-то совместных форумах с россиянами, но, естественно, интересовалась содержанием — там все не очень понятно, то есть, да, они хотят свергнуть диктатуру Путина, но что дальше? Как вы видите будущее своей страны, будущее России? Сохраняются ли у вас эти имперские амбиции, присущие многим россиянам? Или вы будете уважать территориальную целостность и независимость постсоветских стран? Если да, если вы отказались от роли колониалистов, то об этом можно было и больше заявлять. Конечно, сейчас не время для тесной коллаборации с россиянами.