Глава МАГАТЭ: «Необходимо попытаться стабилизировать ситуацию» на Запорожской АЭС

25 августа генеральный директор МАГАТЭ Рафаэль Гросси встретился в Париже с президентом Франции Эмманюэлем Макроном. В разгар подготовки к отправке миссии агентства на захваченную силами РФ украинскую атомную электростанцию в Запорожье Гросси в интервью журналисту RFI Николя Фалезу подчеркнул необходимость и срочность проведения инспекции в условиях, когда украинцы и россияне обвиняют друг друга в бомбардировке территории крупнейшей в Европе АЭС. Директор МАГАТЭ также рассказал об усилиях по возобновлению ядерной сделки с Ираном, в которой в ближайшее время возможен компромисс.

Генеральный директор МАГАТЭ Рафаэль Гросси AP - Lisa Leutner

RFI: Когда вы сможете отправиться на Запорожскую АЭС во главе миссии Международного агентства по атомной энергии?

Рафаэль Гросси: Должен сказать, что мы работаем над этим уже несколько месяцев. Идея заключается в том, чтобы провести инспекцию с участием экспертов, чтобы установить положение дел, посмотреть, что там происходит. Мы знаем, что электростанция была объектом атак, возможно, непрямых. В начале войны, в марте, был эпизод, когда мишенью стало одно из зданий [станции]. Кроме того, затем возникли проблемы с внешним электроснабжением, которые остаются и сегодня. Нужно попытаться восстановить систему передачи данных, которые поступают к нам в Вену [в штаб-квартиру МАГАТЭ], а также попытаться немного стабилизировать ситуацию на станции.

Россия дала зеленый свет для приезда вашей миссии. Какие препятствия для ее осуществления еще остаются?

Это сложная миссия. Прежде всего, даже простой вопрос о том, как туда добраться, что не так-то просто. Это зона боевых действий. Я уже дважды был в Украине (в Чернобыле и на юге), но здесь — это прямо в зоне боевых действий.

► «Il faut essayer de stabiliser la situation» à Zaporijjia, dit Rafael Grossi, directeur de l'AIEA

Поэтому мы должны обеспечить безопасность нашего маршрута, мы должны сделать это в координации с двумя странами, что нелегко в сложившихся обстоятельствах. Мы также работаем с ООН, чьи сотрудники на специальных бронированных машинах доставят нас туда.

Это логистика, а на техническом уровне мы должны определить параметры инспекции и — в конечном итоге — установить постоянное присутствие МАГАТЭ на месте.

Несколько дней назад, выступая в Совете Безопасности ООН, вы сказали, что на Запорожской АЭС, которая уже несколько месяцев оккупирована российской армией, сложилась «серьезная ситуация». Насколько она опасна?

Я сказал об этом на заседании Совбеза, и думаю, что это помогло мне сформировать международный консенсус. Эта сессия была явно бурной, и политические разногласия были очевидны, но, тем не менее, она продемонстрировала всеобщее согласие по одному вопросу: необходимость приезда экспертов Международного агентства по атомной энергии, необходимость создания на АЭС беспристрастного, международного и технического присутствия. Именно эту задачу мы пытаемся выполнить.

Мир пережил несколько катастроф в гражданской ядерной энергетике: Чернобыль, Фукусима... Были ли мир и МАГАТЭ готовы к этой новой ситуации: крупная атомная электростанция оказывается в зоне вооруженного конфликта?

В Украине идет конвенциональная война, очень похожая на Вторую мировую, с танками, пехотой... Мы не представляли себе такого, мы скорее больше думали об угрозе кибератак и ракетных ударов! Но в МАГАТЭ талантливые эксперты и накопленный международный опыт. У нас работают лучшие специалисты в области ядерных технологий и безопасности. Поэтому я бы сказал, что даже если мы не ожидали такой ситуации, мы к ней подготовлены.

---

Еще одна горячая тема — иранская ядерная программа. Считаете ли вы, что соглашение о возрождении Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) по иранской ядерной программе, ядерной сделки 2015 года, достижимо?

После долгих месяцев переговоров кажется, что стороны как никогда близки соглашению, к тому, чтобы вернуться к выполнению положений СВПД. МАГАТЭ играет незаменимую роль в проведении инспекций [ядерных объектов Ирана]. Наша роль — гарантировать исполнение требований договора. Возрождение СВПД — это также возможность для нас получить тот уровень доступа и проверки, который необходим с учетом масштабов, целей и размеров ядерной программы Ирана.

Что произойдет, если соглашение будет возобновлено? И напротив, что делать, если восстановить СВПД не удастся?

Если соглашение будет возобновлено, то в политическом плане страны должны сами определить, чего они ожидают. Но ясно, что в плане ядерной энергетики у нас будет возможность проверки и контроля крайне масштабной ядерной программы. Такой возможности у нас в настоящее время нет. Это неоспоримое преимущество. Если переговоры не будут успешными, мы столкнемся с проблемой: как договориться с Ираном о таком уровне инспекций и проверки, который необходим для программы подобного типа, где уран обогащают до уровня, весьма близкого к его использованию в военных целях.

Вы хотите сказать, что в последние годы Иран опасно приблизился к возможности получить атомную бомбу?

Я говорю, что у Ирана амбициозная программа, программа, которая требует определенного уровня проверки, я не выступаю с какими бы то ни было обвинениями. Это вам — аналитикам, журналистам и политикам — предстоит сделать необходимые выводы. Я просто говорю о том, что это не рядовая ситуация: если вы обогащаете уран до 60%, то вы близки к военному уровню. Так что если вы это сделаете — хорошо, ОК. Но вы должны дать возможность проводить проверки, иначе, конечно, ситуация станет тревожной.

Раздаются голоса, выступающие против возрождения соглашения с Ираном, в частности, в Израиле. Что вы можете ответить тем, кто ставит под вопрос саму идею соглашения?

Как представитель международной организации я не могу оценивать позиции той или иной страны. Страна определяет свои позиции в соответствии со своими национальными интересами, и поэтому не мне их судить. Но если мы сможем договориться с Ираном о надежной и заслуживающей доверия системе инспекций, мы снимем аргументы, которые могли бы оправдать враждебную позицию по отношению к Ирану. Так что я думаю, что это беспроигрышная ситуация. В интересах всех, чтобы Иран открылся для международной инспекции, если ему нечего скрывать.

Позиция Ирана заключается в следующем: «Мы не хотим, чтобы США снова вышли из сделки», как это было в 2018 году, когда президент  Дональда Трампа в одностороннем порядке отказался от выполнения американских обязательств в рамках СВПД и восстановил антииранские санкции. Является ли это чувствительным моментом в переговорах?

Я понимаю это. Не высказывая оценочных суждений о прошлых решениях правительства США, я могу их понять. Иранцы готовы взять на себя обязательства по соглашению, и им нужны гарантии того, что оно будет соблюдаться долгосрочной перспективе. Я думаю, что в конечном итоге это вопрос политической воли. Если есть политическая воля, вы можете дорабатывать и корректировать соглашения.

Если в ближайшие дни будет возобновлено соглашение по иранской ядерной программе, насколько большая работа предстоит как Ирану, так и МАГАТЭ, с тем чтобы вернуться в те рамки, из которых Тегеран в значительной степени вышел в последние годы?

Да, предстоит большая работа. Нам предстоит провести много инспекций и работу по восстановлению сотрудничества. Не забывайте, например, что несколько месяцев назад Иран отключил 27 камер МАГАТЭ [установленных на иранских ядерных объектах]. Поэтому нам придется восстановить эти системы, восстановить то, что мы называем «непрерывным наблюдением». Это будет очень большая работа.