Перейти к основному контенту

Как ЕС борется с украинской коррупцией

9 декабря во всем мире отмечают Международный день борьбы с коррупцией. В этот день 15 лет назад в мексиканском городе Мерида была подписана Конвенция ООН против коррупции, обязующая стран-участниц ее криминализировать и предотвращать. Украина ратифицировала Конвенцию в 2006 году и, согласно рейтингу восприятия коррупции организации Transparency International, в прошлом году стала 130-й из 180-ти стран. Самой большой программой Евросоюза в сфере борьбы с коррупцией, Антикоррупционной инициативой ЕС в Украине, сегодня руководит Эка Ткешелашвили, одна из главных грузинских постреволюционных реформаторов. В интервью RFI она рассказала о своей работе, Грузии и борьбе с коррупцией в Украине.

Эка Ткешелашвили
Эка Ткешелашвили DR
Реклама

RFI: Вы уже больше года руководите Антикоррупционной инициативой ЕС в Украине. Что считаете самой главной победой, самой успешной антикоррупционной реформой, к которой вы были причастны?

Эка Ткешелашвили: Программа стартовала в начале 2017 года. Это был тот момент, когда большинство антикоррупционных специализированных органов уже были созданы, но недоставало некоторых звеньев, таких, например, как Антикоррупционный суд, который создается сейчас. Некоторые из этих антикоррупционных органов были созданы недавно, речь идет об Агентстве по поиску и менеджменту активов (АРМА).

Перед нами, во-первых, стояла задача консолидировать развитие уже созданных организаций путем развития их возможностей. Предполагалось техническое развитие человеческого ресурса и институций, а также наличие IT-технологий, использование которых очень важно в современных расследованиях, которые проводят Национальное антикоррупционное бюро или Специализированная антикоррупционная прокуратура.

Мы понимали, что, несмотря на принятые организациями обязательства развиваться, на них будут совершены атаки. В каждой стране, где антикоррупционные органы начинали эффективно работать, был период, когда они должны был выжить после так называемой волны атак. Поэтому нашей целью было сделать антикоррупционные органы не только эффективными, но и независимыми, чтобы они могли этим атакам противостоять.

Также важно, чтобы развивалось партнерство с иностранными агентствами, в том числе европейскими. Не только для получения опыта, но и для проведения совместных расследований. Мы часто воспринимаемся как организация, которая помогает антикоррупционным органам, но важной частью программы также является помощь неправительственным организациям и пяти городам, в которых мы сейчас работаем.

О каких городах идет речь и как вы помогаете на местном уровне?

Это Черновцы, Мариуполь, Червоноград, Никополь и Житомир. Это разноплановая работа, кое-что на местах они уже начали делать. Например, провели оценку коррупционных рисков, разрабатывают план по борьбе с коррупцией, сейчас запускаются новые механизмы для прозрачного и открытого бюджета.

Почему именно эти города? Как вы их выбирали?

Это был очень долгий процесс, это были специально разработанные нами критерии. Главным принципом отбора, помимо критериев, стала самонацеленность городов войти в этот процесс и стать в каком-то роде «верными партнерами». Потому что на словах все могли бы сказать, что хотят стать более прозрачными, открытыми и бороться с коррупцией, но на деле это очень сложные процессы, которые трудно проводить даже чиновникам и политикам на местном уровне. Для нас важна экосистема, не только местное самоуправление, но и гражданское общество, и журналистика.

Антикоррупционные органы — это новое явление для Украины. В прессе, парламенте сетуют на то, что они работают неслаженно. Что должно произойти и сколько времени пройти, чтобы это изменилось?

Это популизм, которым часто оперируют политики. Здесь надо понимать, какой мандат у каждого из агентств. Национальное антикоррупционное бюро — это расследования, САП контролирует процесс расследования и судебные разбирательства. Если посмотреть статистику, сколько дел расследовало НАБУ, сколько дел направило в суд и сколько решений было вынесено, даже не знатоку понятно, что самое слабое звено — это судебная власть. Судебная власть, которая рассматривает дела несвоевременно и некачественно, исходя из этого и нет никаких решений. Поэтому факт того, что параллельно не был создан Специализированный антикоррупционный суд, негативно и сказался. Но было то, что было. Главное, что сейчас создается Антикоррупционный суд. С июня следующего года он начнет функционировать, как это и предусмотрено законом. Вся работа, необходимая для функционирования суда, сейчас ведется.

Вы поддерживаете создание Антикоррупционного суда?

Мы интегрально участвуем в этом процессе. И в отборе судей, и в институциональном развитии суда. Мы поддерживаем работу Международного совета, который помогает Высшей квалификационной комиссии отбирать судей по двум критериям: добросовестность и профессионализм. С декабря по январь эта работа будет очень активно вестись. В этом процессе мы являемся главной технической донорской организацией. Сейчас также была создана первая дорожная карта развития. Создание ВАКС — это комплексный процесс, необходимо видеть полноценную картину, понимать ситуацию, чтобы суд своевременно и качественно был создан.

Можно ли говорить, что создание и начало работы Антикоррупционного суда по каким-то причинам затягивается?

Закон о его создании могли бы принять раньше. Как я уже говорила, идеальным сценарием было бы, если бы НАБУ, САП создавались параллельно, чтобы первые расследуемые дела направлялись в специализированный антикоррупционный суд. Тогда синергии не произошло. Сейчас после принятия закона задержек нет, мы видим, что процесс ускорился, идет активное сотрудничество.

В Грузии вы принимали непосредственное участие в реформах, во время российско-грузинской войны вы возглавляли грузинский МИД, поэтому прекрасно понимаете, как менять страну и бороться с коррупцией в условиях военного конфликта и напряженной внешнеполитической обстановки. Что самое сложное в вопросах борьбы с коррупцией в Украине? Стоит ли связывать медленное продвижение антикоррупционных реформ с войной и внешними факторами?

Я бы наименьшим образом связывала это с войной. Да, это и есть война — то, что происходит со стороны России против Украины нельзя по-другому назвать. Но такие процессы, на мой взгляд, в некоторой степени сплачивают общество. Общество становится более резистентным, так как понимает, что на кону. Это может быть моментом, когда в плане реформ можно сделать даже больше. Реформы ведь трудны потому, что некий политический капитал всегда растрачивается. Есть люди, которые довольны реформами, есть которые не совсем довольны и очень недовольны. Последние — это как раз те, кто потеряли что-то из-за реформ.

Но в условиях, когда такой внешний фактор, как война, сплачивает общество, люди больше понимают плюсы и минусы, могут легче пережить болезненный первый этап реформ. Мы это сейчас видим, например, в секторе энергетики. Если понимать суть этой реформы, очевидно, что есть динамика, движение в сторону независимости. Я уже не говорю об экономической целесообразности. Первый этап для людей сложен, потому что они элементарно больше стали платить за газ и отопление.

Но я бы не стала связывать медленное продвижение реформ в первую очередь с войной. Коррупция была настолько развита в Украине, что ее очень сложно сразу взять и побороть. Наличие политической воли не означает, что любые реформы можно быстро и при этом системно и комплексно внедрить. Нужно также понимать, что и ошибки можно совершать, которые потом нужно исправлять.

Но главный враг — это неверие в то, что перемены возможны. Это не означает, что у нас должны быть какое-то нереалистичное понимание, это не мантра. У нас в Грузии так было. Грузин не мог поверить, что это возможно. Где-то в Эстонии, Литве, да, а вот у нас этого не будет, потому что никогда не было.

В одном из интервью вы говорили, что в Украине мало успешных историй. Вы хотите восполнить эту нишу, верите в ее перспективы? Почему вы решили работать в Украине?

Я не имела ввиду, что историй нет, я хотела сказать, что они недостаточно известны, о них мало говорят, они теряются. Вокруг них как раз нужно создавать видимость, чтобы они также не подвергались критическим нападениям. Как одну из успешных историй возьмем Prozorro. В обществе почему-то до сих пор нет понимания того, что в сфере государственных закупок, где были невероятно развиты коррупционные схемы, эта система изменила правила игры.

Что касается моего интереса, это не сегодняшнее и не вчерашнее решение. Сколько я себя помню, Украина всегда была частью моей жизни. Грузия и Украина связаны между собой, у нас всегда это понимание было. Для меня это и человеческие отношения, и друзья, и политические отношения между странами, когда я представляла Грузию как государство. Я все это очень хорошо помню, я прекрасно помню, как мы боролись за многое общее на международной арене. Могу без преувеличения сказать, что успех Украины — это успех Грузии. Чем больше Украина будет интегрироваться в европейское пространство, тем больше возможностей это откроет для нас. И наоборот. У меня такое ощущение, что я работаю и на Грузию, когда провожу реформы здесь.

Следующие президентские и парламентские выборы обещают быть непредсказуемыми и самыми грязными в истории Украины. Готовит ли ваша организация какие-либо проекты к выборам?

С выборами мы непосредственно не работаем, мы будем заниматься тем, чем мы занимаемся — продолжать развитие антикоррупционных органов. У нас много планов на 2019 год, касающихся в том числе развития Антикоррупционного суда, поэтому дел планируется очень много. Но те неправительственные организации, которые мы поддерживаем грантами, могут развивать разные проекты, в том числе избирательные. Центр UA, например, занимается факт-чекингом предвыборных обещаний и проверкой прозрачности политического финансирования.

В связи с новыми обстоятельствами и нынешними условиями работы изменились ли миссии Антикоррупционной инициативы и ваши как ее руководителя с момента ее создания?

Нет, потому как в сфере технической помощи все происходит и заранее согласовывается с другими сторонами, с Украиной в том числе. Направление деятельности также определяют программные документы, руководящий и исполнительный комитеты. На встречах комитетов мы обсуждаем проблемы, успехи и можем моделировать направления нашей работы. Из-за Национального агентства по вопросам предотвращения коррупции у нас сузилась работа, так как мы пристально следили за процессом электронного декларирования и верификации, сейчас будем обсуждать, как развивать направление в будущем. Поэтому да, такие живые моменты есть, программа сама по себе живой организм, и мы должны соответствовать тому, как страна развивается.

РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI

Скачайте приложение RFI и следите за международными новостями

Поделиться :
Страница не найдена

Запрошенный вами контент более не доступен или не существует.