Филолог Валерий Ефремов о феминитивах: «язык так же ленив, как и люди»

Французская академия готова признать использование феминитивов в названиях профессий. Можно ли использовать феминитивы в русском языке, почему предложенные феминистками варианты женского рода в названиях профессий вызывают отторжение в обществе, решит ли проблему введение «общего рода», об этом в интервью Русской службе RFI рассказал доктор филологических наук, профессор Российского государственного педагогического университета имени А. И. Герцена Валерий Ефремов.

Курсантки кадетского училища на Красной площади в Москве. 5 ноября 2017 г. Mladen ANTONOV / AFP

RFI: Французская академия готова признать использование феминитивов в названиях профессий. Феминитивы на самом деле использовались уже раньше, но в словарях они не были закреплены как норма. Как с этим обстоят дела в России? Много ли феминитивов закреплены в качестве нормы русского языка, и какие феминитивы имеют в ближайшем будущем шанс попасть в словари, а какие нет?

Валерий Ефремов: Если мы говорим про официально-деловые документы, то существуют номенклатурные списки работников, профессий, специальностей, чинов, званий — и это все в большинстве случаев имеет формы мужского рода. Существительные женского рода также можно использовать, но скорее в повседневной жизни, например, когда нам надо уточнить профессию той или иной женщины — условно говоря, депутатка, писательница или актриса. Однако в номенклатуре, действительно, это в первую очередь существительные мужского рода. Интересно, что еще в середине XX века в лингвистических исследованиях публиковались специальные списки, которые показывали наличие в русском языке большого количества феминитивов (тогда просто термина такого не было), и эти формы существуют в огромном количестве: всевозможные жительницы, журналистки, укладчицы и тому подобное.

15:06

Филолог Валерий Ефремов об использовании феминитивов в русском языке

Сергей Дмитриев

Проблема заключается в том, что, как и в большинстве европейских языков, в русском — и это, собственно говоря, одна из претензий, которую предъявляют феминистки в адрес всех существующих развитых языков — названия профессий, специальностей, чинов и т. д. существуют прежде всего в мужском роде. Но в грамматическом мужском роде на самом-то деле нет представления о мужчине (сравните: никто из нас не будет думать о столе и стуле как о мужчинах, а о кровати и софе как о женщинах)! Иными словами, к сожалению, люди зачастую путают понятия грамматический род, гендер и биологический пол.

Если вернуться к Вашему вопросу, то формально в русском языке в номенклатурных источниках преобладают формы мужского рода, однако никто не запрещает использовать и формы женского рода, если в этом есть необходимость.

В чем проблема, на ваш взгляд, в том, чтобы закрепить эти нормы в словарях? Это можно объяснить консерватизмом, тем, что это просто странно и непривычно звучит, или есть какие-то другие препятствия?

Естественно, феминистки полагают, что это мужское доминирование. Отчасти в этом есть своя правда, потому что любой развитый язык не только антропоцентричен (то есть отражает точку зрения человека вообще), но и андроцентричен (то есть отражает мужскую точку зрения). Просто потому, что на протяжении тысячелетий мужчина был главой семьи, главой общества, социально активным членом и так далее. Соответственно, так уж получилось, что во всех европейских языках (и здесь практически нет исключений) все номинации представительниц женского пола произведены от номинаций представителей мужского пола — лингвистически корректней говорить о том, что существительные женского рода, обозначающие женщин той или иной профессии, всегда производны от существительных мужского рода с аналогичным значением. Здесь есть только два исключения. С одной стороны, это термины родства, как, например, мать, дочь, тетя, бабушка, сестра — они не производны от существительных мужского рода. А с другой стороны, это профессии, которые имеют низкий социальный статус либо не требуют больших когнитивных усилий, например, у нас есть слова «прачка», «няня» или «сиделка», но у нас нет соответствующих мужских «прач», «нянь» или «сиделец». И это тоже раздражает феминисток.

Доктор филологических наук, профессор РГПУ имени Герцена Валерий Ефремов DR

Если же возвращаться к вопросу: «в чем проблема и почему не просто списочно узаконить все эти номинации?», то возникает ответный вопрос: а зачем? Термин «лингвистка», который у меня, например, вызвал оторопь, когда я его услышал в первый раз, существует в словарях с середины XX века. Он зафиксирован и существует в специальных справочниках, просто его оттуда никто не достает, потому что в этом нет надобности. Сейчас, когда актуальна «четвертая волна» феминизма (в первую очередь ее-то и транслирует интернет), получается, что вдруг все неожиданно обеспокоились тем, как в русском языке представлена женщина. Но еще раз подчеркну, что женщина в русском языке представлена нормально, точно так же, как и мужчина, просто не для всех названий профессий есть их женские аналоги. Да это не всегда и нужно! Конечно, можно пойти по пути Французской академии и просто позволить использовать все эти новомодные феминитивы. Но ведь само это «позволение» все равно не закрепляет обязательность употребления тех или иных слов. И я абсолютно уверен, что как раньше люди говорили «адвокат», так и будут говорить «адвокат», потому что слово «адвокатесса» просто длиннее на два слога. Можно вспомнить уже набивший оскомину пример о том, как Ахматова и Цветаева ненавидели, когда их называли поэтессами, потому что они считали, что они в первую очередь поэты, а поэт — это человек вне половой или гендерной принадлежности.

Сейчас все меняется, и соответственно какая-то потребность на обновление в обществе есть. Но и в области феминитивов можно наблюдать какие-то странные перегибы. Например, есть хорошее слово «поэтесса». Зачем его заменять заимствованным из польского словом «поэтка» — вообще непонятно. Сейчас сплошь и рядом в фейсбуке, в различных поэтических группах женщины представляют себя именно как поэтки. Почему? Зачем? Подчас складывается такое ощущение, что у тех, кто радеет об этих новых феминитивах, просто не было времени, желания, сил (или просто знаний?) посмотреть словарь и увидеть, что вообще-то все (ну может быть, не совсем все, но три четверти того, что они хотят предложить) уже существует, оно уже есть в словарях – просто не востребовано обществом.

Как раз общество ссылается на то, что это не закреплено в словарях, что так говорить не принято. Может быть, роль институтов — как, например, Института русского языка или Французской академии — заключается в том, чтобы объяснить обществу, что есть такие слова, что их использовать можно, а, если хотите, можно не использовать? Играть не консервативную роль, а, наоборот…

Передовую? И показывать, что все это у нас в языке есть? Мне кажется, это немножко нелепо! Только поймите правильно, я никого не хочу умалить, более того, совершенно спокойно отношусь к феминитивам. Пусть это все бурлит, и я уверен, что что-то из этого точно останется в языке, но большая часть новых феминитивов, думаю, уйдет. Зачем умножать скорбь? Помните, как у Оккама в XIV веке? (английский философ Уильям Оккам, автор так называемого принципа «лезвия Оккама»: «Неследует множить сущее без необходимости» — RFI). Ведь если общество без этого могло жить… С другой стороны, вы правы — если кому-то кажется, что он в тени, что у него нет возможности проявить себя, репрезентовать в словах и словами — ради бога. Но тогда все это надо оставить прежде всего для самопрезентации: если человек считает, что она поэтка, актерка, писалка и так далее — пусть она про себя так и говорит. Но заставлять при этом и общество использовать эти искусственные слова… мне кажется это странным.

Можно согласиться с тем, что это не столько языковой вопрос, сколько социальный. Но если я хочу, чтобы меня называли Сергей, имею ли я право попросить, чтобы меня называли так, как я хочу. И точно так же феминистки: если она чувствует себя поэткой, может ли она попросить, чтобы ее называли поэткой?

Очень хорошая параллель! То, что вы говорите, один в один напоминает ситуацию с русскими фамилиями, которые то ли склоняются, то ли нет (фамилии типа Топор, Жук, Коробень и т. д.). В таких случаях, случаях затруднения, право на окончательный ответ имеет сам владелец или владелица этой фамилии. И если так случилось, что в этой семье, из поколения в поколение, условно говоря, какая-нибудь фамилия Пупсик не склоняется (я написал письмо Пупсик, получил посылку от Пупсик), то пусть так это и останется. Потому что здесь люди вольны распоряжаться своей фамилией так, как принято в их роде. То же самое здесь: да, если поэтка считает, что она только поэтка и ей претит страшное слово «поэтесса» — пожалуйста, пусть она это использует. Вопрос только в том, нужно ли все это нести в словари? Не получается ли, что мы на самом деле изобретаем велосипед, который уже изобретен, — и это первое? А во-вторых, не изобретаем ли мы велосипед, который не будет ездить? Хотя опять же вопрос не так и прост. И меня, честно говоря, немного удивило решение Французской академии, потому что здесь, мне кажется, она просто пошла на поводу у общества: «раз люди хотят, пусть будет». Итак, безусловно, слова эти новые есть, они используются, ну и пусть используются, но заставлять всех говорить лингвистка, поэтка, авторка… Чего ради?

Хотя как лингвист могу сказать, что, чем больше слов, тем лучше. В конце концов умный человек должен иметь большой вокабуляр, чтобы правильно вербализовать свои мысли. И если я хочу быть понятым как можно точнее, то, конечно, я должен иметь большее количество слов. И, может быть, феминитивы здесь помогают. Мне это отчасти напоминает другую социальную и культурную ситуацию, которую в свое время хорошо интерпретировала Джудит Батлер (современный американский философ— RFI). В «Психике власти» она говорит о том, что есть какая-то изначальная ущербность в поведении геев и лесбиянок, да и ЛГБТ- комьюнити в целом, в том, что они все время пытаются доказать, что они такие же, как и straight people (англ: гетеросексуалы — RFI), и должны иметь ровно те же права. Но на самом-то деле, говорит Батлер, такого рода требования равноправия обнаруживают тот печальный факт, что сами представители ЛГБТ-движения как будто бы ощущают себя ущербными, неполноценными представителями общества. По мысли американской философини, для ЛГБТ-людей правильнее было бы искать собственные, уникальные формы существования в этом цисгендерном мире, а не требовать равных прав с гетеросексуалами. И феминисткам, может быть, правильнее было бы не настаивать на том, что мы хотим вот этих и вот этих слов, а просто вырабатывать какие-то языковые и дискурсивные практики, которые пойдут в другую сторону.

Широко известный Михаил Эпштейн (советский иамериканский философ, филолог, культуролог, литературовед — RFI) считает, что в реальности проблему феминитивов в русском языке можно решить очень просто: все слова, обозначающие профессии, чины, звания и т. д., следует объявить существительными общего рода. И тогда у нас не будет проблем такого рода. Тогда я смогу сказать просто: «врач пришла» (Хотя на самом-то деле с точки зрения классической грамматики русского литературного языке так нельзя сказать, потому что слово врач – мужского рода!) – и все поймут, что речь идет о женщине. И не надо придумывать тогда ни «врачиху», ни «врачицу», ни «врачебку» — ничего такого. Потому что можно договориться, что эти существительные — так же, как слова «соня», «забияка», «разиня», «лежебока», — они тоже существительные общего рода. Как видим, есть еще и такая форма отстаивания места женщины в языке.

Но нет, феминисткам нужен только один вариант – вариант изобретения феминитивов. Объясню, почему большинство лингвистов все-таки настороженно к этому относится. Дело в том, что этот процесс напоминает насилие над языком. Язык, если использовать метафору XIX века, — это все-таки некая живая сущность. Она сама развивается по своим законам, подчас нам неведомым. Она может болеть, но периодически может расцветать, а иногда и хиреть. И мне кажется неправильным механический вброс каких-то специальных слов, которые никто никогда не использовал, о которых заговорили всего несколько тысяч человек — это же не все говорящие на русском языке… И опять же, может быть, вернувшись к идее Батлер, просто придумать другой ход решения проблемы? Может быть, есть и другие варианты, кроме того, чтобы насиловать словообразовательную систему русского языка, которую и так много кто хочет насиловать (посмотрите, например, что делают с нашим языком чиновники!).

И какой ваш прогноз? Чем закончится вся эта…

шумиха?

… шумиха, назовем этот так. Войдут ли эти феминитивы, непривычные нам сейчас, в словари? Или все про них забудут и согласятся использовать общий род?

Я думаю, что большая часть из этого уйдет. Если люди будут продолжать настойчиво себя позиционировать (люди, естественно, женского пола) как авторки, философини или фотографини, то потом эти слова могут появиться на визитных карточках, в каталогах выставок, в самопрезентациях на сайтах знакомств, в социальных сетях. И люди начнут видеть, что вот есть одна фотографиня, есть еще одна фотографиня… Ну и согласятся — в конце концов, почему нет? Пусть будет это слово, если оно так уж востребовано и так уж нужно! Но мне кажется, что если что-то и останется, то количество этого чего-то будет весьма и весьма невелико. Все равно язык это все переварит и нужное оставит, а ненужное забудет. Отчасти ситуация с феминитивами сейчас похожа на то, что происходило с аббревиатурами в раннесоветскую эпоху: их было так много, что никто в здравом уме и сознании просто не мог это переварить, осознать и полноценно использовать. Помните, как Шарик(ов) в «Собачьем сердце» читает все эти вывески типа «Абырвалг» и «Москвошвея». Потом это всё ушло. Что-то осталось, но то, что осталось, — это очень маленькая часть того, что бурно цвело в русском языке 20-х годов ХХ века.

В любом случае язык эволюционирует. Что-то, безусловно, из новомодных феминитивов останется, но абсолютно точно, что далеко-далеко не все из того, что предлагают феминистки. Ибо никто и не будет специально заучивать вторые и третьи формы названий профессий, если уже и без того есть «профессор» или «адвокат». Язык так же ленив, как и люди.