Снесет ли «Северный поток» Кургальский заказник?

5 июня отмечается Всемирный день окружающей среды. Руководитель энергетической программы «Гринпис России» Владимир Чупров и руководитель программы по особо охраняемым природным территориям «Гринпис России» Михаил Крейндлин ответили на несколько вопросов RFI по наиболее актуальным экологическим темам.

Озеро Байкал © Getty Images / DeAgostini

13:00

Снесет ли «Северный поток» Кургальский заказник?

Александр Валиев

RFI: Михаил, на днях стало известно, что газопровод «Северный поток-2» столкнулся с противодействием фермеров с немецкого острова Рюген, через владения которых должна пройти газовая труба. Их пытаются уговорить. А что насчет Кургальского заказника, его судьба уже решена?

Михаил Крейндлин: Изначально планировалось, что «Северный поток-2» пройдет параллельно «Северному потоку-1», с чем никто не спорил. Но некоторое время назад «Газпром» и его оператор компания «Северный поток-2» заявили, что в результате проведенных ими исследований проложить трубу параллельно существующему газопроводу у них нет возможности, поэтому они выбрали два других варианта, один из которых действительно проходит через Кургальский заказник. Это особо охраняемая природная территория и подпадает под две международных конвенции – Конвенции о защите морской среды района Балтийского моря и Конвенции о водно-болотных угодьях, имеющих международное значение, главным образом, в качестве местообитаний водоплавающих птиц. В этом году компания официально заявила, что практически единственный вариант – это через Кургальский заказник.

Какова вероятность того, что газопровод все же пройдет через его территорию и что тогда будет с природой?

Михаил Крейндлин: Я думаю, что вероятность 50 процентов. Сейчас это во многом зависит, во-первых, от позиции тех стран, через которые должен пройти газопровод. В первую очередь, это Скандинавские страны и Германия. Они должны, в соответствии с международным законодательством, давать разрешение на его строительство, высказывать свою позицию. Если они потребуют от России изменить маршрут в отношении прохода через Кунгальский заказник, я думаю, у России не будет шансов, кроме как поменять его. Мы сейчас создали петицию, уже собрано больше 25 тысяч подписей.

По поводу того, что будет собой представлять этот газопровод, если его построят. Имеется в виду наземная его часть. На одной из наиболее ценных частей территории заказника, где обитает большое количество редких растений и животных, предполагается вырубить полосу леса 85 метров шириной, построить внутри нее дорогу, положить две трубы. Фактически такая полоса длиной около 4 километров получится. С природной точки зрения она всякую ценность утратит и фактически отрежет всю южную часть заказника. Мы считаем, что это совершенно недопустимое воздействие. Кроме всего прочего, надо не забывать еще и про морскую часть, потому что прибрежные воды около заказника ценны и с точки зрения обитания большого количества водоплавающих птиц, там же находятся ключевые места обитания балтийской кольчатой нерпы, это тоже достаточно редкий тюлень балтийский, численность которого сокращается…

Михаил, коли речь зашла о воде, не могу не спросить про Байкал. Этой весной издание The New York Times писало о том, что большой поток туристов, в том числе зарубежных, стал настоящей экологической проблемой для озера, это правда?

Михаил Крейндлин: Действительно, поток туристов на Байкале в последние годы вырос. Это не только туристы из Китая, но и российские туристы, и европейские, и из других стран. Нынешняя инфраструктура на Байкале, конечно, не соответствует тому потоку, который идет, поэтому, действительно, туризм сейчас оказывает достаточно существенное воздействие на экосистему озера Байкал, которое, я напоминаю, является объектом Всемирного природного наследия ЮНЕСКО. К сожалению, пока те российские структуры, которые отвечают за управление байкальской природной территорией, не могут решить эту проблему, поэтому очень большой процент загрязнения территории. Местами это не только загрязнение, но и, например, на острове Ольхон, где очень большой поток туристов, по-моему, до 100 тысяч человек в сезон, еще и разрушение мест обитания, в том числе редких видов животных и растений.

Скорее всего, туристы – не единственное, что сегодня угрожает Байкалу, не так ли?

Михаил Крейндлин: Это не единственная угроза, которая сейчас существует для экосистемы Байкала. Самая существенная угроза исходит, как ни странно, из Монголии. Это планы строительства каскада гидроэлектростанций на реке Селенга и ее притоках, Эгийн-Гол и Орхон. Если будет зарегулирован сток Селенги, а это основной приток Байкала, это может сказаться на уровне Байкала и на его гидрологическом режиме. Помимо этого есть еще совершенно уже, к сожалению, реальная угроза – это зарастание озера водорослями, в первую очередь спирогирой, она очень активно разрастается, что приводит к уменьшению кислорода в воде. Климатические изменения, попадание в озеро большого количества органики, в том числе из-за туристов, из-за расположенных на побережье населенных пунктов, объектов производства – видимо, это все суммируется, и получается такая вот ситуация. И пока нет однозначного решения, что со всем этим делать.

А что делать с лесными пожарами, почему эта проблема столь масштабно встает перед россиянами каждую весну и лето?

Михаил Крейндлин: Первый пик пожаров бывает весной, и связан он с таким явлением, как массовое неконтролируемое выжигание травы. В США и Канаде тоже эта проблема существует, и она тоже очень серьезная. Но она совершенно не характерна для Европы, там траву не жгут, изжита эта традиция. В этом году ситуация значительно лучше. Связано это с тем, что в 2015 году мы наконец-то добились того, что был введен на федеральном уровне постановлением правительства запрет на выжигание сельхозземель, и государственные органы начали на этот запрет обращать внимание и привлекать к ответственности за эти действия, когда могут. Хотя с этим тоже еще много надо работать. И, во-вторых, достаточно мощная пропаганда идет в СМИ о недопустимости этих бесконтрольных выжиганий.

Все же, что служит причиной того, что пожары превращаются в стихийные бедствия каждый год?

Михаил Крейндлин: Несознательность людей, отсутствие должного внимания государства к этим проблемам, потому что есть очень сильное недофинансирование государственных служб, которые должны заниматься борьбой с лесными пожарами. А это влечет за собой такую вещь, которую мы называем «лесопожарная ложь»: и регионы, и многие федеральные службы боятся показывать реальную площадь пожаров, понятно, что их за это не будут хвалить, сознательно занижают площади. А раз занижают площади, из этого следует отсутствие достаточного финансирования с надеждой на то, что пойдут дожди, все само собой решится. Но дожди идут не всегда, иногда это приводит к катастрофическим пожарам, когда уже объявляется режим чрезвычайной ситуации, вбухиваются огромные миллиарды рублей, применяется авиация и прочее, но если пожары вышли из-под контроля, ничего с ними не сделаешь.

***

RFI: Владимир, теперь вопросы по вашей части. Как вы прокомментируете выход США из Парижского соглашения по климату, и как это повлияет на ратификацию Россией этого документа?

Владимир Чупров: Заявление Трампа о выходе США из Парижского соглашения – конечно, плохая новость, потому что это замедлит переход экономики мира к зеленой энергетике, это значительно ослабит позиции бизнеса, который занимается производством зеленой энергетики в самих США, это сократит помощь для развивающихся стран в рамках Парижского соглашения. Это наименее развитые страны, которым сейчас нужна помощь и для адаптации к изменению климата, и для финансирования зеленой энергетики. Для России заявление Трампа – это довод в пользу лагеря, который представлен ископаемой энергетикой, то есть ТЭК, который зависит от сырьевой модели экономики нашей страны, это нефтегазовые компании, в первую очередь. Есть риски, что ратификация Парижского соглашения может быть отложена. Последние заявления президента России на экономическом форуме и то, что говорил министр Донской до заявления Трампа, вселяют уверенность, что ратификация произойдет в 2019-20 годах. Мы знаем, что Минэкономразвития решило реанимировать программы по энергоэффективности. У нас, по разным оценкам, примерно каждая вторая тонна нефти, угля или кубометр газа сжигается впустую. Представляете, какие это колоссальные деньги, не говоря об ущербе для климата!

Как можно объяснить, что в 21 веке в десятке самых грязных городов мира продолжают фигурировать два российских города – Норильск и Дзержинск. В этом списке нет ни одного населенного пункта США, Европы, Канады, Австралии…

Владимир Чупров: На сегодня Дзержинск – это город, в котором производилось химическое оружие Советского Союза и где скопилось очень много побочных отходов этого производства. Посреди города свалки, озера, которые птицы просто не могут перелететь, потому что падают от испарений. И все это в жилой зоне,  это все просто неприемлемо. Норильск – это еще одна боль и беда не России, а всего человечества. Это то, что возникло как часть системы ГУЛАГа при Сталине, это то, что находится за полярным кругом, в тундре. И технологии, которые используются, конечно, никогда не могли бы применяться на Западе. Потому что это токсические выбросы, которые оставляют след в радиусе сотен километров. Этот токсический след распространяется к югу от комбината, на Красноярский край, уничтожает десятки тысяч гектаров лесов и так далее. Ответ, почему и кто виноват, тоже очевиден. Он связан с тем, что на сегодня система государственного экологического надзора и контроля выстроена таким образом, что государство не заинтересовано в высоких технологиях. Потому что любое выполнение высоких экологических стандартов – это затраты. Затраты — это снижение чистой прибыли. И сегодня бизнесу гораздо легче за счет экологического демпинга сохранить и поднять рентабельность, чем войти в ситуацию, когда выигрывают все – окружающая среда, местное население. Этого сейчас в стране нет. Экологических стандартов, в которых были бы заинтересованы и государство и бизнес, нет. Государство сегодня в большей части вопросов отвернулось от темы экологических стандартов.

Хочу спросить вас об еще одном рейтинге. На сей раз – о десятке стран с наиболее развитой альтернативной энергетикой. В нем присутствуют такие разные с точки зрения климата и экономики государства, как Норвегия, Китай, Нигерия. Почему в нем нет России, как вы думаете?

Владимир Чупров: На сегодня есть несколько причин базовых. Первая – это то, что в России традиционно низкие энерготарифы. Это то, что не позволяет окупать новую, возобновляемую энергетику и внедрять энергоэффективные технологии, потому что сроки окупаемости зашкаливают за 20, 30, 40 лет. Если москвичи платят 5 рублей за киловатт-час, а производство ветровой энергетики – 6 рублей, то сегодня рано говорить о том, что это приживется у нас. Но здесь возникает вопрос, почему у нас низкие энерготарифы? Да очень просто: потому что у нас мощнейшие дотации нашим газовым, угольным, нефтяным, атомным компаниям. Возникает вопрос: готово ли государство создать равные условия субсидирования традиционной и возобновляемой энергетики? Сегодня Россия, к счастью, идет в этом направлении выравнивания, но пока не так быстро, чтобы говорить, что завтра возобновляемая энергетика получит мощный толчок. Потому что нет групп лоббистских, которые могли бы завтра в Минэнерго, в администрации президента, на каком угодно уровне встать и сказать: ребята, меняем систему. Этого не происходит по той причине, что истеблишмент, энергетический, политический, весь заточен на существующую модель экономики, которая зависит от нефтяной ренты.

Третья причина – техническая. На сегодня в стране переизбыток мощностей в электроэнергетике. Для того, чтобы развивать новые источники энергии, нужно развивать старые. Компаниям не выгодно закрывать свои старые мощности, а государству выгодно их содержать. У тебя мазутная или угольная станция еще с 30-х годов, при Сталине построена, вот она пыхтит, КПД 5 процентов, хуже, чем у паровоза, но ее никто не закрывает. Потому что она на дотациях, там рабочие места. Сегодня нет политической воли, чтобы этот «гордиев узел» разрубить. Хочется верить все-таки в лучший сценарий, что произойдет переосознание этой ситуации, и те субсидии и льготы будут направлены не на арктический шельф, нефтегазовый проект, который абсолютно бессмысленный, не на освоение Таймыра, Гыданского полуострова, а на наведение порядка и развитие новых источников энергии на освоенных территориях.

Владимир, по-вашему, на каком уровне находится экологическое сознание россиян?

Владимир Чупров: Пока, наверное, не на том, на котором, допустим, западное сознание. Потому что люди пока привыкают к таким терминам, как раздельный сбор мусора, пластиковые пакеты, помощь общественным организациям, волонтерская помощь. Мы только в начале пути. Я думаю, еще 5-10 лет. Чтобы новое (выросло) поколение, которое не «замылено» всеми привычками общества потребления и жизни «на халяву» — мы должны прожить эти 5-10 лет, чтобы хоть как-то у простых людей выработать новые правила и привычки.