Аятолла Милонов и геееды-террористы

Для гражданского общества нет разницы, какой именно террорист ему угрожает, — покойный духовный лидер Ирана аятолла Хомейни, от смердящей тени которого до сих пор бегает Салман Рушди, или игиловец из Ракки или узаконенная на одной из территорий РФ группировка муфтиев. В тот момент, когда вы, господа, раскрыли рты и призвали к убийству за оскорбление ваших религиозных чувств, вы перестали быть «верующими мусульманами» и перешли в категорию «террористов-исламистов».

Константин Алтунин. Портрет депутата Милонова DR

Пустословие в каждом языке объясняется по-своему. Немцы, например, различают несколько уровней пустословия. Есть поверхностная болтовня — «комочки пуха», Floskeln, разлетающиеся при малейшем дуновении переспроса. Есть «горячий воздух» — напряженное и, на первый взгляд, исполненное новизны и значительности высказывание, за которым, однако, обнаруживается пустота. И есть так называемые «пустые словесные стручки», или, в другом понимании, «стреляные гильзы» — номинально важные понятия, о которых еще вчера в обществе вроде бы было согласие, а сегодня его уже нет, и завтра, кажется, этого согласия станет еще меньше.

Позаимствованное у немцев, русское слово «гильза» имеет несколько значений. Одно — табачно-папиросное, и здесь гильза — каркас папиросы. Другое — марциальное: гильза — это пустой цилиндрик, оставшийся от патрона после выстрела. А стручок у нас так и называют стручком.

Вот почему при переводе на русский язык немецкого выражения leere Worthülsen нам приходится выбирать между такими внешне не похожими сущностями — «стреляной гильзой» и «пустым стручком».

Разнообразие пустотных, или, если угодно, лживых высказываний велико. Что же это за стручковые выражения. Например, сохранение Чечни в составе Российской Федерации официально называлось во второй половине 1990-х «возвращением в конституционное поле России». «Конституционное поле России» — это, похоже, стреляная гильза, или даже множество стреляных гильз из Чечни, которые, кстати, «приобщены», конечно же, к многочисленным «уголовным делам». Это вот тоже такое странное понятие — «дело». Оно было сделано, это дело, когда убили Анну Политковскую, Наталью Эстемирову, Бориса Немцова. Убили — и дело с концом. А то, что потом, так сказать, расследовалось и даже привело на так называемую скамью подсудимых так называемых мужчин, то и дело менявших показания и не сообщивших ничего о заказчиках этих преступлений, породило в обществе законные подозрения, а не слишком ли тесно заказчики преступления связаны с органами, расследующими преступление. Это подозрение пока не стало прозрением, хотя сходство всех этих «дел» — исполнителями, выгодоприобретателями, запуганными группами населения — поражает наблюдателя.

Или другая стреляная словесная гильза. В российском медийном обиходе от довеска к «Исламскому государству» («ИГИЛ, запрещенная в РФ организация») уже вяжет во рту у дикторов. А у слушателя и читателя пробуждает вопрос: зачем это повторяется по сто раз на дню?

Подтекст этого высказывания становится все богаче. ИГИЛ — это незаконное вооруженное формирование, вынесенное за пределы РФ. Говорят, молодым людям, совершившим мелкие преступления на Северном Кавказе или не совершившим никаких преступлений, просто предлагают отправляться в Сирию и Ирак. Если в составе официального экспедиционного отряда, то воевать придется на стороне регулярных войск президента Асада. Если же ты настоящий правоверный и уносишь ноги от преследований, то забираешь семью и дуешь в «Даеш» (так, арабским бранным словом, чем-то вроде «сукиных детей», иногда называют ИГИЛ в западных СМИ), будешь нас, дружище, оттуда на цели наводить. Иначе говоря, высказывание «запрещенная на территории Российской Федерации» произносится не зря. Да, здесь она запрещена, а там — на Большом Ближнем Востоке — может оказаться очень даже полезной.

Или вот организация «Талибан» в Афганистане. Американские партнеры РФ по противостоянии международному терроризму с интересом и недоумением наблюдают, как Москва и Тегеран подкармливают талибов боевой техникой и инструкторами. Вроде бы, это лишь одно из звеньев цепочки особых отношений, и здесь лживость борьбы с международным терроризмом — уже не никак «стреляная гильза», а «пустой стручок» для отвода глаз. Американский-то враг — он дурной: думает, что мы с ним заодно гидру международного терроризма душим, бошки ей отрубаем да прижигаем, а мы взвешиваем, где этот террорист нам — друг и брат, а где — не совсем.

Встречаемся мы со «стреляной гильзой» и «пустым стручком», к сожалению, не в далекой горной стране Гиндукуш, не в песках между Сирией и Ираком, а прямо здесь, на той самой территории Российской Федерации, где свило гнездо исламистское образование, снова угрожающее журналистам «Новой газеты», законопослушным гражданам, смертью, причем — при полном попустительстве судебных властей и исполнительной власти. Религиозно мотивированный террор по отношению к ЛГБТ сообществу в Чечне публично предлагается распространить и на остальную Россию. Угрозы, которые произносят северокавказские или ленинградские бородачи — коллективный муфтий или коллективный Милонов, являются однозначным предупреждением о теракте: они легитимируют устрашение граждан под предлогом оскорбленных чувств. Они находятся в одном ряду с фетвой аятоллы Хомейни против Салмана Рушди, и с многочисленными высказываниями сменяющих друг друга афганских, ливанских, сирийских, иракских бородачей. Сначала они соревнуются в словесной ненависти к бездуховному Западу, а потом — в убийствах на улицах и в редакциях газет в Париже, Стамбуле или в Москве.

Почему именно ЛГБТ сообщество оказывается идеальной мишенью для исламистского террора на территории Российской Федерации? Чтобы ответить на этот вопрос, всмотримся в убийство 14 апреля 2017 года толпой пакистанского студента, обвиненного «сокурсниками» в богохульстве. Юношу раздели и забили палками прямо под дверьми общежития, а съемочной группе удалось на несколько мгновений заглянуть в комнату студента, на стене которой, прямо над его кроватью, висели два портрета — Карла Маркса и Че Гевары. Десятки таких портретов, наверняка, висят и в других комнатах пакистанского общежития. Вот почему прегрешение — богохульство — всегда наготове, когда надо, устранив кого угодно, поддержать градус праведного гнева у всей остальной послушной массы «верующих».

И на Северном Кавказе, и в остальной России ненависть к ЛГБТ сообществу исподволь взращивается давно. Гомофобия легко принимает крайние религиозно мотивированные формы еще и на фоне повсеместной распространенности однополого сексуального насилия в пенитенциарных учреждениях. Таким образом, одичавшее под гнетом военно-религиозного террора сообщество и может воспринимать обычное природное следование определенной сексуальной наклонности одновременно и как грубый политический выпад, и как предательство «традиционных ценностей», и как акт злостного богохульства.

Общество в пароксизме слабоумия даже придумало себе универсальное извинение: оказывается, у нас бранным словом «пидарас» обозначают просто «плохого человека». То-то и оно. Почему-то у нас универсальное бранное слово не «насильник», не «взяточник», не «клятвопреступник», а вот так вот — бесхитростно — «пидарас».

Учитывая вероятную жесткую сексуальную сегрегацию в сообществах «свиты» высокопоставленных командиров и духовных вождей, нетрудно предположить, что страх раскрытия однополых союзов в этой среде может приводить к всплеску гомофобной истерии и аутоагрессии, как это имеет место в церкви. Возможно, поведению коллектива обиженных на «Новую газету» исламистов из Чечни имеется и еще более простое объяснение.

13 апреля 2017 Виталий Милонов разразился в эфире телеканала «Дождь» (успешно запиканной, впрочем) матерной бранью, стращая свою удивленную собеседницу «заговором геев-нацистов», которые, как считает Милонов, и обеспечили победу национал-социалистической идеологии в гитлеровской Германии. Оказывается, наш гееед — это не только выдающийся гигиенист, но и антифашист. В устах Милонова гомофобия стала инструментом отстаивания «национального единства» того же типа, что мы наблюдаем в Чечне или в Пакистане. Милоновцы и кадыровцы протягивают руку телеведущему Дмитрию Киселеву, несколько лет назад пожелавшему «сжигать сердца геев».

То, что могло казаться «стреляной гильзой», «пустым словесным стручком», вдруг оборачивается цветущим топором нового террора. В прицеле террористов и геи, и все те, кто пытается в России защищать права человека. Символ ЛГБТ сообщества — радужное знамя — приобретает новое значение. Если ты гей, то, стало быть, и богохульник. Ведь тогда ненависть к тебе становится святой и безоглядной. Ведь если ты богохульник, то можешь легко оказаться Немцовым. Или Политковской. Взрастившие их убийц политиканы еще не поняли, что воспитали не тайных агентов, а носителей полноценной идеологии террора. Вот почему для гражданского общества нет разницы, какой именно террорист ему угрожает, — покойный духовный лидер Ирана аятолла Хомейни, от смердящей тени которого до сих пор бегает Салман Рушди, или игиловец из Ракки или узаконенная на одной из территорий РФ группировка муфтиев. В тот момент, господа, когда вы раскрыли рты и призвали к убийству за оскорбление ваших религиозных чувств, вы перестали быть «верующими мусульманами» и перешли в категорию «террористов-исламистов», которые на территории РФ запрещены и должны преследоваться по закону.