Французский исследователь Анн Ле Эру: «Россия пытается руководить ренессансом консерватизма в Европе»

Профессор университета Нантера, исследователь Высшей школы социальных наук (EHESS), изучающая вопросы миграции и патриотизма в России, Анн Ле Эру (Anne Le Huérou) о том, почему российское общество закрыло глаза на участие России в украинском конфликте, «священном союзе» власти и народа, а также попытке российских властей возглавить «европейский ренессанс» консерватизма.

Анн Ле Эру, профессор университета Нантерра thinkovery/screenshot RFI

10:46

Французский исследователь Анн Ле Эру: «Россия пытается руководить ренессансом консерватизма в Европе»

RFI: Что можно сказать о сегодняшнем состоянии российского гражданского общества? Какой отпечаток наложили на него события в Украине?

Анн Ле Эру: Да, я думаю, что, начиная с конца августа, когда стало известно о перевозке и захоронениях первых тел российских солдат, погибших в Украине, а затем, после обнародования информации о том, что российские военные попали в плен к украинской армии, часть российского общества «проснулась» с осознанием того, что их страна находится в состоянии войны. Ранее само общество это отрицало. Это отрицание связано с ростом чувства патриотизма, спровоцированного тем, что произошло в Крыму. Так как крымские события происходили довольно мирно, присутствие там российских военных также поначалу отрицалось, пока не было признано на официальном уровне.

Все это создало «благоприятные» условия для того, чтобы российское общество закрыло глаза на реальную вовлеченность России в конфликт и на связанные с этим риски. В частности, риск гибели российских солдат в боях на украинской территории.

Когда это произошло, в российском обществе снова всплыли воспоминания об Афганистане, о Чечне. Действительно, в конце августа - начале сентября начали появляться публикации, естественно, не в центральных государственных СМИ, но все же, в достаточном количестве медиа. Потом был митинг против войны в Украине, на который пришли несколько тысяч человек  — 25 тысяч, согласно организаторам. Эта манифестация стала сигналом к постепенному повороту в сознании российского общества в отношении событий в Украине.

То есть, можно сказать, что в течение последних месяцев российское общество начало «просыпаться»?

«Просыпаться» — это, может быть, слишком громко сказано, но есть переход к осознанию того, что на самом деле происходит в Украине. Что это надолго, что это может быть опасным, что это может стоить жизни российских солдат. Это также вводит понятие «братской войны» с украинским народом. Все это ставит под сомнение тот патриотизм и «священный союз» (народа с государством — RFI.), который преобладал ранее. Кроме того, это ставит под сомнение идею, насаждаемую российским правительством, о том, что украинская власть является «фашистской», что все, кто сражается на стороне Украины, являются фашистами, последователями Степана Бандеры и украинских националистов, сотрудничающих с нацистской Германией.

Мне кажется, что к этой идее стали меньше прислушиваться. Теперь, я думаю, российская власть ищет новый дискурс — о том, что население Донбасса долгое время было забыто Украиной, что к нему никто не прислушивается. С этой точки зрения, радикализация позиций в самой Украине способствует такому дискурсу. Действительно, в Украине сейчас происходит радикализация настроений, что служит для Кремля оправданием.

Конечно, на месте все выглядит более сложным. Не все люди, которые бегут с юго-востока Украины и из самого Донбасса, горят желанием поехать в Россию и не все они хотят сражаться против украинской армии.

Ваша коллега Карин Клеман сказала мне, что рост патриотизма в России, который произошел с начала этого года, сам по себе не является негативным. События, которые спровоцировали этот рост патриотизма — это уже совсем другая тема. Одновременно с этим ростом патриотизма Россия начала закрываться от западного мира, что, как считают западные комментаторы, приведет к забвению западных ценностей, свободных выборов, возможности открыто выражать свое несогласие с властью. Куда это может привести Россию?

Я понимаю ваш вопрос, но в нем есть несколько элементов. Во-первых, я бы не хотела оперировать терминами «плохо» или «хорошо». Патриотизм, инициированный и поддерживаемый государственной властью, так называемый «патриотизм сверху», берет свои истоки еще с начала двухтысячных, когда он —в разной степени — пользовался успехом у населения.

Конечно, события в Украине — прежде всего, в Крыму, а не на Майдане — подтолкнули население к поддержке патриотической идеи. Причем абсолютно во всех его слоях. Можно считать, что произошло преодоление разрыва между государством и обществом.

Вместе с тем, у меня немного другое видение происходящего. Действительно, есть всеобщее увлечение национальной идеей, возрождением России, которая возглавит сопротивление силам мировой глобализации, где доминируют США, глобализации, от которой страдает даже Европа. Однако я думаю, что дело не только в этом.

Мне кажется, что российская власть пытается сейчас перепозиционироваться, причем не только внутри страны, но и оказать влияние на некоторые европейские партии. Мы это видим на примере отношений России с некоторыми политическими течениями в Европе, в том числе и во Франции: это некий неоконсерватизм по поводу целого ряда вопросов, касающихся устройства современного общества.

Здесь имеет место не только стратегия и геополитика, нефть и газ, но и позиционирование себя относительно общественных вопросов, таких как «брак для всех» (принятый во Франции закон об однополых браках — RFI.), семейная мораль, сексуальнее поведение, и так далее. Здесь, как мне кажется, Россия пытается также занять главенствующую позицию по отношению к Европе, руководить, в некотором смысле, «европейским ренессансом» консерватизма после того, как ей в течение нескольких лет пришлось «пережить негативное воздействие западной идеологии».

Этот процесс сопровождается закрытием России от Запада. Об этом сейчас говорят и аналитики, и все, кто в какой бы то ни было области работает с Россией. Россия постепенно закрывает двери для сотрудничества с Западом, в том числе и научного, интеллектуального. Пока это происходит не везде, но процесс все-таки заметный.

Да, но это касается официальной позиции нынешней российской власти. Мне же хотелось больше узнать о состоянии среднестатистического россиянина. До украинских событий в России все же было какое-то общественное движение (связанное с экологическими проблемами, борьба с коррупцией на местах, и т.д.). Эта новая риторика российской власти — отстранение от Запада, возврат к консервативным идеям —может ли все это отнять у населения желание реформировать что-то «снизу», а не «сверху»?

Мне кажется, что да. Но об этом еще слишком рано говорить, тенденция пока не совсем понятна. Может быть, моя коллега Карин Клеман, которая находится на месте, лучше знакома с положением вещей. Но это действительно серьезный вопрос: насколько «священный союз» власти и народа вокруг идеи возрождения могущества России даст людям желание быть участвовать в жизни общества, а не быть пассивными наблюдателями? Или же, наоборот, даст возможность окончательно загасить их недовольство различными институтами власти, что, в конечном счете, и является целью — заставить население забыть о всевозможных формах протеста.

Но и протест может быть различным. Если не говорить о фронтальном политическом сопротивлении, а о локальной мобилизации, о протесте на местном уровне, о выражении недовольства местными чиновниками, вполне возможно, что такая активность россиян будет продолжаться. Потому что она касается их повседневной жизни и очень далека от украинского вопроса и официальной риторики власти.

Какова роль молодежи в современном российском обществе?

Российская молодежь, особенно в крупных городах, принимала участие в протестном движении после выборов 2011-2012 годов. Молодежь, не только студенты, но и те, кто уже имел профессиональную активность, много выступала против коррупции, бюрократии, всего того, что мешает им делать карьеру и просто жить. В то же время, эта социальная категория отличается тем, что быстро переключается на другие виды деятельности.

Все мы видели, что после 2012 года, после Болотной, такая форма протеста быстро себя изжила. Остаются, конечно, разные молодежные организации — экологические, анархистские и т.д.

Одновременно я также могу отметить (и не только я), что сейчас у многих молодых людей в России крепнет желание эмигрировать. Возможно, многие сказали себе, что после мая 2012 года в этой стране уже ничего не изменишь или, что у них нет достаточно сил для того, чтобы что-то изменить, поэтому они выбирают отъезд.

Наконец, не стоит забывать о той части молодежи, которая полностью подписалась под официальной идеологией о так называемой «Новороссии» и которая в качестве добровольцев отправилась воевать на стороне сепаратистов в Донбассе. Конечно, среди добровольцев можно встретить и тех, кто воевал в Сербии в середине 1990-х, но это касается и молодых.