Ирина Прохорова о травле Макаревича: «Для меня не очевидно, что это был указ сверху»

В России продолжают отменять концерты музыкантов, не согласных с политикой страны в Украине: Андрея Макаревича, Дианы Арбениной, Noize MC. Объясняют техническими накладками или низкими продажами билетов. Главный редактор «НЛО», экс-лидер «Гражданской платформы» Ирина Прохорова подписала обращение в защиту Андрея Макаревича. В интервью RFI она рассказала о милитаризации российского общества, срыве концертов «православными активистами» и о том, как студенткой ходила на «Машину времени» в подмосковные ДК.

Ирина Прохорова mihail-prokhorov.ru

RFI: То, что происходит сегодня вокруг некоторых артистов — это конъюнктурные события? Пока Украина — болезненный вопрос, можно надавить на больное место. Когда интерес к украинской тематике пропадет, она уйдет из повестки дня, то можно будет отпустить, вернуть на свои места и начать с чистого листа?

Ирина Прохорова: Я думаю, что история с Украиной катализировала некоторые процессы, которые уже шли в России довольно долгое время. Мне кажется, что здесь дело не только в Украине, а в попытке некого идеологического реванша, который происходит в стране. И в связи с этим — «ресоветизация» жизни и появление внутренних или внешних врагов, которых надо преследовать. Это то, что в Советском Союзе очень часто эксплуатировалось.

Поскольку общественное мнение подавляется, то высказывания гражданских чувств становятся объектами нападок. Мужественная позиция Андрея Макаревича, Людмилы Улицкой, Бориса Гребенщикова и многих других вызывает яростные нападки, потому что на их примере пытаются создать кампанию, дискредитирующую Украину и связанные с ней очень многие преобразования.

Честно говоря, я не уверена, что, если с Украиной все наладится (а на это хотелось бы надеяться), то сама система преследований исчезнет окончательно. Сейчас мы видим, что разгорается война памяти — то, что я называю «борьбой за историю». Не исключаю, что историки, общественные деятели, известные люди, которые будут выступать, например, против попытки реабилитации Сталина, не будут подвергаться каким-то нападкам.

Меня беспокоит сам тренд в сторону того, что я называю «погромными обвинительными кампаниями». Разовьется ли это в полную силу или нет, трудно сказать. Я считаю, что нужно бороться за то, чтобы этого не было. Но сам неприятный факт налицо.

Я хочу напомнить, что прецеденты уже были, и довольно давно. Например, история с выставкой «Осторожно, религия», которая произошла много лет назад. Художникам были предъявлены ужасные обвинения. Никого, правда, не посадили. Тем не менее, уже было видно, что это попытка давления на гражданское общество, на свободу творчества. Так что маленькие прецеденты вокруг событий в Украине стали формироваться в ярко выраженную тенденцию.

В каких целях была выстроена эта кампания? Были выбраны несколько представителей культуры для публичной порки, чтобы другим неповадно было? Или чтобы создать образ внутреннего врага, чтобы еще больше сплотить вокруг него общественное мнение?

Я думаю, и то, и другое. Некоторые люди очень чутки к каким-то политическим настроениям, импульсам, которые идут сверху. Тем более это давняя и печальная традиция в стране — поиск внутренних врагов для оправдания неудач политического или экономического курса. Все советское время прошло в каких-то кампаниях, так или иначе, кого-нибудь разоблачающих.

Если говорится о том, что уже есть внутренние враги, то совершенно необязательно выбирать кого-то специально. Если этот механизм заводится, появляется большое количество доброхотов, которые сами начинают это инициировать. Конечно, нападать на человека известного проще и выигрышнее, чем травить какого-то неизвестного человека.

В случае кампании против Андрея Макаревича для меня не очевидно, что это был какой-то указ сверху. Вполне может быть, что и нет. Но если возникает идея возможности травли, то появляется большое количество людей, которые сами начинают этим заниматься радостно.

Посмотрите, например, на так называемых «православных активистов», которые никакого отношения к верующим не имеют. Это такая милитаризованная организация или сборище кликуш, которые прибегают на спектакли, пытаются их срывать с криками. У меня нет уверенности, что это как-то специально срежисированные акции. Но если это поощряется или не пресекается, если этих людей не судят за хулиганство, а оправдывают их чувства и говорят, что это чувства верующих, то начинается самоорганизация части общества.

Мы, к сожалению, знаем это из историй любых стран. Как только появляется возможность получить какие-то дивиденды и делать карьеры не на профессионализме, а на создании таких огромных кампаний, то, конечно, желающие всегда находятся.

Вы сказали, что для вас не очевидно, что ситуация вокруг Макаревича была срежиссирована сверху, что был дан указ. Но, казалось бы, Андрей Макаревич, который всегда, при любой власти, был народным любимцем, в одночасье стал «врагом народа». И даже по его реакции, если взять его письмо к президенту с просьбой остановить шабаш, его обиды, складывается впечатление, что он сам того не ожидал. И складывается впечатление указа сверху.

Андрей Макаревич не был любимцем при всех режимах. Его карьера началась как путь почти андеграундного музыканта. Я сама, будучи юной студенткой, ходила слушать его в каких-то домах культуры в Подмосковье. Признанным музыкантом с официальной точки зрения он стал после распада Советского Союза. Тогда он стал выступать на больших стадионах и его стали показывать по телевизору. До этого он был в когорте замечательных представителей неофициального искусства.

Возможно, кампания против него — эта культурная память о том, что когда-то он был не в чести. Подсознательно это много объясняет во всех этих кампаниях.
У нас есть представление, что где-то там, на самых верхних этажах, расчерчивается план и говорят, что теперь мы травим этого, этого. Это не так. Если с высоких трибун произносится, что у нас есть национал-предатели, это в некотором смысле — указание к действию. А дальше, фигура, которая попадает под эту кампанию, может быть вполне случайной. Отдельный депутат указал — и начинается.

Для этого историки много лет и изучают специфику тоталитарных обществ, то, как работают подобные механизмы террора. Запускается сам по себе механизм. Первыми падают те фигуры, которые значимы в общественном мнении, потому что на них идеологический капитал может наживаться теми людьми, которые это инициируют.

Если мы посмотрим на историю погромных кампаний сталинского периода, то там всегда был момент случайности. Система работала на то, чтобы это производилось постоянно. Кому-то повезло, кто-то проскочил, а кто-то попал по разным причинам. Я очень боюсь, чтобы не сложился этот механизм, который стал бы частью системы.

То, что надо и Макаревича, и других людей защищать —это совершенно точно. Здесь общественное мнение и солидарность с этими людьми во многом может остановить создание или воссоздание этой машины террора.

Пресс-секретарь президента Дмитрий Песков назвал ситуацию вокруг Андрея Макаревича «реакцией общественного мнения». На ваш взгляд, насколько эта травля артистов поддерживаема, одобряема в обществе?

Общество очень расколото. Не будем забывать, что в последнее время идет массированная пропаганда по всем крупным каналам, которая создает очень негативный образ Украины и большого количества деятелей. В таких условиях люди, которые не могут получить другую информацию, могут быть просто дезориентированы.

В советское время всегда опирались на так называемое мнение трудящихся. Печатали какие-то письма трудящихся в газетах, а после этого можно было кого-то наказывать. Это называлось общественным мнением.

Почему-то в одних случаях на общественное мнение ссылаются, а в других не ссылаются. Письма в защиту Макаревича — это тоже общественное мнение. Во всех странах бывают скандалы, провокационные акции художников, общественное мнение разделяется, идут споры, обсуждения. Но то, что здесь происходит, выходит за рамки спора общественного мнения по поводу правильности или неправильности поступка Макаревича. Потому что ему угрожают, концерты его отменяются, площадки иногда боятся, что потом будут какие-то наказания за то, что пустили. Это уже ни с каким общественным мнением никак не связано.

Здесь происходит подмена, которая, может, не всегда кажется очевидной. Общественное мнение — это когда один пишет это, другой это, идут споры, дебаты на телевидении. Но при этом человек продолжает свою концертную деятельность, и это никак не влияет на его дальнейшую судьбу.

Здесь есть еще интересные вещи. Давно в интернете существует список врагов народа. Он составлялся какими-то безумцами, фашиствующими, маргинальными организациями. Это список фигурировал еще до того как сам термин («врагов народа» — RFI) появился в официальной риторике. Эти вещи всегда попадали под закон об экстремистских организациях, о разжигании розни в обществе. Если бы правоохранительные органы этот сайт закрыли и наказали людей, которые позволяют себе подобные вещи, вот и правильная была бы работа. Это сразу пресекает возможность подобного разгула ксенофобских настроений.

Если хулиганские выходки так называемых верующих, которые, конечно, никакие не верующие, наказывались, эта волна очень быстро бы спала. Если это не пресекается, значит это молчаливо поощряется.

Для вас «православные активисты», которые действуют с негласного одобрения властей, и травля артистов — одного поля ягоды?

Это признак милитаризации сознания. Те люди и организации, которые представляют себя как православные активисты, мне кажется, дискредитируют идею веры. Активистов каких угодно можно найти под любыми знаменами.

Это погромные организации, которые, по-моему, уже на этом специализируются, и их никто не пресекает. Это одно поле агрессии, которая в обществе разрастается и подпитывается в лучшем случае снисходительным отношением к этому государства. Этот переход к архаической форме милитаризированного, тоталитарного способа действий — очень опасный прецедент, я считаю.

В конце спрошу у вас про будущее. Борис Гребенщиков дает концерт в Киеве в декабре. Он подчеркивает, что речь идет о музыке, не о политике. То есть, это жест в мирном направлении. Хочется понять, станет ли это переломным моментом? Существует ли какая-то граница, где власть скажет, что здесь уже нельзя переходить к травле. Или травля может стать абсолютной, тотальной и затронуть масштабных деятелей культуры, духовных лидеров как Борис Гребенщиков?

Трудно предсказывать будущее. Многое будет зависеть от солидарности той части общества, которая не хочет возвращаться к авторитарному, тоталитарному способу управления жизнью. Не известно. Все может повернуться и в одну, и в другую сторону. Надо активно сопротивляться этому соблазну и объяснять людям, что это недостойный способ существования в цивилизованном обществе.

Для меня самое оптимистическое — это то, что такое количество выдающихся людей, как Гребенщиков, Макаревич и многие другие не боятся высказывать свою гражданскую позицию. Это, возможно, консолидирует общество. Мы понимаем, что Макаревич ездил петь, а не пропагандировать какие-то политические идеи. Но грустно то, что мирные музыканты в глазах общества оказываются более опасными, нежели хулиганствующие сообщества «православных активистов».

Здесь, я думаю, разыграется борьба между реальным гражданским обществом и милитаризированной, полутоталитарной его частью. Ситуация драматическая, но я верю, что российское общество найдет в себе силы, чтобы этот старый соблазн преодолеть.