Гендиректор франко-российской ТПП Павел Шинский о бизнесе и войне санкций Запад-Россия

Бизнес Франции, работающий в самой России или связанный с ней своими интересами, в условиях «войны санкций». Генеральный директор Франко-российской торгово-промышленной палаты (CCIFR) Павел Шинский комментирует продовольственное «самоэмбарго» России, конкретные риски видных игроков французского бизнеса в России (Auchan, Danone, Total, Renault), финансовые санкции и угрозу кредитного «обесточивания» проектов средних и малых предприятий Франции в РФ.

Генеральный директор Франко-российской торгово-промышленной палаты (CCIFR) Павел Шинский lecourrierderussie.com

До продуктового эмбарго Москвы на западное продовольствие палата, объединяющая 400 предприятий, выражала сожаление «секторальными» санкциями ЕС против России.

Одно «роковое» последствие продуктового эмбарго

RFI: Продовольственное эмбарго против Евросоюза, введенное Россией в ответ на секторальные санкции, вызвало разные оценки в самом ЕС и в России. Российские масс-медиа делают акцент на больших (если не катастрофических) последствиях эмбарго для европейских производителей продовольствия. В Европе больше говорят о вреде санкций для самой России и ее потребителя. Ваше мнение – в этой палитре оценок российского продуктового эмбарго?

Павел ШИНСКИЙ: «Все зависит от источников. Если посмотреть, что пишется и говорится в российском интернете, мне кажется, что сами россияне со свойственным нашим боевым духом иронизируют над этими ответными мерами, говоря, что Россия первой придумала голодовку в качестве ответных санкций. Поэтому именно то, что прежде всего эти санкции бьют по россиянам – это, мне кажется, вполне русская оценка, нежели западная. Запад, наоборот, обеспокоен снижением возможности поставок на российский рынок. И еще более он обеспокоен тем, что Россия вынуждена будет заменить западных поставщиков альтернативными источниками. И когда это эмбарго прекратится (говорят, что оно может целый год продлиться), то вряд ли Россия вернется к своим предыдущим партнерам, потому что места уже будут заняты. И в этом-то, мне кажется, роковые последствия этих санкций: не столько то, что они сейчас отрывают российский рынок, а то, что они отрывают его всерьез и надолго».

Чем рискует французский ритейл и агропром в России

RFI: Если обратиться к конкретным примерам французского бизнеса в России, который может пострадать от санкций… Пострадают ли, например, торговые сети Auchan, которые успешно работают в России, или производители продуктов – такие, как фирма Danone, которая очень давно имеет там свои предприятия?

Павел ШИНСКИЙ: «Те примеры, которые вы назвали, - достаточно громкие, потому что это очень успешные компании. Понятное дело, что их бизнес-модель строится на продаже местных продуктов. Если бы Auchan или Danone все импортировали, они никогда не смогли бы показать те цифры (экономического успеха), которые от них ожидаются. Поэтому доля импортных товаров на полках Auchan’а – миноритарная. Что касается Danone, эта продукция производится в России. Единственное, наверно, будут какие-то сбои, потому что некоторые ингредиенты все же поставляются с Запада и их надо будет заменить. Но основная – львиная – доля уже давно была переведена на российского производителя.

Французское вино осталось в России без достойной закуски

RFI: Продуктовое эмбарго, если можно правильно понять, имеет «вариативный» список «запрещенных» товаров: он может, в принципе, пополнятся или, наоборот, какие-то наименования из него могут исчезать. Что касается Франции, туда попали знаменитые французские сыры. А почему французское вино (вместе со всеми алкогольными напитками) не попало в этот список? И если бы попало, что бы это значило для французских виноделов?

Павел ШИНСКИЙ: «Это вопрос не ко мне, а к экспертам, мнением которых руководствовалось правительство, когда утверждало этот список. Можно много причин называть, в том числе, юмористические – почему россияне не будут бунтовать, если им отрежут овощи-фрукты, молочные продукты и даже фуа-гра (французская утка тоже попала в этот список), а вот лиши их любимых напитков, и реакция может быть совсем другой. Я не думаю, что в этом суть. Один из аргументов, которые мы чаще всего слышим со стороны российской власти: эти санкции имеют прицел на развитие – немножко принужденное – на развитие российского производства. Есть такое мнение (у некоторых чиновников оно более оптимистичное, скажем, у бизнеса оно не такое оптимистичное), что многие из продуктов, попавших в «запретные» списки, могут производиться в России, а не импортироваться. Я не думаю, что вино принадлежит к этой категории товаров. Тем более, такие напитки как коньяк и все крепкие напитки, не занесенные в запретный список.

АвтоВАЗ без Renault-Nissan: невозможное «самоубийство» автопрома РФ

RFI: К вопросу о возможной эскалации конфликта санкций… Премьер Дмитрий Медведев не исключал ограничительных мер против европейского автомобилестроения и самолетостроения. Если эскалация продолжится, пострадает ли концерн Renault, который все знают в России. Насколько серьезными могут быть последствия санкций для французских автомобилестроителей (и для Pegeot-Citroen, который имеет завод в Калуге)? Ведь эти концерны уже страдали недавно от санкций против Ирана, откуда они вынуждены были уйти.

Павел ШИНСКИЙ: «Я надеюсь, что это были сугубо декларативные угрозы, потому что Дмитрий Анатольевич Медведев, будучи президентом, был одним из самых ярых модернизаторов российской экономики, и то развитие, которое получил проект Renault-Nissan-АвтоВАЗ, проходило именно под его мандатом. Я думаю, конечно, если такие меры будут введены, очень сильно пострадает французский автопром, но еще больше пострадает российский. Партнерство с французскими коллегами было залогом успешной и эффективной модернизации российского автопрома, который – как мы все знаем – был совершенно неконкурентоспособен, когда завод в Тольятти обходился своими силами. Я думаю, это была бы совершенно самоубийственная мера. Это был бы полный отказ от пути модернизации, который был принят не только Путиным, но и Медведевым лично».

Total молчит, если не ощущает «капитальной» опасности

RFI: Все за продуктовым эмбарго немного забыли о «секторальных» санкциях ЕС. Они касаются, в частности, передачи технологий в нефтяной промышленности. Французский энергетический гигант Total давно работает в России на Харъягинском нефтяном месторождении, а также разрабатывает с НОВАТЕКом Ямал-СПГ по производству сжиженного газа. Пока реакции Total не слышно, но ведь санкции могут затормозить его работу в России. Не вынужден ли будет Total свернуть сотрудничество с российскими партнерами?

Павел ШИНСКИЙ: «Такие отрасли, как нефть и газ, находятся под личным наблюдением очень узкого круга руководителей в России, и меры будут приниматься не на основании каких-то указов, а на основании того понимания, которое существует у этих людей. Здесь комментировать нечего, потому что здесь мы не имеем дело, как в случае с продуктовым эмбарго, с четкими правилами игры. Мы понимаем, что будут какие-то ограничения. Какими они будут, никто из нас пока не знает. Отсутствие реакции от Total, прежде всего, говорит о том, что вряд ли они пока ощущают капитальную опасность для своего проекта. Если бы это было так, их лоббинг был бы гораздо более эффективным. Мы знаем, что компания Total не привыкла молчать. Она этого никогда не делает ни при каких кризисах, и даже когда власть в затронутых странах была достаточно агрессивно настроена. И здесь, я думаю, поводов для опасений нет как раз».

Кредитное «обесточивание» - есть ли альтернатива?

RFI: Санкции против банковского сектора, запрет на европейские и американские «длинные» деньги, кредиты для российской финансовой системы. Много говорят о том, что французский бизнес в России лишается доступа к финансам, кредитам, инвестициям на свое развитие. Уже есть тревожные сигналы от французского бизнеса? При том что российские власти утверждают, что смогут компенсировать отсутствие европейских и американских денег в финансовой системе РФ.

Павел ШИНСКИЙ: «Это очень болезненная тема. Основная проблема для французских предприятий – это «обесточивание» развития. Эти предприятия очень успешно развиваются в России. Франция стала вторым иностранным инвестором в национальной экономике, если мы исключим оффшорные зоны. Большинство крупных проектов нуждается в постоянном финансировании именно потому, что они бурно развиваются. Проекты что промышленные, что энергетические, что инфраструктурные. Боюсь, что инструментарий российский не может сейчас быть сопоставим с налаженной системой банковской поддержки, которая десятилетиями обеспечивала рост иностранной экономики в России. К сожалению, здесь последствия могут быть самыми неожиданными.

Франко-российская торгово-промышленная палата объединяет порядка 400 компаний, порядка 1200 французских компаний, по нашей статистике, работают сейчас на территории РФ, порядка 6000 французских компаний экспортируют в Россию или сотрудничают с российскими партнерами. Т.е. мы имеем дело с 7-8 тысячами компаний. Многие из них – это средние и малые предприниматели, которые вряд ли могут напрямую обратиться к российским властям, чтобы получить компенсации неполученных из-за санкций кредитов. Это проблема очень серьезная. Мы со своими немецкими, итальянскими, европейскими коллегами из других бизнес-ассоциаций стараемся делать так, чтобы, по крайней мере, с банковскими последствиями дело обстояло лучше, чем оно пока нам кажется. Хотя еще времени слишком мало прошло, чтобы понять весь масштаб этих ограничений».

Разгул национализма и карикатуры холодной войны

RFI: Последний, личный, вопрос. Вы сами родились в Москве, с 2007 года работаете во Франко-российской ТПП, преподавали во Франции. Научными и профессиональными интересами вы очень тесно связаны с франко-российскими отношениями. Как лично вы воспринимаете нынешнюю конфронтацию Запада и России?

Павел ШИНСКИЙ: «Печально я отношусь к этому. Я всегда был уверен, что Россия не находилась и не находится между Европой и Азией, что Россия, самая живая ее часть – это часть, полностью принадлежащая к Европе. В этом смысле я всегда был последователем видения генерала де Голля по поводу большого европейско-российского рынка, сторонником интеграции России в европространство и Европы в российское пространство. Поэтому то, что мы сейчас наблюдаем, - это возврат к очень отрицательным тенденциям, присущим, к сожалению, всей российской истории. В 20-м веке это сталинская изоляция, видение России как пространства в окружении врагов. Такая отрицательная риторика сейчас, к сожалению, опять получила почву. Разгул национализма в самом его неприглядном и разрушительном виде мне напоминает о многих очень печальных и мрачных страницах нашей истории.

Это все настольно печально, что мы забыли успехи 2010-го перекрестного года Франции в России и России во Франции. В течение этого года имидж страны, культуры, руководителей сильно изменился, и французы вдруг вновь открыли для себя совершенно новую страну. Сейчас перелистывая французские журналы и газеты (и американскую, британскую прессу), мы возвращаемся к таким карикатурам, о которых – я надеялся – уже можно было позабыть, которые принадлежали к истории послевоенной конфронтации.

Я искренне надеюсь, что – как и во времена холодной войны – это такой нарыв, выплеск отрицательных моментов, который не может иметь хронического характера (если мы говорим об этом, как о некоем заболевании). Лечение находится с двух сторон. К сожалению, как во многих подобных ситуациях, нет правой и виноватой стороны. Есть сейчас ощутимое отсутствие диалога. Политики общаются гораздо меньше. Меньше существует механизмов, чтобы на независимом пространстве обменяться мнениями и найти конструктивное решение вопросы.

Бить по экономике, вводить экономические санкции – это как раз лишиться одного из самых мощных и стабильных механизмов взаимопонимания и взаимопомощи. Если бизнес перестает работать, не получает возможности дальше развивать те проекты, которые стоили огромных усилий, развивались в течение десятилетий (если не веков – некоторые французские компании присутствуют на российском рынке с 19-го века)… То, что разрушить очень быстро, очень долго и мучительно будет восстанавливать».