Криминал, интим, агенты – не предлагать!

В русский язык постсоветской эпохи слово агент в расширительном обновленном значении вошло не в одиночку, а в компании. Люди, в конце 1980-х - начале 1990-х годов искавшие работу через газеты бесплатных объявлений, обозначали тогда свою неготовность к определенным видам деятельности, например, так: «Ищу работу. Криминал, интим, агенты не предлагать». Вместо слова «агенты» иногда писали «гербалайф».

Когда одно слово употребляется в языке для обозначения многих сущностей, которые совсем не похожи друг на друга, говорят о многозначности, или полисемии. При этом, как писал еще Гегель, в большинстве случаев латинское слово, - а слово «агент» происходит от латинского причастия «действующий», - применяется в европейских языках для терминологического сужения и уточнения.

Но в чем же может состоять терминологическая точность, если одним словом обозначается и похоронный агент, помогающий семье заполнить последнюю страницу жизни, и агент по недвижимости, который выступает посредником между продавцом и покупателем, и агент ноль-ноль-семь, который в некотором роде тоже посредничает между противоборствующими сторонами?

Сейчас телевизионные компании Европы, чтобы подсказать гражданам, как могут развиваться события с агентурным сюжетом вокруг Эдварда Сноудена, вовсю крутят шести-семилетней давности фильм «Ультиматум Борна» - про разоблачителя ЦРУ агента Джейсона Борна-Дэвида Уэбба.

Какая же связь между похоронным агентом, и таким вот раздваивающимся на глазах агентом иностранной разведки?

Слово «агент» позволяет избежать известной оценочной ловушки: если свой, он, конечно, разведчик, а если чужой, то шпион. Но агент универсален. И если Гегель прав, - а мы интуитивно доверяем немецкому философу, - и латинское слово действительно нужно в языке для терминологического уточнения, то каков же общий знаменатель у сущностей, описываемых словом «агент»?

Чтобы поточнее ответить на этот вопрос, задержимся еще возле одного слова – агентство. Например, есть информационные агентства. Есть транспортные. Недавно в правительстве России родилась богатая идея агентства по управлению имуществом Академии наук.

Агент – это, стало быть, тот, кто выдает себя за собственника того, чем распоряжается или торгует. Собственником, однако, не является. Новости не принадлежат информационным агентствам. Похоронному агенту не принадлежат ни покойник, ни место на кладбище.

А уж агенту, пришедшему с холода, не принадлежит, как показал Джон Ле Карре, даже и он сам.

Это, если угодно, подставное лицо, которое обеспечивает взаимодействие вокруг вещей, жизненно важных для других людей. Обеспечивает потому, что сами эти люди от своих прав почему-либо отказались.

Уже упомянутый Гегель рассуждает о таком же общем знаменателе слова спекуляция. В одном значении – это просто перепродажа с выгодой для негоцианта. В другом значении – это философское рассуждение, которое дает некоторую прибавку смысла. Правда, без какого бы то ни было непосредственного навара. Но за понимание, достигаемое спекуляцией, и нужно переплачивать.

Ища закономерности в хаосе жизни, нетрудно дойти до абсурда и увидеть во всяком событии признаки заговора. По возможности, конечно, всемирного. Уверенность, что всемирный заговор есть, усиливают не столько агенты, не очень-то многочисленные, сколько их безропотные заклинатели и клиенты.

Что же думают заклинатели и клиенты, когда произносят слово «агент»?

Конечно, и сами агенты что-то думают, когда говорят о себе «мы, мол, агенты». Сами себя они обычно выдают за храбрых, неподкупных и всезнающих профессионалов высшей пробы. Реальность, правда, такой самооценки не подтверждает.

Потому что матрица жизни агента всегда – ложь. В случае шпионажа это не просто упаковка для ценных украденных сведений, но еще и практика тайной власти – одной из худших разновидностей лжи. Агент – это человек, который всегда сознательно выдает себя за кого-то другого.

Специфическое актерское дарование и отсутствие воображения позволяют агентам иногда очень долго играть избранную роль. Но в самый решающий момент агент обычно проговаривается, не выдерживает напряжения, зарывается. Агент боится проболтаться, потому что твердо знает, что обязательно и на самом деле проболтается. Причем в самом очевидном, простом деле.

Можно сказать, в главном своем деле.

Вот, например, бывший агент ЦРУ Эдвард Сноуден застрял в гостях у бывшего советского агента, ставшего главой государства. По словам агента-гостеприимца, бывший работодатель «заблокировал» агента-гостя в транзитной зоне аэропорта Шереметьево.

Правда, разгласив наисекретнейшие сведения о слежке через компьютерные сети за десятками миллионов людей по всему миру, агент Сноуден только сказал, что король голый. Агентурный бальзам пролился на Россию. Внезапно. Россия оказалась строгой законницей, радеющей о правах даже агента ЦРУ, а Соединенные Штаты – международными пиратами, сажающими на дрожащую Вену пустой самолет аж целого президента Боливии.

Но самое интересное все же не тело-, а словодвижение. Не хотелось бы, чтобы оно ускользнуло от внимания будущих историков нашей эпохи.

В России – по старой советской традиции - правоприменительные органы изо всех сил стараются объявить российских правозащитников «иностранными агентами». И тут – как когда-то Матиас Руст на Красной площади – в Шереметьево-2 приземляется настоящий, можно сказать, матерый «иностранный агент».

Внезапно. И оказывается, что он-то и есть «правозащитник». В самом, так сказать, широком смысле этого слова. Последовало уподобление Сноудена академику А. Д. Сахарову и даже выдвижение на разные премии, в том числе – Нобелевскую премию мира.

Трагикомедия ошибок, разыгрываемая в СМИ вокруг этого дела, заставляет играть новыми красками и другой агентурный гэг – желание создать агентство для управления имуществом Российской академии наук. По аналогии с работой агентов Рособоронсервиса в закромах министерства обороны и агента Сноудена в угодьях Национального агентства безопасности США.

Попытка капитализации неожиданной добычи в оффшорной зоне аэропорта Шереметьево приобретает макабрические черты. Владимир Жириновский предлагает «обменять» американского агента на наших агентов – летчиков Ярошенко и Бута, сидящих в американских тюрьмах по обвинению в тяжких преступлениях. С такой же просьбой к министру иностранных дел Лаврову обращается лично и через РИА-Новости мать летчика Ярошенко по имени Любовь.

Но, вероятно, от радости, что нашелся повод слепить из иностранного агента правозащитника, высшее российское руководство при виде Сноудена повело себя как отставная цирковая лошадь, которая делает книксен, когда слышит детские голоса за стеной конюшни.

Настоящая старая цирковая лошадь знает: все агенты – похоронные. А людям из спецслужб нельзя доверять ни управление государством, ни большие и маленькие секреты частных лиц. Умные агенты слишком продажны, честные агенты слишком глупы. Самим этим словом – «агент» язык и пытается предостеречь людей: действуйте самостоятельно, не имейте дела с человеком, выдающим себя за другого.