В Париже показали разные стороны Луны
Пятидесятилетие со дня первой высадки человека на Луну Париж отмечает выставкой «Луна. От реального путешествия до воображаемых прогулок». Первый шаг по поверхности Луны раздвинул пределы человеческих возможностей и стал исполнением многовековой мечты. Но выставка, в первую очередь, рассказывает о том, как отражается в образе Луны сам Человек и какие чувства он испытывает к спутнику Земли, — от непреодолимого влечения до страха или разочарования.
Опубликовано:
Слушать - 22:56
Луна — воплощение мечты и необъятных возможностей, утверждает куратор выставки Филипп Мальгуир. Высадка на Луну — не просто результат технологического «прогресса», но и «освоения пространства» в широком смысле этого слова. Выставка выбрала 1969 год в качестве кульминационной точки отношений между Человеком и Луной. Небесное тело, которое в античности считали круглым сыром, постепенно стало для человечества белой страницей, на которой оно написало собственный портрет.
Филипп Мальгуир (куратор): «Мы не являемся историками ни покорения космоса, ни развития технологий. В этой выставке нас интересовало отношение к Луне, — человечества в целом и художников в частности. Очень важно сразу понимать: эта выставка не о Луне, а о нашем выборе общения с ней. Луна не заставляет нас относиться к ней тем или иным образом. Это мы решаем, каким образом ее рассматривать, игнорировать ли ее или видеть в ней нечто полезное, благоприятное, а может быть, наоборот, негативное. Эта прогулка начинается в июле 1969 года, но постепенно превращается в более личную, поэтическую прогулку. Мы хотели провести зрителя от коллективного, всемирного чествования юбилея к личному и отчасти неосязаемому опыту общения с Луной».
Выставка состоит из пяти частей и охватывает самые разные области человеческого знания: от науки и технологий до искусства. Первая часть рассказывает о самой программе Аполлон XI, экипаж которой высадился на Луну.
Филипп Мальгуир: «У нас представлены практически все фотографии, сделанные Армстронгом, Олдрином и Коллинзом во время выполнения программы. И это потрясающе — мы словно смотрим их глазами. Программа включала два задания: собрать образцы и сделать фотографии. Они, в общем, почти не были опубликованы. NASA использовала их исключительно для рекламы космической программы, а кроме того, фотографии были отправлены в научные астрономические и прочие институты. Но здесь мы, возможно в первый раз, видим эту удивительную коллекцию почти целиком».
Луна обычно делается в Гамбурге, и прескверно делается.
Вторая часть — «путешествие» — рассказывает о древней мечте, полете на Луну, третья — о том, как человек наблюдал за Луной с Земли, о литературных фантазиях и псевдо-научных сочинениях, а также о том, какие планы, подчас опасные, человечество строит относительно будущего Луны сегодня.
Алексия Фабр (куратор): «Этот первый шаг по поверхности Луны стал очень важным событием для Земли. Это было первое зрелище, на которое одновременно смотрела огромная часть человечества, — редчайший момент единства, сопричастности на мировом уровне. Около 500 миллионов человек одновременно наблюдали посредством телевизионных экранов эту совершенно невероятную для человеческого разума прогулку по Луне. Но кроме того, что это событие раздвигало пределы человеческих возможностей, оно обладало огромным геополитическим значением. Это была первая космическая победа США над СССР во время холодной войны, пусть и на короткое время.
Очень важной темой является и тема «женщины и Луна». Луну постоянно связывают с женским началом. И тем не менее, женщин почти полностью исключили из эпопеи завоевания космоса. Как раньше, так и сегодня, женщины составляют только 10% ученых, которые отправляются в космос. И наконец, выставка поднимает вопрос общественно-политического плана. Речь идет о будущем Луны и о ее возможной колонизации. Американцы, как вы знаете, собираются вернуться на Луну раньше, чем это планировалось. Китайское космическое агентство несколько месяцев назад также высадило там свой луноход. На Луне есть редкие природные ресурсы, редкие газы, в частности, Гелий-3, и некоторые страны начинают задумываться об эксплуатации этих ресурсов. После того, как мы используем земные недра, начнем ли мы эксплуатацию лунных?»
Каждый человек, подобно Луне, имеет свою неосвещенную сторону
Луну представляли в человеческом образе («Сегодня томная луна, Как пленная царевна, Грустна, задумчива, бледна И безнадежно влюблена, — поет Александр Вертинский). Ей приписывали благоприятное или негативное воздействие на человеческую жизнь. Селена, Луна, Диана, Тот, Танит, Чандра — религии мира включали Луну в сонм своих богов. Луна рассеивает ночную тьму и охраняет влюбленных, но она же постоянно меняется, а значит, становится символом непостоянства, а возможно, и безумия. «Луна обычно делается в Гамбурге, и прескверно делается», — читаем у Гоголя в «Записках сумасшедшего». У греческой богини Гекаты три лица, — напоминает Филипп Мальгуир, — и ее третья роль — служить проводником в потусторонний мир.
{{ scope.legend }}
© {{ scope.credits }}И конечно, Луна всегда будоражила воображение художников. В Гран-Пале, среди других художественных объектов, представлено восемь произведений русской живописи XIX века, которая плохо известна на Западе. Об их месте на выставке и о том, как российские художники того времени видели Луну, рассказывает искусствовед Ольга Медведкова, этой теме посвящена и ее статья в каталоге «Луна».
Ольга Медведкова (искусствовед): выставке представлена живопись самых разных европейских школ, главным образом XVIII — начала XX века. Почему так получилось, что столько русских картин — целых восемь? Это очень много, и эта ситуация достаточно редкая и интересная. У картин довольно центральное положение на выставке, и их невозможно не увидеть.
Случилось так потому, что рядом, в том же самом Большом дворце устраивалась русская выставка — «Красный», и кураторы подумали, что все произведения из Третьяковской галереи приедут вместе. Но так не произошло. Произведения отбирали в Третьяковке совершенно разные хранители, и они были отправлены в Париж разными рейсами. Как потом выяснилось, в Третьяковской галерее долго думали — давать ли те лунные картины в Париж или не давать, потому что все они очень важны для истории русского искусства. «Лунная ночь на Днепре» Куинджи — это просто «хит» Третьяковской галереи. Люди приходят в Третьяковку специально ради нее. Или «Русалки» Крамского — это тоже очень важное произведение. Поэтому это решение принималось не так-то и просто.
В результате и замечательный Куинджи, и Николай Ге, и Крамской, и еще целый ряд работ — все они оказались на выставке. Кроме того, там представлено несколько работ русских художников, привезенных не из Москвы, а, например, из музея города Фекан (Нормандия), там, в частности, находится прекрасное произведение Боголюбова. Приехали два Шагала, если, конечно, считать Шагала русским художником, из Франции и Тель-Авива, и один Ларионов из Центра Помпиду (Париж). Так что русская школа представлена очень серьезно. Но если таких художников, как Шагал или Ларионов, мы встречаем на выставках во Франции, или в других городах и странах, то русскую школу XIX века на Западе практически не знают. Поэтому мне кажется, что это в некотором смысле событие.
«Смена критериев с национального на универсальное — невероятный шанс для культуры
Русское искусство долгое время было отделено от европейского, от мирового искусства. До конца XVII века это совершенно отдельная школа. После революции это снова было замкнутое в своих границах искусство. То есть, эта замкнутость в некотором смысле преследует русское искусство. Очень интересно его обратно впустить в мир и в Европу. Мне кажется, это вообще самое замечательное, что может случиться с русской культурой, особенно сегодня. Я не разбираюсь в политике, но, может быть, немножко в культуре, и мне кажется, что смена критериев с национального на универсальное и с замкнутого на открытое — это невероятный шанс для любой культуры и, может быть, для русской особенной — именно в связи с историческим прошлым, долгой закрытостью. Можно спорить и считать, что закрытость дает оригинальность, но она тоже дает и некоторую затхлость. Во всяком случае, для историков культуры это очень интересный момент, когда вдруг картины русских художников XIX века включаются в европейский контекст.
Какой же вывод, какое у меня впечатление о том, как они вписываются? Замечательно, мне кажется, они вписываются. Эта встреча открывает перспективы и мечты о том, чтобы подумать о какой-то, может быть, новой истории русского искусства или новой истории европейского искусства, где бы русские вещи полноценно и полноправно присутствовали.
Конечно, невероятно выглядит Киунджи. Когда «Лунную ночь на Днепре» впервые выставили в Петербурге, она вызвала огромный ажиотаж. Куинджи показал ее на специальной выставке, посвященной только этой отдельной картине. И стояли длиннейшие очереди, на улице выстраивались кареты, приезжали, чтобы только посмотреть на эту картину. Люди заходили за нее, пытались заглянуть с другой стороны, нет ли там какого-нибудь механизма, волшебства. Писали статьи о том, что Куинджи использовал какие-то химические смеси, препараты. И, на самом деле, в этом не было ничего удивительного, — когда вы на выставке увидите эту картину практически в центре длинной живописной галереи, погруженной в полутьму, вы направляетесь прямиком к ней. Ее хочется понюхать, потрогать, хоть полизать и поковырять, чтобы понять, как же такое возможно.
«Куинджи, которого не знают на Западе, — это будет шок, я уверена, что о нем заговорятº
Она, конечно, очень опережает свое время. Куинджи хотел передать эффект странного освещения, но, с другой стороны, это совершенно символистское произведение, оно вас погружает в особую атмосферу и стимулирует состояние полусна, полуяви, в котором вы словно бредите, о чем-то мечтаете, и уже не знаете, где вы находитесь. И когда вы приближаетесь к этой картине, вы не понимаете, как она написана, потому что вблизи, как и многие картины импрессионистов, это холст, покрытый даже не мазочками, а какими-то квадратиками разных цветов. Кажется, что это даже не живописная, а стеклянная масса. Я сравниваю с импрессионистами только по эффекту разложения визуального образа при приближении. А сама техника — совершенно не импрессионистическая, а вообще уникальная. Это, конечно, замечательно, что Куинджи приехал, потому что во Франции его вообще никто не знает. Я думаю, что это будет шок, что о нем заговорят, его увидят, его оценят.
Ну, а что дальше? Идеально было бы регулярно включать русскую живопись в общие выставки, публикации, открывать двери и упразднять границы.
Совершенно замечательно выглядит Николай Ге. Это художник очень высокого живописного, технического уровня и очень своеобразной концепции евангельского образа. Его картина висит рядом с Гюставом Моро. Выглядит от изумительно, и рядом с Моро и вообще в композиции. На картине изображен Христос с учениками на пути в Гефсиманский сад. Лунная тема связана с этим драматическим евангельским моментом. Со средневекового периода молитва Христа в Гефсиманском саду изображается на фоне лунного пейзажа, и часто даже изображается луна. Ге очень оригинально решает эту тему, он изображает Иисуса остановившимся на полпути и смотрящим на луну. И его фигура, и фигура его учеников — замершие, как кипарисы, фигуры в пейзаже. Пейзаж почти абстрактный, из него выхвачено только несколько серо-голубых пятен. Именно пауза, напряжение, трагическое ожидание — все это передано благодаря лунному свету, так что картина замечательно вписывается в саму тему выставки. И мне кажется, что она тоже будет замечена и станет одним из очень важных художественных откровений для парижской публики.
Конечно, о Шагале необходимо говорить как о части русской живописи, но, в то же время, он уже настолько вписался в европейский и французский контекст, что, конечно, это не открытие. И все же, та картина, которая приедет из Тель-Авива, возлюбленные на фоне луны, очень редко фигурирует на выставках. Вообще картины из тель-авивского музея редко путешествуют. Об этой коллекции не очень хорошо знают в Европе, она исключительная.
Один из лунных мотивов — это именно возлюбленные, на выставке это отдельная тема. Одновременно представлено негативное влияние Луны на человека, влекущее его к безумию, и, конечно, романтический мотив. Хорошо, что там есть два Шагала, они очень интересно перекликаются с другими изображениями лунных возлюбленных.
Изумительный Ларионов — пейзаж при лунном свете. Тоже близкий по гамме Ге, удивительный по серебристым решениям, очень красивый. И два более парадных — обычно говорят о парадных портретах — пейзажа с изображением луны по оси симметрии, Боголюбова и Айвазовского. Они тоже очень хорошо согласуются с французскими и немецкими лунными парадными пейзажами того времени.
По такому сильному аккорду, по такому сильному присутствию русской коллекции это что-то само по себе достаточно интересное и удивительное. Но это, конечно, не единственное ни достоинство, ни тема этой выставки. Она очень многообразная и очень интересно решенная — и философски, и с точки зрения искусства, и с точки зрения истории техники, антропологии.
«Каждый предмет — отдельная выставка»
А еще интересно пространство между произведениями. Они не нагромождены, не набрасываются на вас со всех сторон, у вас нет ощущения, что вы отбиваетесь от огромного количества искусства, информации. Наоборот, вас очень деликатно ведут от одного произведения к другому, создавая паузы между ними. И вот эти паузы очень красивые, приятные, и это такие места, где вы можете передохнуть, пространства, наполненные эмоциями. Благодаря этому разреженному выставочному пространству каждая картина, каждый предмет — это отдельная выставка, выставка в выставке. Есть невероятное уважение к каждому предмету и к каждой картине. Каждая их этих семи или восьми русских картин окружена этим пространством уважения, в которое зрители погружаются и могут их пережить по-настоящему.
RFI: Человек, который впервые увидел море, он, наверное, напишет о нем или нарисует его не совсем так, как человек, который каждый день видит море. А Луна у нас одна на всех. Существует ли особый русский или российский художественный взгляд... на Луну?
Да, мне кажется, что он существует. Это, может быть, не совсем простая тема, но я ее попыталась коснуться в статье каталога. Дело в том, что русская живопись в XIX веке довольно рано попадает в сферу влияния идей о том, что такое искусство и как оно должно служить действительности и народу, которые удаляют искусство от красоты. Красота становится позорным, чем-то легкомысленным, поверхностным, блудливым. Искусство, если уж оно имеет право на существование, непременно должно служить какой-то жизнестроительной идее. А что делать с красотой — вообще непонятно.
«В России изображение всегда было подконтрольно»
Мне кажется, что идея красоты для русского искусства центральная, и она проблематична. В России всегда был контроль за изображениями, до конца XVII века во всяком случае, поэтому и отношение к изображению всегда было повышенным. В области изобразительного искусства было мало каких-то просто легкомысленных изображений, иллюстраций, которыми западный мир наполнен с очень давних времен. В западном мире изображения существовали всегда, постоянно, со средневекового периода — масса каких-то иллюстраций, собаки, кошки, крысы, тараканы — все, что глаз видит, то и изображается.
А в России очень долго это была кодифицированная область, поэтому вообще к изображению отношение повышенно строгое. Красота, не обусловленная этическим содержанием, моральным, социальным, политическим, просто красота — это большая проблема. На этом фоне вдруг появляется произведение Канта «О возвышенном», и оно почти сразу выходит в России, в русском переводе.
В этом произведении Канта речь идет о том, что красивое искусство — для слабых наций, таких как итальянцы и французы. А вот сильным нациям предназначено искусство возвышенное. Такой сильной нацией для него является в первую очередь нация немецкая. И в искусстве сильные нации создают не красоту, а возвышенное. Конечно, русские художники, интеллектуалы, прочитав такие утверждения, и себя представили наряду с немцами в роли сильной нации. И эта идея возвышенного в искусстве противопоставлена красивому как банальному, слабому, слащавому в репертуаре тем, которые способствуют созданию возвышенных эмоций и которые в искусстве входят в разряд возвышенных сюжетов. Первым таким мотивом названа Луна и лунное освещение. Понимаете, как это оказалось важно?
Я думаю, что Гоголь, безусловно, читал это произведение Канта, когда писал свою «Майскую ночь», где он описывал потрясающий пейзаж украинской ночи при лунном освещении. И ведь картина Крамского «Русалки» написана именно по мотивам «Майской ночи». Поэтому мне кажется, что на фоне невозможности красивого красота — через Луну и лунное освещение — смогла войти в репертуар искусства, именно благодаря своей возвышенности. И, как это ни странно, именно в немецком, скандинавском и русском искусстве, в этих северных художественных школах, тема лунного освещения оказалась в XIX веке невероятно популярной и невероятно плодотворной для живописи.
Выставка «Луна» открылась 3 апреля и продлится три лунных месяца.
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться