И юный Годар впереди

Никто так и не знает, видел ли Жан-Люк Годар фильм «Молодой Годар». Как-то оскароносный Мишель Хазанавичюс опаздывал на поезд и схватил первую книгу, что попалась ему под руку. Книгой оказались воспоминания Анн Вяземски под названием «Год спустя» о ее десятилетнем браке с Годаром.

Кадр из фильма «Молодой Годар» Philippe Aubry – Les Compagnons du cinéma

Идея сценария вспыхнула в секунду, сам сценарий был написан неимоверно быстро, дальше последовала короткая переписка с самим героем будущего фильма, живущим нынче где-то в швейцарской глубинке. Герой попросил прислать ему сценарий. Хазанавичюс сделал это незамедлительно, после чего швейцарский отшельник каменно замолчал. Скорее всего, на его месте замолчал бы любой. Хотя как знать — быть может, молчание в этом случае равносильно одобрению?

Фантазия наших прокатчиков — тема отдельного разговора. Название фильма «Le Redoutable», что означает «грозный, страшный», у нас перевели как «Молодой Годар», и это заметно меняет интонацию режиссерского замысла. По фильму Годару 38 лет, он мэтр и почти бог для левой интеллигенции, особенно молодежи, и на «молодого» тянет только в самом что ни на есть саркастическом смысле. «Le Rédoutable» тоже отдает иронией, но сарказм и ирония — не одно и то же.

Один из секс-символов Франции Луи Гаррель ради роли Годара унял свои непокорные кудри, согласился на небольшую лысину и годаровские очки в толстой оправе по моде тех лет. Но сексапил все равно не спрячешь, и нужен режиссер все-таки повиртуозней Хазанавичюса, чтобы запихнуть сексапил в невидимые складки гаррелевского таланта. Несмотря на все свои выверты, Годар на протяжении всего фильма остается перед нами прежде всего секс-символом, пусть и с зачатками гения.

После премьеры «Молодого Годара» на последнем Каннском фестивале многие задались вопросом: «Имел ли режиссер право рисовать живого гения смешным, эгоистичным, запутавшимся в собственных амбициях и в общем-то — мелковатым человеком?» Вечный спор о степени пиетета. Спор, в котором нет ни начала, ни конца, ни малейшего смысла, ни ответов на вопросы. Хазанавичюс увидел Годара таким, каким увидел. Вообще странно задаваться вопросом, имеет ли право художник видеть своего героя так или иначе. Тем более что фильм снят по книге бывшей жены основателя новой волны (ее играет Стейси Мартин, ярко отметившаяся в «Нимфоманке»), а кому, как не бывшей жене, видеть своего экс-благоверного в отблесках его странностей, порой весьма неприятных?

Вытаскивая на свет божий букет малопривлекательных черточек Годара, Хазанавичюс даже не пытается нарисовать точный портрет, не морочит голову зрителю уверениями якобы в самых светлых чувствах к мэтру. Особых светлых чувств там нет вовсе. Перед нами — капризный, эгоистичный талант, изводящий самого себя и окружающих то приступами мании величия, то — наоборот — припадками комплекса неполноценности. У него все время обиженное лицо, а топорная метафора — потеря очков на манифестации — становится злым мемом, без оглядки указывающих на слепоту герою.

Но при этом надо отдать должное Хазанавичюсу — он не пытается смотреть на героя словно с высоты своих режиссерских амбиций, не старается унизить Годара и разложить его на непривлекательные составляющие. Хазанавичюс все время держит в голове, что снимает кино про гения, причем явно ему симпатичного, и пытается балансировать на грани доброй иронии и злого сарказма. Получается далеко не всегда — в схватке с сарказмом ирония часто проигрывает. Многие эпизоды годаровской биографии выглядят не как волнующие страницы большой биографии, но как результаты его непомерного тщеславия, зависти, ревности и прочих не слишком приятных качеств.

«Молодой Годар» только на первый взгляд снят простенько, без затей — на самом деле он сделан с определенной тонкостью и художественным изыском. События 1968-го, участником которого становится молодой Годар с женой, показаны теми же художественными средствами, какие использовал сам Годар в своих картинах того периода. Студенческие бунты нарисованы яркими, пылающими красками, резким монтажом, долгими планами. По мере того как Анн Вяземски все больше разочаровывается в муже, краски фильма естественным образом меркнут, изображение становится более стандартным, «дежурным». И уже даже в этом подходе чувствуется пиетет Хазанавичюса перед гением, каким бы смешным он его время от времени ни рисовал. А то, что замахнулся на отечественное святое — ну так это судьба всех святых. На то они и святые, чтобы показывать, как надо держать удар.