«Аптечка, каска и бронежилет в машине — так и живем»: жители Херсона — об оккупации, потопе и ежедневных обстрелах
Херсон пережил оккупацию, наводнение после взрыва на Каховской ГЭС и до сих пор переживает ежедневные обстрелы со стороны отступивших на левый берег Днепра российских войск. Из довоенных 300 тысяч жителей в городе сейчас, по данным властей, осталось меньше четверти. Несмотря на близость к фронту в городе продолжают работать общественный транспорт, некоторые магазины, кафе и рестораны. Специальный корреспондент RFI Сергей Дмитриев побывал в Херсоне и поговорил с местными жителями о том, как изменилась их жизнь за последние два года и почему они не уезжают из города.
Опубликовано:
«Страшно, что ж не страшно-то! — удивляется моему вопросу 61-летний житель Херсона Алексей. — Всем страшно. И на улице страшно, и в хате страшно. Болеешь сильнее, понимаете? Ну, а что поделаешь?». Алексей живет на одной из улиц Корабельного района, который выходит к Днепру. Дорога к воде перегорожена бетонными блоками, за ними — сеть островов, где уже начинается серая зона, город Олешки и позиции российской армии.
Во время поездки в Корабельный район пресс-офицер настоятельно рекомендует надеть бронежилеты, хотя местные — в основном старики — ходят по улицам как ни в чем не бывало. «Тут постоянно, я вижу, висит беспилотник, и он, видно, этот… кацапский, — показывает на небо Алексей. — Как только какое-то движение — начинают гасить. Я живу на четвертом этаже, у меня стекла вылетали три раза. Я так нервничал, спускался в подвал. Потом собирал эти стекла старые, вставлял. Сейчас у меня в квартире 16 градусов — квартира угловая, снизу никто не живет — не топится, сверху тоже не топят. Газ расходуешь, а толку нет. В том году еще котельная ползимы не работала [из-за обстрелов].
«Тут хоть какую-то пользу приносишь, а там что делать?»
По данным властей, из довоенных 300 тысяч в Херсоне сейчас осталось только 67 тысяч жителей. «Остались в основном возрастные. Если раньше были и возрастные, и молодые в соотношении примерно 50 на 50, то сейчас у нас почти половина — это 75 – 85 лет», — рассказывает врач-рентгенолог городской больницы Херсона Александр Чеботарев. — Пациенты все запущенные к нам попадают. Если с онкологией — там уже третья стадия, минимум. В момент оккупации люди не обращались к специалистам, не проходили никаких профилактических осмотров, с лекарствами была большая проблема».
Чеботарев с начала полномасштабной войны работает одновременно в двух государственных больницах Херсона и еще в одной частной клинике. Говорит, что остался едва ли не единственным рентгенологом в городе во время оккупации. «Врачей у нас и так маловато, особенно узкоспециализированных. По терапевтам не так сильно ощущалось, потому что если в простой больнице, к примеру, может быть пять терапевтов и один рентгенолог, и когда уехало два терапевта, три оставшихся справятся, а когда из одного рентгенолога уехал один, это уже другая история», — объясняет доктор.
Сам Александр родом из западной Украины, родился в городе Косов Ивано-Франковской области. В Херсон он переехал еще в детстве вместе с мамой, которую отправили в южный город по распределению. «Школу я заканчивал здесь, а мединститут — в Ивано-Франковске в 2010 году. И вся семья там. Жена тоже оттуда [из Ивана-Франковска]. У меня и квартира, и бабушкин дом в Ивано-Франковске остался, — говорит Александр. — Ехать мне есть куда, но только что там делать? Тут хоть какую-то пользу приносишь, а там что? — Пожимает плечами доктор. — Там работы нет — там таких умных уже много. Жена там искала работу, и ближайшую ей предложили в Коломые, это 65 километров от Ивано-Франковска, каждый день не наездишься».
Жена Александра — тоже врач — работала заведующей отделением неврологии в городской больнице. Семью он вывез на родину, в западную Украину год назад, уже после деоккупации. «У меня маленький ребенок, сейчас ему — пять, когда война началась, было три. Мы боялись выезжать, потому что были непонятные истории с Крымом, людей заворачивали ФСБшники, обстрелы были. Потом уже начали говорить [украинские власти], что „скоро, скоро [освободим], посидите…“ В итоге, так и досидели, пока нас освободили», — рассказывает Чеботарев. Раз в несколько месяцев, по праздникам, он отправляется навестить семью, проезжая за 10 часов на своей двухдверной «Хонде-Цивик» больше 900 км с востока на запад Украины.
Пенсионер Алексей из Корабельного района живет один — с женой развелся, сын вырос и уехал в другой город.
«С женой 22 года мы прожили вот в том доме, напротив, — показывает тростью, на которую опирается весь разговор, пожилой мужчина. — А в этом — моя мамка жила, но она умерла, и я сюда переехал. А сын мой — во Львове, далеко. Он — программист, создает сайты всякие, для польской фирмы работает. А я сам столяр по профессии, последние пять лет работал в госпитале военном.
— А вы к сыну переехать не хотели?
— Да он и не зовет меня туда. Он сам там на квартире с девочкой живет — у него однокомнатная, ну куда я там еще? Там во Львове такие цены. Обалдеть!
— Но власти же, наверное, предлагали какие-то варианты эвакуации?
— Да мы не хотим. Я не хочу. У меня ноги болят. Куда я поеду, больной? Что будет, то будет.
— Может, если бы подальше от фронта, то как раз можно было бы полечить ноги?
— Это если бы за границу поехать. Ну, есть у меня деньги на паспорт, но куда я поеду? Денег на лечение нет. Оно же, наверное, не рубль стоит. Пенсию бы побольше. А то меня послали справку взять с Советского Союза, чтобы насчитали пенсию побольше. Но сейчас ведь и нет той страны. Я пошел в архив — нет этой справки в архиве. А я работал на полях, на фабрике — 40 лет стажа, а пенсия у меня меньше трех тысяч. Обидно, понимаете?»
«Самое страшное — это когда связи не было, не знаешь, что происходит»
Херсон стал одним из первых больших городов Украины, занятых российскими войсками в самом начале полномасштабного вторжения. Город был взят в кольцо и захвачен армией РФ 3 марта. Однако оккупация города началась не сразу, первые недели еще сохранялась украинская власть. «Вначале думали, что быстро все это пройдет, договорятся. Они не трогали украинскую символику, первые пять-шесть дней не входили в город. Я еще фотографировался с ребенком возле [стеллы] “Херсон — це Украина”, и флаг [украинский] висел. А потом, когда уже месяца три-четыре прошло, то мы задумались: а что делать? Куда ехать? Как ехать? Где собаку прививать, чтобы проехать через Турцию?», — вспоминает Александр.
С переходом администрации под контроль России в Херсоне начались перебои с продуктами питания, медикаментами, топливом, наличными деньгами. «У нас просто все одномоментно закрылось, — рассказывает Чеботарев. — Добывай все сам. Восемь часов я стоял за 10 литрами бензина с “корочкой” врача. Потом все массово электросамокаты купили — катались на работу. Памперсы меняли на молоко, яйца. Кусочек балыка с пачкой сыра — 1200 гривен! (30 евро — RFI). „Весело“ было. Но тогда мы не боялись обстрелов. Если наши били, то били точно по русским, а русские лупят — куда попадут».
В день нашего приезда в Херсоне было облачно, чему местные жители заметно радовались — в такую погоду не летают вражеские дроны, а значит — в городе меньше обстрелов. Если в других регионах Украины о запуске российских ракет или дронов можно узнать по сигналу воздушной тревоги, то по Херсону бьют артиллерией. За два года войны херсонцы уже хорошо научились различать звуки «Градов» и минометов, «прилеты» или работу своей ПВО. «Свист — это страшно, это минометы, сразу бежишь под стену. До них [россиян] пять километров по прямой. Они достали пушку три раза бахнули, пушку забрали и убежали, — объясняет Александр. — По нашей больнице уже прилетало три раза, убило двоих сотрудников. Вчера в городе погибли четыре человека. Идешь — хлоп, и все! Начинают стрелять — надо полчаса посидеть, а потом у тебя есть полчаса, чтобы поделать дела и снова… Каска, бронежилет, аптечка — в машине все есть. Так и живем».
Помимо погибших и раненых ежедневные обстрелы — это еще и постоянные перебои с электричеством, водой, отоплением, связью. «У нас в бомбоубежище развернуты палаты интенсивной терапии, операционный стол, генераторы мы запускаем в течение 15 минут. А вот вода — это проблема, когда по насосной станции попадут, потому что лежачих пациентов надо мыть, памперсы менять. А когда они [россияне] убегали, они подорвали нам электричество, связь, водопровод. 24 дня мы жили без воды и без света. За водой ездили на причал. Через помпы набирал и родителям две 20-литровые канистры на восьмой этаж таскал. Но самое страшное — это когда связи не было, ты не знаешь, что происходит. Три дня мы без связи сидели», — говорит Чеботарев.
После того как он перевез семью на запад, восемь месяцев Александр прожил на рабочем месте. «В больнице хоть можешь вечером с кем-то посидеть, пообщаться, в карты поиграть, отопление здесь было, а дома — 12 градусов, некомфортно в спальном мешке спать», — рассказывает доктор. Сейчас Александр переехал в квартиру родителей, потому что его дом, расположенный у реки, попал под обстрел. Крышу он закрыл собственными силами. На остальной ремонт денег уже нет, а для получения помощи от государства надо ждать, пока ВСУ отодвинут линию фронта подальше от города.
«В этом году нам хуже, чем в том, — жалуется на ежедневные обстрелы и пенсионер Алексей. — Улица, видите, вся засыпана стеклом? Три дня назад сильный обстрел был — я на углу стоял, возле будки бетонной, дед-сосед сидел там, на скамеечке — я быстро в эту будку, а сосед так и остался, как магнит. Камни полетели. Вышел я потом — страшно, сердцебиение — адреналин, естественно. Все мучаются, всем тяжело, а солдатам на той стороне — это ужас! Как они там бедные? (имеется в виду плацдарм украинских военных на левом берегу Днепра — RFI). Я за них молюсь каждый день. Надеемся, что победа будет. Дай бог. Главное, чтобы самолеты дали, а то что наши ребята там без самолетов могут?».
«Из 98 квартир только 15 жилых осталось»
За два года войны город пережил несколько волн эвакуации. Кому-то удалось уехать в первые дни войны или в начале оккупации. Следующий массовый отъезд горожан был после освобождения Херсона в ноябре 2022-го, когда россияне отступили на левый берег Днепра и оттуда начали ежедневно обстреливать город. Наконец, третий исход жителей случился, когда взорвали плотину Каховской ГЭС и нижняя часть города оказалась затоплена.
«Когда ГЭС взорвали было очень тяжело, — вспоминает Александр. — На тот момент я был исполняющим обязанности медицинского директора этой больницы. В шесть меня разбудили — готовьтесь принимать [жителей с затопленных территорий]. Мы принимали всех, кого могли. Ребята-волонтеры приезжали со всех частей Украины, нам помогали — не успевали разгружать гумпомощь. Мы, три врача, тогда разгрузили 10 тонн воды за 40 минут, потом вечером ходить не могли».
В кирпичной пятиэтажке Алексея после прорыва плотины затопило подвал и первый этаж. Дома частного сектора с другой стороны дороги ушли под воду полностью. «Вон, на балконе, видите, желтый кирпич и белый кирпич, — показывает Алексей. — Где желтые кирпичи — там водичка была. Подвалы у нас затопило конкретно. Дезинфекцию никто в подвалах не сделал. А надо бы сделать, потому что грипп этот развился, воняет и вредно, понимаете?»
После затопления жильцы частных построек в свои дома так и не вернулись. В доме Алексея, как и во всех соседних многоэтажках, большинство квартир тоже пустует. «98 квартир в нашем доме было, сейчас квартир 15, наверное, живут еще, — пытается сосчитать соседей мужчина. — Вот в моем подъезде 18 квартир и два соседа только остались, я — третий. До потопа в два раза больше было людей, но поуезжали. Нас тогда выселяли на Рабочую (улица в Центральном районе Херсона, не пострадавшая от наводнения — RFI). Два месяца я там пожил и снова сюда переехал».
Если пройтись днем по центральным улицам, то иногда с удивлением замечаешь следы прежней, довоенной жизни: толпы людей на остановках в ожидании курсирующих по своим обычным маршрутам троллейбусов и автобусов, несколько открытых супермаркетов, кафе и ресторанов, и даже выжившая под обстрелами и оккупацией херсонская пивоварня, в которую после обеда выстраивается очередь за разливными напитками. Однако выбоины от снарядов на стенах домов и на асфальте, заколоченные деревянными плитами оконные проемы, закрытые школы и детские сады, быстро возвращают в реальность войны.
Официально комендантский час в Херсоне наступает в восемь вечера, но уже с четырех часов на улицах ни одной машины. «Можно ехать 150 км/ч, — рассказывает врач-рентгенолог Александр. — Летом, когда темнело в 9–10, то еще по районам можно было увидеть людей, но ниже ЦУМа (имеется в виду часть города, выходящая к реке — RFI) жизни нет. У меня под подъездом раньше было кошек много, а сейчас фазаны бегают по подъезду. То есть людей нет, все кошки вымерли, фазаны, видно, с того берега после „ГЭСа“ приплыли. По Перекопской кабаны бегали. „Припять“ тут скоро будет такими темпами. И каждый день — день сурка: поработал, пошел домой, не попало — и хорошо, проснулся — на работу и так по кругу».
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться