«Будущее европейского кино — за украинским кинематографом». Антон Долин о документалистике и войне

Документальное кино в 2024 году — одна из редких возможностей заглянуть по другую сторону фронта для рядового зрителя. На фестивале «Артдокфест» в Риге несколько программ посвящены России и Украине. На экране то, как война влияет на обычную жизнь и как с этим справляются и обычные люди, и сами режиссеры. RFI поговорило с кинокритиком Антоном Долиным о том, какой в кинозалах видят войну. 

Кинокритик Антон Долин в Риге © RFI / Denis Strelkov

RFI: Каким сейчас на ваш взгляд, должно выглядеть документальное кино, которое снимают в России — и про Россию?

Антон Долин: Тут очень сложно говорить. Хотелось бы видеть жесткие, шокирующие фильмы–расследования, которые показывают коррупцию в армии, цензуру, преподавание псевдопатриотических уроков в школах. Мне это было бы очень интересно увидеть.

Но мы понимаем, что с точки зрения безопасности это малопредставимо. Сегодня ты можешь быть обвинен в государственной измене за то, что снимешь солдат, марширующих по улице. Это не обязательно произойдет, но это может произойти. Случаи подобные бывали (число дел о госизмене и шпионаже в России с начала полномасштабной войны значительно выросло, и попасть под статью можно и за съемку видео. В сентябре 2023 года жительницу Читы обвинили в госизмене за фото военных эшелонов — RFI).

В этой ситуации почти единственное, что можно снимать, и то анонимно, но не опасаясь наказания, это людей, которые согласятся, чтобы их снимали в частной обстановке, и не называть их фамилии. Но война проникает не только в верхние слои общества, а и во внутрь квартир и домов, в каком-то смысле это не менее интересно, чем внешние проявления войны и репрессий.

То, как люди мыслят, это же то, что всех больше всего интересует. Как обычный человек, почтальон, школьный учитель, продавец в супермаркете, студент, как этот человек мирится с происходящим, как он живет на фоне страшной, кровопролитной войны, подавления движения любого несогласия с властью, репрессий, цензуры, идеологизированного образования в школах и вузах. Как люди в этом живут? Возмущает ли их это, или, может быть, восхищает, как они с этим мирятся, как они это объясняют, как они просто могут с этим день за днем существовать?

Мы только что (на фестивале Artdocfest в Риге — RFI) посмотрели три фильма, которые по-разному, в основном через призму конфликта поколений, отвечают на этот вопрос. Для меня это было очень интересно. Я уже два года не живу в России, и то единственное отражение, которое я вижу, это интернет, социальные сети. А за пределами я ничего такого не знаю. И поэтому мне это было интересно и, мне кажется, полезно.

Не знаю, для всех ли это интересно. Конечно, кто-то скажет: да пусть вся эта Россия сгорит вообще, и не хотим на это смотреть.

Есть ли зритель у подобных фильмов? Ведь на крупных фестивалях фильмов про Россию почти не показывают, а происходящее в России интересует все меньше?

Это драма войны и военного времени. Мы много читали о том, как даже абсолютно антивоенные антифашистское тексты и работы немцев, бежавших от нацистского режима во время войны, в особенности в странах, затронутых войной непосредственно, никто не желал знать. Никто не хотел этого видеть, слышать, читать, потому что это тоже немцы. Кому охота разбираться? В особенности, если на экране мы видим не каких-то прекрасных людей, которые протестуют. Вот фильм про Навального, который получил Оскар в прошлом году, если его сделал канадец и он рассказывает о прекрасном лидере оппозиции, то этот фильм хотят видеть по всему миру. Но если фильм рассказывает о маленьких солдатах этой большой войны, а сделал его режиссер без имени, потому что имя спрятано, чтобы человек не попал под репрессии, то кто это захочет смотреть?

Но я хочу к этому добавить. Ведь эти фильмы спродюсировал канал «Настоящее время». У него есть зрители, он сам является дистрибьютором того, что делает. И аудитория совершенно точно у этих фильмов есть. Я не знаю, насколько она огромна, но в случае подобных чувствительных, важных тем, даже небольшая аудитория имеет значение.

RFI: Через два года после начала полномасштабного вторжения многие говорят об усталости европейского и мирового зрителя от войны, которая попала почти на все главные экраны. Что сейчас снимают про войну в Украине? Какое будущее у этого кино?

Есть много фильмов, очень много интересных. И в основном это документалистика. Интересное игровое кино про украинскую войну я еще не видел. Оно, может быть, снято уже, но я вижу очень частично это все.

На фестивале Artdocfest представлен фильм «В зеркале заднего вида» Мачека Хамелы — это замечательная картина, очень интересно и очень необычно показывающая войну с интересным ходом. Его режиссер сейчас сидит рядом с нами (интервью записывалось в зале фестиваля, где на ноутбуке в нескольких метрах работал режиссер-документалист Мачек Хамела — RFI). Найти какой-то прием — это то, что всегда любопытно (в фильме истории беженцев рассказаны «в зеркале», в которое смотрит режиссер за рулем эвакуационного микроавтобуса— RFI).

Есть фильм под названием «Перехвачено», который был показан на Берлинском фестивале при переполненных залах. Там звучат перехваченные переговоры российских оккупантов, их разговоры с семьями в России, в основном с матерями, с женами, с девушками. К разговору о том, что люди устают, не хотят смотреть. Очень даже хотят смотреть. Это очень интересное зрелище и «слушания».

Ну и художественные фильмы. Есть, например, «Редакция» Романа Бондарчука. Это не фильм про войну, но это фильм про Украину, и он заканчивается военным эпилогом. Фильм был придуман и снимался до войны, но эпилог ставит все это в иной контекст.

На самом деле, война очень многое ставит в другой контекст. Я думаю, что будущее европейского кино, может быть не совсем завтрашнего, а послезавтрашнего, оно в очень большой степени принадлежит украинскому кинематографу.

Пережив такую травму, кинематограф породит новое поколение авторов и фильмов. Но сейчас, когда война идет, конечно, это даже технически почти невозможно.

В какой ситуации находится российское документальное кино, многие режиссеры которого уехали из России после начала войны, а другие вынуждены работать в условиях жесткой цензуры?

Многим из них очень сложно. И быть им точно так же, как и нам всем: просто жить, пытаться выживать и ждать момента, когда пройдет необходимость фиксировать что-то. И в это время фиксировать.

Острота ситуации спадет, и после войны наступит время для рефлексиии для игрового кино, и для документалистов. А сейчас многие приговорены к простою И я очень много знаю таких людей.

В России власти и пропагандисты пытаются продвинуть документальное Z-кино. Насколько оно популярно и можно ли считать его документальным кинематографом?

Я в основном их не смотрел. Но ни одна пропагандистская картина из немногочисленных сделанных не была успешна в прокате.

Этого пока что не было. Люди в основном смотрят фильмы, сказки. Абсолютный лидер всех времен и народов для России — это «Чебурашка». Люди хотят смотреть развлекательное кино, как можно более бесконфликтное, со спецэффектами, детское.

А когда вдруг появляется честный фильм, но через метафору говорящего о реальности, такой, как «Мастер и Маргарита», его тоже смотрят массово. Но это уникальный случай, исключение из правил.