Зерновая сделка: «Год назад Путин хотел выглядеть иначе на международной арене, сейчас — это двусторонний торг с Эрдоганом»
Президент Турции Эрдоган 4 сентября прилетит в Сочи для встречи с Владимиром Путиным. По всей вероятности, Анкара попытается вновь убедить Кремль возобновить так называемую Черноморскую зерновую инициативу. Русская служба RFI поговорила об истории этого соглашения и его возможном будущем с Александрой Прокопенко, экспертом по российской экономической политике и научным сотрудником Центра восточноевропейских и международных исследований в Берлине.
Опубликовано:
Названное СМИ и международными наблюдателями «зерновой сделкой», соглашение с двумя не связанными друг с другом договорами, украинским и российским, было подписано сторонами 22 июля 2022 года при посредничестве Турции и под эгидой ООН, также подписавшими меморандумы. В течение года Черноморская зерновая инициатива позволяла безопасно экспортировать украинское продовольствие по Черному морю.
Спустя год Россия объявила о том, что больше не продлит сделку, и той же ночью начала бомбить украинские речные порты на Дунае, которые также обеспечивали вывоз зерна, хотя и в значительно меньшем объеме.
Реджеп Тайип Эрдоган, усилия которого после подписания Черноморской инициативы мировая пресса назвала «дипломатическим прорывом», не собирается сдаваться и летит в Сочи на встречу с Путиным, чтобы обсудить перспективы заключения нового соглашения об экспорте украинского зерна по Черному морю.
О том, почему Россия, многократно угрожавшая выйти из соглашения, продержалась в его рамках год и каким может быть новое соглашение, русская служба RFI поговорила с экспертом по российской экономической политике и научным сотрудником Центра восточноевропейских и международных исследований в Берлине Александрой Прокопенко.
RFI: Черноморская зерновая инициатива работала в течение года. Все это время Россия либо угрожала, что она выйдет из нее, либо «приостанавливала» ее действие и постоянно делала заявления о невыполнении российской части соглашения. В конечном итоге Кремль заявил, что сделки больше нет. В своей последней на эту тему статье вы пишете, что соглашение «поставлено на паузу». Что с этой сделкой происходит сейчас?
Александа Прокопенко: Черноморская инициатива предполагала два документа. Один касался Украины. Второй касался доступа российских производителей на мировые рынки — и российских сельхозпроизводителей и всевозможных фирм, которые участвуют в целом в обеспечении российского агросектора: доступа к сельхозтехнике, комплектующим, средствам для опрыскивания урожая, пестицидам и прочей агрохимии.
Здесь, мне кажется, не должно быть иллюзий: для Украины, конечно же, сделка — это, прежде всего, источник твердой валюты. Потому что зерно вывозилось в соответствии с ранее заключенными контрактами, никакие точки назначения зерна никогда не были предметом договоренностей. Ни в каком из документов — хотя мы, конечно, не видели меморандум, который подписали Россия и ООН, он так и не был опубликован, но насколько мы знаем, этот меморандум скорее «за все хорошее, против всего плохого»... И ни в одном документе, которые были подписаны в рамках сделки, не обсуждается, куда в итоге зерно должно направляться.
Поэтому вот этот наратив: «мы подписались под сделку, потому что зерно должно было идти в бедные страны, а на самом деле оно идет в богатые», это такое кремлевское изобретение.
А в общем, когда Путин говорит, что сытая Европа получает зерно — это так и есть. Второй по объему получатель зерна, по данным ООН, Испания. Но первый — лучший друг России Китай.
Кремлю же сделка была нужна, прежде всего, для того, чтобы иметь изъятия из санкционного режима. И Кремль их получил.
Можно поподробней об этом?
Я имею в виду директиву, принятую вскоре после (подписания) соглашения, которая отдельно оговаривала, что к режиму санкций не относятся сделки, связанные с российскими компаниями в части обеспечения продовольствия, удобрений и медикаментов.
Как правило, эти три параметра в принципе не попадают ни под какие санкции и ограничения, если мы посмотрим, как вводили санкции в отношении других стран.
Но Соединенные Штаты еще раньше в марте, еще до сделки, выпустили первую «генлицензию», говорящую о том, что этими товарами можно (торговать). Европа сделала то же самое вскоре после сделки.
Более того, были выведены из-под санкций сделки в этих трех сферах для банков, которые изначально находились глубоко под санкциями.
Это Банк «Россия» (банк друзей Путина Юрия Ковальчука и Николая Шамалова), главный банк российского оборонного сектора Промсвязьбанк, карманный банк «Ростеха» Новикомбанк, были выведены ВТБ и ВЭБ.
В общем, в этом смысле с точки зрения регулирования все было сделано. Вопрос в другом, а именно – в том, что война сделала российский бизнес настолько токсичными, что, я так подозреваю, пока санкции будут действовать массово, никто не будет возвращаться в бизнес as usual. И по-прежнему сделки с российскими компаниями будут рассматриваться под микроскопом или просто не будут проходить комплаенс.
В том числе потому, что банкам себе дороже держать специалистов, которые будут разбираться, что там в санкциях, что там не в санкциях, как это все работает и так далее. Проще отказать и не иметь дело с любым российским контрагентом, чем нести затраты на проверку.
И как только это стало понятно, Москва начала ворчать, что сделка не выполняется: возникла история с трубопроводом (аммиакопровод Тольятти-Одесса, возобновление работы которого Кремль выдвигал в качестве требования — RFI), откуда-то возникло требование вывести из-под санкций «Россельхозбанк».
Хотя, если мы посмотрим, исторически «Россельхозбанк» никогда не был ключевым экспортным банком, он в основном кредитовал российских аграриев. Большинство внешних сделок шли через ВТБ. А у «Россельхозбанка» была специализация по кредитованию фермеров внутри России, а не экспортные операции. И был вопрос блокировки партии удобрений «Уралхима», которые частично застряли в балтийских портах.
Но в целом все это выглядело так, что Кремль пытался надавить на ООН и частично на страны, чтобы те принудили бизнес вернуться к сделкам с российскими контрагентами в режиме бизнес as usual.
Отмечу, что госсекретарь Энтони Блинкен в своем недавнем интервью RFI сказал, о том, что США сделали «все» для выполнения требований Москвы по зерновой сделке. И действительно, не очень понятно, откуда взялось требование о «Россельхозбанке», который якобы обслуживает операции по экспорту российского продовольствия и другие требования. Тем более, что Россия в итоге исполнила угрозу и вышла из соглашения, невзирая на «уговоры» ее партнеров.
Утечки о том, что такие требования (выведение из-под санкций «Россельхозбанка» и восстановление аммиакопровода) есть на столе, появились где-то в конце сентября 2022 года. И Украина на это сказала: о’кей, тогда выпускайте всех военнопленных и мы вам «включим» аммиакопровод. Россия на это не пошла.
В итоге аммиакопровод поврежден, и теперь уже понятно, что он не предмет сделки.
А вот дальше история развивалась довольно просто: рычагов повлиять на сделку у Кремля оставалось не так много.
И поэтому нужно было из нее окончательно выходить, но в ее пользу просил партнер Эрдоган, который важен, и партнер Китай упоминал сделку в своем меморандуме из 12 пунктов («Позиция Китая по политическому урегулированию украинского кризиса» — RFI).
По всей вероятности, с точки зрения имиджа, очередное продление вредило Кремлю достаточно сильно, хотя, казалось бы, что может еще повредить имиджу Кремля, но, тем не менее, там довольно болезненно воспринимают всю эту историю.
Поэтому это четвертое (последнее) продление с абсолютно невыполнимыми условиями выглядело для Путина, во-первых, неприемлемым, во-вторых, невозможным.
Также, мне кажется, что у Путина появилась некоторая возможность хотя бы частично заместить «турецкий транзит», может быть, китайским, может быть, еще чем-то. И это значит, что «рычаг», который был у Эрдогана в отношении Путина, немного ослаб, что позволило российскому лидеру совершить такой маневр.
Если в первый год войны Турция стала важным логистическим хабом для России, в том числе важным партнером для российских компаний в части логистики (Почта России и Почта Турции — партнеры, и грузооборот этот достаточно велик), то, видимо, сейчас это изменилось.
И, мне кажется, что как только появились другие возможности, которых не было в первый год войны, это позволило Путину стать менее внимательным к просьбам коллеги Эрдогана по управлению сделкой.
Российский зерновой союз опубликовал объем урожая на 2023 год. Турция по экспорту переместилась на второе место (традиционное). Ее объем – это 10 миллионов тонн, на первое место вернулся Египет с 12 миллионами тонн. Также упоминаются Алжир, Иран и Саудовская Аравия. То есть, исходя из экспортного потенциала, который Россия прогнозирует (50-55 млн тонн), у нее в принципе все продано. Москве нужна эта сделка? И зачем?
Москва не в том положении, чтобы разбрасываться какими бы то ни было партнерами. И Турция — одна из немногих больших и уважаемых стран в мире, где с Путиным разговаривает первое лицо и разговаривает уважительно. Сейчас нельзя сказать, каков баланс в отношениях Турции и России, смещен ли он в сторону одной либо другой страны. Но Россия не раз говорила, что они очень ценят этот фактор — отношения с Турцией.
А Турции сделка нужна не только для получения российского зерна. Она активно покупала и украинское зерно для переработки, это была часть экспортных товаров в Турции, и это важно для Эрдогана.
Для России сделка — это некая возможность. Если год назад это была возможность выглядеть как-то иначе на международной арене, то сейчас это вопрос двустороннего торга с Эрдоганом.
Очевидно, что Путина совершенно не волнует ни благосостояние, то есть экспортная выручка Украины, ни куда Украина поставляет зерно, ни все прочее.
Какова конструкция, которую обсуждают — на основании утечек об участии Катара в сделке — о поставках зерна в бедные страны? Фактически Россия за деньги Катара теперь возместит «выпадающие» объемы зерна, которые Украина поставляла в рамках продовольственной программы ООН, бывшие стабилизаторами цены в некотором смысле. И это сравнительно небольшие объемы, примерно 1 млн тонн в год. Таким образом, то, что касается обязательств перед ООН и бедными странами, решится.
А все остальное, как рассуждает Кремль, это экспортная выручка Украины, и нечего им ее получать.
Поэтому сделка нужна Кремлю исключительно в качестве некоего рычага для диалога с Турцией.
Уже ни о каких бедных странах речь не идет, особенно если мы вспомним слова президента ЮАР Сирила Рамафосы о том, что Африка не нуждается в подачках.
«Африка не нуждается в пожертвованиях», да.
Для Путина это довольно унизительно: с точки зрения Кремля это наш такой щедрый жест, а руку Москвы фактически отталкивают со словами «заберите ваши подачки».
Поэтому это уже вопрос внутренних взаимоотношений Эрдогана и Путина.
И Эрдогану упомянутая сделка политически нужна, в том числе чтобы продолжать подтверждать имидж человека, который может убедить Путина в чем-то, в отличие от всех остальных мировых лидеров.
Отношения с партнером Си Цзиньпином не имеют значения в рамках этой сделки?
У Си в случае с зерновой сделкой нет заинтересованности. Здесь Китай ведет себя крайне нейтрально. Это не дело Китая. Китай вполне себе может заместить эти 8 миллионов тонн, которые он получил от Украины в рамках сделки, через других поставщиков. Для Китая это не будет ни драматическими расходами, ни чем бы то ни было другим. Упоминание сделки в «Китайском мирном плане» обусловлено скорее видением китайской дипломатии в целом: необходимость обозначать глобальные вопросы, вопросы продовольственной безопасности, к которым относится сделка, но не более того.
Китай совершенно точно будет воздерживаться от того, чтобы напрямую «вписываться» за кого-то в этой истории: если он «впишется»за Россию, то Китаю нужно как-то совместить это со всем остальным международным сообществом, а если за Украину, то это очень «некорпоративно» по отношению к России в целом и нарушение нейтралитета, который Пекин пытается удерживать. Поэтому нет, это история Путина и Эрдогана.
Китай здесь намекает, но он явно не центральный игрок.
Украина как была пострадавшей стороной во всех смыслах, так ею и остается. Ее правительство уже предусмотрело другие «коридоры» по Дунаю: порты Рени и Измаил Россия бомбит, есть пути с выходом в три порта — Констанца в Румынии, Варна и Бургас — в Болгарии, в которых спокойно. На фоне того, что Украина создала свой страховой фонд, необходимый для прохода судов в этих условиях, мировые крупнейшие страховщики пока воздерживаются.
По-прежнему ли Украине нужна эта сделка?
По всей видимости, международные страховщики по-прежнему считают, что есть риски и что вывоз зерна небезопасен.
Конечно, Украине нужна эта сделка. Она нужна Украине не только как источник валюты, но и освобождения элеваторов под новый урожай, который уже есть.
Порты Дуная это очень важная история, но это другие, несравнимые объемы. Поэтому, конечно, сделка Украине нужна. Украине она нужнее всех и Украина все еще самая пострадавшая в этом смысле страна.
Есть у вас какие то прогнозы?
Их нет. Посмотрим, как пройдет встреча Путина и Эрдогана. Как мы видим, это Эрдоган едет к Путину, а не наоборот, как заявлялось раньше.
До этого Путин не поехал в ЮАР. Затем Песков сказал, что Путин не поедет в Индию. Я думаю, дело в том, что Путин просто боится летать за пределы России, и я не считаю, что дело в ордере МУС.
Я не верю в принципе, что в ЮАР кто-то пришел бы арестовывать Путина по ордеру Гаагского суда.
Поэтому мне кажется, что Путин просто боится летать за пределы России, потому что в небе всякое может случиться.
И теперь Эрдогана ждут в Сочи. Для Эрдогана самое важное — вернуться к сделке с участием Украины. Что он не просто получит свои «выпадающие» объемы, а что сделка вернется с участием Украины, и Украина сможет возить зерно.
Конечно, это была бы большая победа Эрдогана, которая еще раз продемонстрирует его потенциал как мирового лидера, а не просто руководителя большой региональной державы. Это ровно то, чем мировые лидеры и занимаются.
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться