Мир, труд, май, или Повторение эксперимента с лягушкой

Доктор филологических наук Гасан Гусейнов разбирает словарь появившегося недавно в российских медиа проекта новой идеологии под названием «ДНК России». Почему от простого «Мир-Труд-Май» новые идеологи не вернулись к Православию-Самодержавию-Народности, а взгромоздились на таинственный «пентабазис»?

Красная площадь в Москве 1 мая 2014 года. AP - Ivan Sekretarev

Лягушка, на лугу увидевши Вола,

Затеяла сама в дородстве с ним сравняться:

Она завистлива была.

И ну топорщиться, пыхтеть и надуваться.

«Смотри-ка, квакушка, что, буду ль я с него?»

Подруге говорит. «Нет, кумушка, далеко!» —

«Гляди же, как теперь раздуюсь я широко.

Ну, каково?

Пополнилась ли я?» — «Почти что ничего».-

«Ну, как теперь?» — «Все то ж». Пыхтела да пыхтела

И кончила моя затейница на том,

Что, не сравнявшися с Волом,

С натуги лопнула и — околела.

Вообще-то басня Крылова по нынешним временам не вполне политкорректна. Ведь вол ничуть не лучше лягушки, хоть некоторые лягушки и могут думать иначе. Но притча эта бесперебойно работает не одну тысячу лет, пусть же и нам она послужит подспорьем.

Многие государства живут под какими-нибудь шуточными или серьезными девизами. У американцев, например, есть два таких девиза «In God we trust» и «E pluribus unum». Как их ни перекручивай, как ни ерничай, смысл остается понятным. Поздний советский девиз «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» был позаимствован из коммунистического манифеста. В позднесоветскую эпоху значение этого девиза было не очень понятно. Кто такие пролетарии? Почему и как они должны соединиться? Ясно было только одно: этот короткий переведенный с немецкого лозунг вытеснил главные и никогда не исполненные лозунги Октябрьской революции — «Вся власть — советам, мир — народам, земля — крестьянам, фабрики — рабочим». Власть забрали партия и чекисты, крестьян частью истребили, частью согнали в колхозы, ну и фабрики никаким рабочим тоже не достались. Мало того, поздняя советской идеологии (о ужас, я еще помню университетские семинары 1970-х годов!) тонула в обсуждении диалектического превращения пролетариата в рабочий класс, так и не ставший хозяином фабрик. Ясно было только, что дело это было темное, и увернуться от единения пролетариев всех стран не представлялось возможным.

На смену дореволюционным «православию, самодержавию и народности» пришли новые идеологические тройчатки для каждой отрасли народного хозяйства. Писателям или художникам, например полагались реалистичность, партийность и народность, ученым — партийность, научность и идейность… Или тоже народность? Память подводит!

Первомайские праздники в СССР отмечались под лозунгом «Мир. Труд. Май». В местах заключения (они тогда назывались «исправительно-трудовыми учреждениями») этот лозунг редактировали, и он звучал так: «Мир-Свобода-Труд». Как-то я спросил старшего товарища, отчего в тюремном варианте не добавили просто слово «Свобода», зачем надо было выкидывать самое невинное и в некотором смысле единственное правдивое слово в тройчатке — «Май»? — Да ты что! — ответил товарищ. — Во-первых, лозунг не может быть реалистичным, но обязан быть гармоничным. А гармония требует троичности.

Возможно, именно этим руководствовались идеологи даже и тогда, когда приступили к публичному реформированию СССР. 23 апреля 1985 года М. С. Горбачев провозгласил «Гласность-Перестройку-Ускорение». Потом гармония была нарушена, потому что появилось откуда ни возьмись слово «демократизация», и последняя советская идеологическая тройчатка развалилась на глазах. Оказалось, что нужна не «гласность», а свобода слова, не «перестройка» СССР, а его роспуск, и не ускоренный, а прямо сразу.

Что было потом, в ходе этого процесса ни в сказке сказать, ни пером описать. «Держава, Родина, Коммунизм» возопил на первом съезде народных депутатов Сергей Червонописский. Девизом партии Жириновского стала другая тройчатка — «Свобода. Патриотизм. Закон». А вот девизы так называемой правящей партии — созданной в 2001 году «Единой России» — с самого начала пошли вразрез с советской гармонией. Чуть ли не каждый год эти девизы менялись — парами и по одному. То это была «суверенная демократия», то «либеральный консерватизм» и «евразийство», то «центризм», то «этатизм», то «традиционные ценности», однажды мелькнул даже «антропологический консерватизм», который почему-то иллюстрировал лозунг «сохранить и приумножить». Над всем этим бетонной плитой парила «стабильность».

Красная площадь в Москве 1 мая 1986 года. AP - BORIS YURCHENKO

Но после 24 февраля 2022 года возникла потребность раздуть «российский консерватизм» и все более загадочный «план Путина» во что-то большое, внушительное и грозное.

Почти двадцать лет назад Борис Грызлов, тогдашний спикер Госдумы РФ, объяснял строившуюся идеологию режима от противного. Идеология нового режима должна была противостоять «как разного рода коммунистическому реставраторству, так и ультралиберализму». Грызлов провозгласил в 2005 году «опору на средний слой, действия в его интересах, отстаивание интересов тех, кому не нужны никакие революции — ни политические, ни финансовые, ни оранжевые, ни красные, ни голубые».

Но теперь, когда вместо цветных революций режим затеял самую черную, непролазную и непроглядную войну, как назвать то, во имя чего это делается? Чем, какими словами теперь наполнить девизы и лозунги? Понятно, что слова эти вовсе не обязательно должны обладать ясностью для тех, кому предстоит учить их наизусть в школе. Но должна же идеология быть хотя бы в общих чертах понятной людям, которым будет поручено впаривать ее школьникам.

И в самом деле, население РФ становится свидетелем и участником редкого эксперимента, когда вместо понятных слов им предлагаются сложные метафоры и так называемые паронимы — слова, внешне похожие на другие, более понятные, но все же имеющие какое-то свое, для большинства людей довольно загадочное значение.

Главное слово — ДНК российской цивилизации. Генетический код, наконец-то разгаданный российскими политиками. Оставим в стороне спор об уместности этой метафоры: ведь если у всех россиян этот цивилизационный код врожденный, то чего ж о нем рассуждать, надо просто жить как живется. Зачем, например, нападать на кого-то и уничтожать кого-то под предлогом защиты этого кода? Или даже в попытке еще кого-то наградить этим кодом, ведь у них своя ДНК имеется. Но зачем задавать неудобные вопросы? Посмотрим на словарь, с помощью которого эта ДНК описывается.

Его создатели объявили, что в основе «общенационального цивилизационного кода» — «пентабазис», или пять столпов: «патриотизм», «доверие к общественным институтам», «согласие», «традиции» и «созидание».

На пентабазисе (я не шучу, эта штука действительно так называется, а что на пентаграмму смахивает, так это чье-то возбужденное воображение играет) стоят четыре ценностные константы, или философские основания «ДНК России». Это — коммунитаризм, консерватизм, русский космизм и солидаризм.

Почему на пентабазисе стоят только четыре основания, сказать не могу. В проекте курса, который будут преподавать в университетах РФ, у каждого философского основания есть свой отец-основатель. Например, за коммунитаризм (звучит очень похоже на коммунизм, но это не коммунизм) стоит цитата из педагога и философа Сергея Гессена, умершего в эмиграции в 1952 году и напрочь забытого в современном русском мире: «Личность — движение к сверхличным, объективным началам жизни. Равенство — равноценность незаменимых в своем Различии личностей и Собственность — служение Общности».

— Бедные дети, — подумал я, прочитав это описание «коммунитаризма». — Ну как они будут это заучивать наизусть? Может быть, лучше им почитать прекрасную журналистку Машу Гессен? Маша Гессен пишет гораздо яснее, чем ее покойный однофамилец. Мне даже почудилась какая-то диверсия в протаскивании этого философского основания на «пентабазис», ведь непременно кто-нибудь переспросит: «Может, это опечатка? Может, имеется в виду коммунизм?» Нет уж, дражайшие, спутать коммунизм с коммунитаризмом — это то же, что спутать Сергея Гессена с Машей Гессен!

За консерватизм в списке философских оснований ДНК России отвечает покойный Николай Страхов: «Все дело в том и состоит, чтобы ничего не переносить, ничему не подражать, а все развивать из того, что есть, и не разрушая того, что есть». Это загадочное представление о консерватизме как о неразрушаемом развитии из того, что есть, того, что есть, похоже на философское обоснование «импортозамещения». Впрочем, в ДНК России импортозамещение пока не включено.

За русский космизм отвечает философ Владимир Сергеевич Соловьев: «Истинная будущность человечества, над которой нам надлежит потрудиться, есть вселенское братство, исходящее из вселенского отчества чрез непрестанное моральное и социальное сыновство».

Поспешим к последнему, четвертому философскому основанию ДНК России. Тут путеводная мысль берется у Алексея Степановича Хомякова: «Надобно, чтобы жизнь каждого была в полном согласии с жизнью всех, чтобы не было раздвоения ни в лицах, ни в обществе. Частное мышление может быть сильно и плодотворно только при сильном развитии мышления общего».

Перечитав все четыре философских основания, понимаешь, что в каждом высказана одна-единственная общая мысль: «Думать надо только так, как все, делать только то, чем искони занимались люди, которые ничему ни у кого не учились, а до всего доходили своим умом, только то, в чем сын и должен повторить отца».

От этого философского основания и «ценностных констант» авторы новой идеологии переходят к пентаграмме ценностных ориентиров на будущее: «суверенитет» (независимость, самодостаточность и самобытность), «созидание» (развитие, освоение, первопроходчество, прогресс), «стабильность» (опора на традиции и жизнестойкость), «служение» (идеалам, стране, семье), «солидарность» (сотрудничество, взаимопомощь, соборность). Все вместе они позволят создать «цивилизацию, защищающую человеческие ценности».

Вот вам и «антропологический консерватизм». Зачем, черт побери, эта лягушка, мечтавшая стать волом, забралась на пентабазис и взорвалась там именно в наше время?

Ведь всё было так просто и так понятно — Мир, Труд, Май…