«Назвавший жалующихся кучей дерьма настаивает на своем»

«Назвавший жалующихся россиян „ноющей кучей дерьма“ политик подтвердил свои слова». Это загадочное сообщение появилось на множестве российских сайтов и доставило ассенизаторам политической речи несколько приятных минут, ведь теперь и младенцу стало ясно, что словосочетание «клоачный язык» — это технический термин, описывающий суть современной политической речи, а вовсе не брошенное в сердцах бранное слово.

Красноярск на этой неделе накрыло дымом от лесных пожаров, концентрация вредных веществ в воздухе превышает допустимые величины (данные IQAir) REUTERS - STRINGER

Журналистика встретилась с политикой на узкой тропинке.

Журналист был принужден запутаться в стилистической ошибке — «назвавший… жалующихся… ноющей», да еще «подтвердил свои слова»? Подтвердить значит предоставить не только аргументы, но и свидетельства.

Какие же свидетельства «ноющего дерьма» представили российские журналисты от имени помощника губернатора Андрея Агафонова? Этот вопрос, как мы понимаем, имеет не только литературно-общественный, но и юридический контекст: в России действуют законы об оскорблениях различных чувств (верующих, других сообществ по интересам), а быть объявленным «ноющим дерьмом» и «плаксивым сбродом» довольно оскорбительно. Нетрудно представить себе и такое развитие событий, которое приведет к наказанию или увольнению Андрея Агафонова.

«Дело именно в этой особенной породе людей, которым невозможно на физиологическом уровне слышать от кого-то, что Красноярск не так уж плох, Россия не так уж плоха. (…) Они вызрели в парадигме „Мы все умрем“ — „надо валить“, но валить они не хотят или не могут, поэтому сидят и ноют. И упиваются собственной несчастностью. Им не важен повод», — объяснился Агафонов.

Ранее жители Красноярска оставили возмущенные комментарии в соцсетях фигуриста Алексея Ягудина, который опубликовал пост о посещении города, не упомянув о ситуации со смогом. После этого он закрыл комментарии к публикации, признав, что «совершил глупость», указав, что был только в центре города. Комментируя это, Андрей Агафонов заявил, что ему стыдно за этих людей, а также назвал их «ноющей кучей дерьма» и «плаксивым сбродом».

Джорджу Оруэллу приписывают такое суждение: «Заниматься журналистикой значит печатать то, что кому-то очень не хочется видеть напечатанным. Все остальное — пиар».

В этой логике заниматься политикой значит отстаивать законные интересы своего меньшинства, понимая, что именно за это кто-то может захотеть нарушить закон и даже уничтожить тебя, да и твое меньшинство в придачу. Все остальное было бы пропагандой. Вот почему Андрей Агафонов занимает, может быть, не самую популярную, но уважаемую в его сообществе, в его меньшинстве позицию.

Правда, выступает он как бы от имени морального большинства, осуждая ничтожных жалобщиков. Вот почему он даже не заметил, что в войне граждан с последствиями стихийного бедствия оказался не на стороне граждан, а на стороне стихии.

Иногда об узурпаторах говорят, что они утратили-де чувство реальности, а потому незаметно для себя самих могут ради закрепления власти объявить войну самому неожиданному противнику. Попутно уничтожая тех, кто об этом мог бы рассказать, т. е. журналистов и политиков. Политика для узурпатора это даже не столько силовое противозаконное удержание власти, сколько тайное, исподтишка, истребление потенциальных оппонентов, в том числе — превентивное уничтожение тех, кто еще не стал противником, но имеет мотив, политическую волю и шанс воспользоваться бездарностью текущего правления. Вот почему Андрей Агафонов не просто выказал глубочайшее презрение к людям, но и сформулировал базовую политическую доктрину. Он показал, что представляет силу, более опасную для населения, чем само стихийное бедствие.

Правда, наивно думать, что единственный источник опасности для России, как было, например, и в позднем СССР времен вторжения в Афганистан, — это только сами действующие власти. Есть кое-кто, возможно, и похуже — те, кто обеспечивает для этой власти макияж и антураж. Откровенных циников не так уж и много, но их сила держится на бессилии других.

Например, из самых слабых выделяется не очень большая, но все же довольно влиятельная когорта публично верующих, или верующих-показушников, — людей, проповедующих смирение паче гордости («Христос терпел и нам велел», у мусульман для этого дела свои формулы наготове). Люди эти делают вид, что они выше всей этой политической грязи, что они ведут разговор о вечном в вечности, а уж в этой вечной борьбе дьявола с богом они, конечно же, — а как вы могли подумать иначе?! — на стороне Добра. Но сторону Добра они занимают бесшумно, безропотно, незаметно даже для самих себя. Иначе говоря, это просто беспомощные лицемеры. На словах у них все верно, а в душе скверно. Эту свою скверну они принимают за скорбь. А раз скорбь, товарищи, то это ведь и возвышает, и углубляет.

Для таких людей слова помощника губернатора о «ноющем дерьме» и «плаксивом сброде» — настоящий бальзам, оправдывающий их безропотность.

Но есть ведь среди публично верующих и агрессивные, которые защищают свое Добро бомбой, ножом и автоматом: эти обижаются, когда им кажется, что их святыни задевают, и тут уж они готовы на все.

Согласится с высказыванием Агафонова, как мне кажется, и когорта так называемых системных либералов, вроде А. Чубайса, А.Кудрина или даже, скажем, несправедливо пострадавшего Майкла Калви. Именно эта когорта десятилетиями обеспечивала чекистов политэкономическим алиби, разговорами о реформах или неизбежности роста благосостояния при госкапитализме. Они надеются, конечно, улизнуть, или, как некоторые выражаются, переобуться в воздухе, когда пассажиры — то самое ноющее дерьмо — начнут выпрыгивать из выстроенных для них вагонов. Но ради собственного спасения этот «мыслящий тростник» продолжает производить макияж и антураж, утешающий «ноющее дерьмо».

Что же в этих условиях остается делать настоящим журналистам и политикам?

Называть вещи своими именами, показывать лица без прикрас, не бояться оставаться в своем меньшинстве. Не приукрашивать (не говорить, например, «марш миллионов», когда за тобой всего несколько десятков тысяч сторонников), не думать, например, что тридцать миллионов просмотревших ролик Навального о дворце — это тридцать миллионов противников продажного агрессивного режима. Нет — люди просто приняли к сведению, развлеклись и разошлись по своим делам.

Думаю, что даже сами власти испугались отсутствия общественной реакции и на арест Навального, и на объявление недовольных «кучей ноющего дерьма». Ведь эта бесхребетность подвластных означает, что население не станет сопротивляться и настоящему врагу.

Якутский огонь, сочинская вода и медные ковидные трубы уже пострашнее будут, чем угрозы властей от Шойгу и Патрушева до скромного чиновника Красноярской губернии. А вот как поведут себя люди, когда им станет ясно, что от этой природы их государство защитить не сможет, пока никто не знает.

Брань Андрея Агафонова вновь показала силу формулы инволюционной ситуации: верхи уже не могут управлять, а низы еще не могут хотеть. Они смотрят друг на друга со страхом и взаимным отвращением, которое и прорвалось наружу, когда советник губернатора Красноярского края по фамилии Агафонов назвал красноярцев «ноющей кучей дерьма» и «плаксивым сбродом». В тот же день Андрея Агафонова публично поддержал уже заместитель губернатора края.

«Сергей Пономаренко заявил, что проведет беседу с Агафоновым, однако по существу вопроса он с ним солидарен. Замгубернатора пояснил, что не поддерживает его эмоциональность. „Но по содержанию, если разобраться, я отчасти с ним согласен. Но писать такое не стоит“, — объяснил Пономаренко».

Может, и не стоит. Но люди-то должны знать, что о них думает начальство. О правдивый и свободный русский язык!