Немосковское дело: как митинг в Ингушетии привел к самому масштабному процессу года
В Ингушетии уже почти год длятся следствие и суды по делу о столкновениях демонстрантов и силовиков во время массовых акций протеста в марте 2019 года. Фигурантами так называемого «дела ингушской оппозиции» являются 34 человека, большинство из которых находится под стражей. О причинах самых массовых протестов в самой маленькой республике России, а также о том, чем дело «ингушской оппозиции» отличается от «московского дела», Русская служба RFI поговорила с адвокатом Калоем Ахильговым и правозащитником Магомедом Муцольговым.
Опубликовано: Отредактировано:
Протесты в Ингушетии начались еще в октябре 2018 года и были связаны с новым договором об административной границе между Ингушетией и Чечней, по которому часть территории Ингушетии отходила соседнему региону. Несмотря на то, что против договора выступили парламент и конституционный суд республики, глава Ингушетии Юнус-Бек Евкуров обжаловал решение в Конституционном суде России, который в декабре 2018 года утвердил соглашение о переносе границы.
Половина республики на митинге
В марте 2019 года протесты возобновились. Поводом стала инициатива главы республики Юнус-Бека Евкурова о пересмотре закона, по которому вопрос об изменении границы должен выноситься на референдум. Протестующие увидели в этом риск нового пересмотра границы, теперь — с Северной Осетией, и потребовали отставки самого Евкурова. 26 марта в Магасе состоялся митинг, в котором приняли участие, по разным данным, от четырех до 30 тысяч жителей республики.
Ингушский правозащитник Магомед Муцольгов утверждает, что в мартовских протестах участвовало в общей сложности до ста тысяч человек. «Ни один протест в нашей стране не имел таких масштабов. Участвовала половина всего взрослого населения. Население Ингушетии — всего около 500 тысяч человек. Право голоса имеют около 200 тысяч. На митингах протеста было около ста тысяч человек. Даже местные силовики говорили, что, по их подсчетам, 90 тысяч бывало, но это [говорили] непублично», — отмечает Муцольгов. После завершения митинга его участники отказались расходиться и объявили акцию протеста бессрочной. Несмотря на требование полиции разойтись, около двух тысяч человек остались ночевать на площади.
На второй день протестов, 27 марта, центральную площадь Магаса, столицы Ингушетии, где находились протестующие, оцепили бойцы Росгвардии и военная техника. Когда росгвардейцы попытались разогнать митингующих, в них полетели стулья, бутылки и камни. Силовой разгон демонстрантов предотвратили ингушские полицейские, которые цепочкой встали между росгвардейцами и протестующими и убедили старейшин прекратить акцию. Спустя несколько минут демонстранты разошлись.
Спецоперация устрашения
Сначала людей задерживали по статье 20.2 Кодекса об административных правонарушениях (нарушение порядка проведения уличных акций). Задержанных арестовывали на 10 суток, присуждали штрафы в 20 и 150 тысяч рублей. «Этих людей на бронетехнике привезли на базу Росгвардии и оттуда на вертолетах — сначала на суд, а затем на вертолетах отвозили в соседний регион, чтобы они отбывали 10-суточное наказание, — рассказывает Муцольгов. — Где вы видели, чтобы по административным делам людей возили в соседний регион и чтобы они там в соседнем регионе отбывали бы это наказание административное? Нигде в стране по административным делам не проводили спецоперацию войсковую».
С первых чисел апреля начались задержания уже по уголовному делу. В отношении участников демонстрации следователи возбудили дело по статье 318 УК — применение насилия к представителю власти. В общей сложности были арестованы 34 человека. По данным правозащитного центра «Мемориал», к троим фигурантам дела также применили статьи 210 УК (организация преступного сообщества), 239 УК (руководство некоммерческой организацией, побуждающей к совершению противоправных деяний) и 212 УК (массовые беспорядки). Правозащитники сравнивают преследование оппозиционных ингушских активистов с «болотным делом» 2012 года или «московским делом» прошлого лета.
Однако главным отличием является обвинение в организации экстремистского сообщества и участии в нем. «Это намного сложнее, чем „московские дела“, потому что в „московских делах“ не было 282.1, то есть „экстремистские организации“, — говорит работающий в Москве ингушский адвокат Калой Ахильгов. — Так что состав [преступления] намного сильнее. Они могут получить до 10 лет лишения свободы». Обвинения в экстремизме предъявлены восьмерым активистам.
В организации применения насилия (ч. 3 ст. 33 ч. 2 ст. 318 УК) обвинили бывшего министра внутренних дел региона Ахмеда Погорова, председателя Совета тейпов ингушского народа Малсага Ужахова, члена Совета Ахмеда Барахоева, лидера движения «Опора Ингушетии» Бараха Чемурзиева и его заместителя Мусу Мальсагова, члена Ингушского комитета национального единства Исмаила Нальгиева, а также бывшую сотрудницу мемориального комплекса жертв репрессий в Ингушетии Зарифу Саутиеву. Саутиева — единственная женщина среди обвиняемых. В списке обвиняемых — самые уважаемые люди республики, говорит Муцольгов: «это старейшины, естественно, это представители гражданского общества Ингушетии, представители интеллигенции, под 70 лет обоим нашим старикам. Да все гражданские активисты, которые там есть из лидеров, — это все известные общественные деятели Ингушетии. Девушка, которая сидит, была заместителем директора музея политических репрессий. Ее уволили сначала, потом оштрафовали несколько раз, а потом посадили».
«Десятки людей уволены с работы, в том числе и полицейские, которые отказались применять силу незаконно. Людей судят и преследуют не по закону, а потому что на это есть политическая воля, и „мы так решили“, и в назидание остальным мы накажем», — возмущается правозащитник Муцольгов. В отношении нескольких человек, которые согласились на особый порядок рассмотрения дела, уже вынесены обвинительные приговоры. По словам адвокатов, из-за этого «особого порядка» в деле о столкновениях в Магасе появятся судебные решения, в которых говорится, что у столкновений были организаторы.
17 полицейских, вставших между Росгвардией и демонстрантами, были сначала уволены из органов внутренних дел. А спустя несколько месяцев Главное управление Следственного комитета по Северному Кавказу возбудило против них уголовное дело, обвинив в превышении полномочий и неисполнении приказа начальства (ч. 2 ст. 286 УК). Наказание по этой статье предполагает либо до двух лет принудительных работ, либо лишение свободы до двух лет. Четверо из уволенных полицейских согласились дать показания и опознать других коллег.
Большинство обвиняемых содержатся в СИЗО, двое — под домашним арестом, еще двое — под подпиской о невыезде. При этом они сидят не в СИЗО Ингушетии, а в других регионах — в Нальчике, во Владикавказе и Ессентуках. Верховный суд изменил подсудность из-за того, что «организаторы» столкновений «имеют обширные, в том числе родственные и тейповые, связи в судебной системе республики», объясняют адвокаты. «Стариков и женщин этапируют из одного региона в другой, и это занимает сначала три часа, потом еще четыре часа, а потом такой же путь обратно только для того, чтобы посмотреть, экспертизу провести, есть ли у человека лидерские качества или нет», — возмущается Муцольгов. «По политическим делам — это очень распространено, — признает Ахильгов. — Дела рассматривают по месту нахождения следственного органа — это Ессентуки, Нальчик, то есть ставропольские и кабардино-балкарские суды. Это грубейшее нарушение закона». Правозащитники уверены, что все это — политическое давление, которое можно назвать пытками.
«Я отдаю должное народу Кабардино-Балкарии, местным людям, в том числе и сотрудникам [силовых ведомств]. Помимо одно инцидента в СИЗО, все уважительно относятся и к нашим старейшинам, и к нашей женщине, которая сидит, — рассказывает Магомед Муцольгов. — Люди, конечно, являются частью системы, но при этом не проявляют жестокости и неуважения. Они понимают, что эти люди защищали интересы своей республики, защищали конституцию, требовали соблюдения закона и уважения к своему народу. Увидев это, следователи изменили подсудность и стали увозить в „более сложные регионы“, такие как Северная Осетия или Ессентуки (Ставропольский край)».
Власть сменилась — недовольство осталось
В июне 2019 года Юнус-Бек Евкуров все же ушел в отставку, объяснив свое решение «разобщенностью власти и общества». Но уход Евкурова не решил проблему, говорит правозащитник Муцольгов: «Я не считаю уход Евкурова победой. Большинство придерживается мнения, что он подписал это соглашение только для того, чтобы сохранить в третий раз свою должность. То, что власть поменяют, мы не сомневались. Человек, у которого нет никакого уважения в регионе. Человек, против которого выступает открыто не просто большинство активистов, а большая часть республики, такой человек Москве, естественно, не нужен».
Несмотря на смену власти в регионе, давление на оппозицию продолжилось. Минюст Ингушетии подал иск о ликвидации Совета тейпов ингушского народа, выявив в его уставе «ряд нарушений». Следователи провели обыски у людей, связанных с Ингушским комитетом национального единства.
«Репрессии продолжаются. Они сделаны специально показательно для всей России — не только для ингушей, а для всего народа России, чтобы они знали, что даже мирная акция, которую провели ингуши (две недели, без вандализма, даже мусора не было на площадях и парковках, где мы протестовали), что даже такой мирный протест непозволителен, если власти этого не хотят», — говорит Муцольгов.
«Нужно отдать должное, что глава республики признал свою ошибку, заявил, что причиной отставки является пропасть между населением и властью, — говорит Ахильгов. — Но, к сожалению, я не могу сказать, что эта пропасть значительно сократилась с появлением нового руководителя и новой команды. Основная причина заключается в том, как власти ведут себя по отношению к этому уголовному делу. Конечно, люди ждут (ждали, по крайней мере, до сих пор) от власти какой-то реакции, какого-то осуждения этого дела или какого-то мнения по этому поводу, но ничего подобного не дождались».
Определенные надежды в республике возлагают на нового полпреда в Северо-Кавказском федеральном округе, экс-генпрокурора Юрия Чайку. «Мы надеемся, что напряженность по вопросу границ будет нивелирована хотя бы путем предоставления каких-то обоснований этому соглашению, — говорит Калой Ахильгов. — Я прочитал высказывание Чайки, где он сказал, что готов пересматривать, если это сделано в нарушение закона, пересматривать, в том числе, и соглашение, которое было заключено по границам как Дагестана, так и Ингушетии с Чечней».
Правозащитник Магомед Муцольгов уверен, что чем сильнее власть будет давить на оппозицию, тем сильнее общество будет поддерживать протестующих. «Никто не ожидал, что арестованным будет такая поддержка, — говорит Муцольгов. — Сейчас вызывают журналистов в центр противодействия экстремизму, вызывают тех, кто делает передачи в следственный изолятор. Но это не пять, десять, двадцать активистов, на это скидывается вся республика по рублю. Это народный протест — и власть, и спецслужбы об этом знают. И они знают, что поддерживает [заключенных] именно народ. И чем они дольше сидят, чем они дольше являются узниками совести, тем больше к ним любовь и уважение народа».
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться