«Этнолог повседневности»: особый путь Ролана Барта

Сорок лет назад, 26 марта 1980 года, не стало Ролана Барта. Философ, литературный критик, структуралист и семиолог, Барт был одной из самых ярких фигур послевоенной французской интеллектуальной жизни. Он стал известен широкой публике после публикации в 1957 году «Мифологий», сборника ироничных и проницательных эссе о культурных практиках французов.

Ролан Барт. © Louis Monier

►►► Оригинал на сайте rfi.fr (автор — Тиртанкар Шанда)

В феврале 1980 года Ролана Барта сбила машина перед входом в Коллеж де Франс, где он на протяжении четырех лет заведовал кафедрой семиологии литературы. Через месяц после этого инцидента Ролана Барта не стало. Его преждевременная смерть в возрасте 64 лет лишила французскую мысль интеллектуала и теоретика литературы, который способствовал обновлению литературоведческих исследований. Автор поразительно оригинальных очерков о литературе, Барт также много писал об обществе, моде, фотографии и науке о знаках, семиотике. Незадолго до смерти он готовил к изданию свой первый роман, стремясь осуществить свою мечту — оставить след и в литературе.

К 40-летию со дня смерти Ролана Барта Французская служба RFI опубликовала интервью с автором академической биографии знаменитого ученого и мыслителя, профессором Тифен Самойо***. 700-страничное жизнеописание вышло к столетию со дня рождения Барта в 2015 году и было переведено на десяток языков, в том числе и на русский.

RFI: Ролан Барт умер в возрасте 64 лет. Его писательская карьера не успела состояться. Вы начали его биографию с момента смерти. Этим вы, кажется, хотели сказать, что неожиданный уход Барта — ключ к пониманию его жизни и произведений.

Тифен Самойо: Смерть Ролана Барта 40 лет назад для многих была загадкой. Отсюда, без сомнения, посмертная «романизация» жизни критика, которая превратила его в литературный персонаж или даже героя легенды. «Бартовскую легенду» укрепили и посмертные издания крайне значительных его произведений, в частности «Дневника скорби» (в котором собраны записи Барта, сделанные после смерти его матери в 1976 году) или «Дневника путешествия в Китай» (в 1974 году). Открывая биографию Ролана Барта его смертью, я хотела покончить с легендами, которые окружали его кончину и посмертный период. Моей задачей было показать подлинного, а не легендарного Барта. Я хотела, если можно так выразиться, преодолеть эту смерть, сделавшую его жизнь легендой.

Барт прожил исключительную жизнь, реализовавшись в книгах и борьбе идей. Хотя сам он никогда не был в центре или в гуще интеллектуальной жизни своего времени, как, например, Сартр или Камю. Как определить место и роль Ролана Барта?

Ролан Барт не был похож на интеллектуалов послевоенного периода. Это можно объяснить его жизнью и судьбой. Он происходил из социальной среды, куда менее привилегированной, чем Сартр, Симона де Бовуар или другие ключевые фигуры того времени. Он очень рано потерял отца. Его детство и юность прошли в бедности и лишениях. Кроме того, Барта перенес туберкулез и провел почти шесть лет в заточении в санатории — между 1941 и 1946 годом. Опыт затворничества развил в нем самостоятельность мышления. Оно не было «отформатировано» и ограничено рамками, в которых были зажаты многие его современники, окончившие престижные высшие школы. Барт нашел свой путь сам: через социологию, так как читал Карла Маркса, через историю, читая Жюля Мишле, через литературу и чтение Андре Жида, Марселя Пруста и других классиков. И всегда он переплавлял приобретенные знания во что-то очень личное, что в идейных спорах позволяло ему быть оригинальным исследователем, интеллектуалом и теоретиком.

В то же время его можно упрекнуть его в том, что он был интеллектуалом, который занимался всем подряд.

Барт, действительно, интересовался многими вещами, от науки до спорта и музыки, фотографии, кинематографа и массовой культуры. Его спасали аналитические способности, которые позволяли ему описывать мир множеством разных способов, но всегда с сочувствием, сопереживанием и вкусом.

В послевоенный литературный мир Ролан Барт ворвался в 1950-х годах своими первыми книгами «Нулевая степень письма» (1953) и «Мишле о себе» (1954). Как определить его место по отношению к современникам, в том числе к Сартру?

Послевоенное время было особенно плодотворным в интеллектуальной жизни Франции. Происходило обновление мысли, ее кодов и языка. Именно в этих новых условиях и состоялась встреча между Роланом Бартом и Жан-Полем Сартром, которые оказались в оппозиции друг к другу. Со стороны Барта это был стратегический замысел, потому что, когда он вошел в литературный мир, там все места уже были заняты. Проведенные в санаторной изоляции годы «отрезали» его от основных трендов, которые господствовали в интеллектуальной среде. Чтобы наверстать потерянное время, он должен был проявить некий радикализм по отношению к господствующим силам, в частности, по отношению к Сартру, взгляды которого доминировали в литературной среде того времени. В книге «Нулевая степень письма» Барт превозносит «нейтральную» литературу, бросая вызов доктрине Сартра, основанной на понятии интеллектуальной ангажированности. В политическом плане антикоммунистический марксизм, который исповедует Барт, противостоит сартровской про-советской мысли, алчущей «диктатуры пролетариата».

В биографии Барта вы пишете, что вышедший в 1957 году сборник «Мифологии» и сегодня остается наиболее читаемой его книгой. В чем сила этой книги?

Эта книга — собрание коротких текстов, в которых анализируются мифы повседневной жизни французов. Барт как этнолог повседневности рассказывает французам об их культурных и социальных практиках, выявляя то, как обусловленное культурой превращается в «естественное», природное, возведенное в степень определяющего и материализующего. Его враг — это общепринятые мнения, предрассудки, которые поддерживаются в коллективных представлениях и участвуют в создании того, что Барт называл «современным мифом». Оригинальной чертой этой книги является и проступающая сквозь критику увлеченность Барта теми явлениями, которые он разбирает. Сила его текстов — в их синтетической краткости. Барт — мастер сжатых форм письма.

В интервью, которые вы давали по случаю выхода бартовской биографии в 2015 году, вы сказали, что книги Ролана Барта значили очень много для вас как читательницы, так будущего ученого. Какой текст Барта открыл вам его творчество?

Я пришла к его творчеству через «Удовольствие от текста». Эту книгу мне рекомендовал учитель философии в последнем классе лицея. Этот текст поразил меня тем, что не был похож на другие тексты по философии, литературной критике и теории литературы, подавлявшие своей авторитетностью и категоричностью. На меня произвела впечатление гибкость мысли, сохраняющей всю ценность языка и не являющейся воплощением Закона. Это одновременно чуткое, умное и открытое письмо, которое делает относительным статус автора и возводит читателя в соавторы процесса литературного творчества.

В жизненном пути Ролана Барта, который вы так подробно описали, поражает его неучастие в антиколониальном движении. Он не участвует в манифестациях и выступлениях против колониализма. Как объяснить это молчание, ведь в послевоенный период борьба с колониализмом заняла центральное место в жизни левых интеллектуалов, к которым Барт себя относил?

Я с вами не согласна. Приглашаю вас перечитать «Мифологии». Для меня эта книга — настоящий антиколониальный манифест. Эта книга также была возможностью для Ролана Барта рассчитаться с семейным прошлым: дедом Барта был никто иной как Луи-Густав Банже, первый гражданский губернатор Берега Слоновой кости (после получения независимости — республика Кот д'Ивуар). Подтекст сборника эссе «Мифологии», конечно же, антиколониальный, когда автор сопоставляет советский тоталитаризм с колониальным тоталитаризмом в эссе «Круиз голубой крови» или когда он развенчивает колониальную идеологию, которая прячется за словами и фразами официального дискурса французского правительства. Можно привести еще немало примеров неприятия Бартом колониальной идеологии. Конечно, ему ставят в вину отказ подписать «Манифест 121» против пыток в Алжире. Но при этом забывают, что он подписывал другие петиции против войны в Алжире. Стоит напомнить, что форма политической ангажированности — антиколониальной и направленной против тогдашней правой, голлистской идеологии — у Барта отличается от публичной позиции тех или иных интеллектуалов той эпохи. Он не принимал «театральности» в политической ангажированности своих современников и осуждал ее открыто.

«VitaNova» — название, которое выбрал Ролан Барт для своего романа и который он не успел написать. Взяв это название для заключительной главы биографии Барта, вы хотели таким образом подчеркнуть, что бартовское творческое наследие навсегда остается незавершенным?

Наследие всегда остается неполными, потому что творчество прерывается смертью автора, в каком бы возрасте писатель ни умер. В случае Барта, его наследие особенно неполно, потому что не хватает вещи, о которой он всегда мечтал —  большого литературного произведения (в классическом понимании этого слова). А так как понятие «литература» в последние десятилетия изменилось, читатели Барта все больше и больше склоняются к тому, что это литературное произведение он все-таки написал, но в другой, неклассической форме, которая не была типичной для его времени, и что его можно считать «полноценным» писателем.

***Тифен Самойо — писательница, литературный критик и профессор сравнительного литературоведения в университете Sorbonne Nouvelle-Paris 3.