Обитаемый остров. Всемирный День философии на родине Канта

Всемирный день философии в этом году отмечался 21 ноября в 70 странах-членах ЮНЕСКО. В России этот день проводился уже в 16-й раз. О том, как он проходил на родине главного европейского философа Нового времени Иммануила Канта, в репортаже Екатерины Барабаш.

Могила Иммануила Канта AFP/ PATRICK HERTZOG

Калининград встречает свирепым балтийским ветром. Самолет раскачивает перед посадкой, как легкомысленную лодочку, и мрачные фантазии о смерти и ее неотвратимости минут на двадцать становятся твоей сутью. Наконец бодрый голос из кабины пилота сообщает, что мы прибыли в аэропорт Калининграда Храброво имени российской императрицы Елизаветы Петровны. Чем так близка и мила Елизавета Кенигсбергу — мы уже никогда не узнаем. А почему аэропорт не назвали именем Канта, что было бы логично, знаем. Когда объявили конкурс на имя аэропорту, и по итогам голосования вперед вырвался Кант, могила великого философа у Кафедрального собора оказалась залита краской — постарались местные националисты. Самый известный уроженец Кенигсберга, один из столпов мировой философии мгновенно стал посмертно опальным.

Калининград — город непростой. Здесь по сравнению с другими российскими городами у людей своя, особая ментальность — с одной стороны, калининградцы гордятся близостью к Европе, с другой — то и дело пытаются откреститься от истории. В Польшу, Литву, Германию ездят как москвичи на дачу, детей отправляют учиться в Вильнюс, Ригу, Варшаву, в России многие из калининградцев вообще не были ни разу. При этом когда в августе этого года музыкальный фестиваль «Территория мира — территория музыки» прошел под лозунгом «Город не виноват. Памяти жертв бомбардировки 26—30 августа 1944 года» — в городе случился грандиозный скандал. Веру Таривердиеву, организатора фестиваля, директора Кафедрального собора, главного городского просветителя по части музыки, обвинили в «онемечивании» истории. «Почему мы должны скорбеть по погибшим немцам?! Они по нашим погибшим скорбели?! Может, еще и рейх не виноват?!" Сколько пришлось вынести Вере, сколько объяснительных записок в министерство культуры она написала и сколько седых волос получила на этом скандале — знает только она сама. Калининград сам толком не знает, кто он. Население здесь — дети и внуки тех, кого переселяли из других советских городов, кто бил морды оставшимся немцам и выгонял их из домов. У здешних жителей нет рядом дорогих могил, нет истории, нет родства и любви к месту, которая обычно передается из поколения в поколение.

Вот такой город — эмоционально тяжелый, противоречивый, сложный. Просветительство здесь — подвиг. Вера Таривердиева выходит на подвиг уже двадцать лет, с 1999 года, когда в Кафедральном соборе Калининграда состоялся организованный ею международный конкурс органистов имени Микаэла Таривердиева. А несколько лет назад вместе с Михаилом Аркадьевым, всемирно известным пианистом, дирижером, доктором искусствоведения, Вера придумала долгоиграющий проект «Ремесло экстаза», и раз в год в соборе на острове Канта в третий четверг ноября отмечают Всемирный день философии, который в бывшем Кенигсберге теперь навечно спаян с музыкой. Странный, скажете, сплав? Ничего подобного — философия музыки изучалась еще Пифагором, который считал земную музыку проявлением Космической Гармонии Сфер. Жаль, что музыка философии — совсем не изученная тема.

Чуткое музыкальное ухо Веры Таривердиевой услышало в слове «музыкант» перекличку с Кантом, и Всемирный день философии празднуется под общим названием «МузыКАНТы на острове Канта».

По традиции праздник начинается с лекции Михаила Аркадьева. Сам Аркадьев не любит называть свои встречи с публикой лекциями — у него это называется «Беседы за роялем». Страстный, эмоциональный, увлеченный в равной степени философией и музыкой, Аркадьев то садится к роялю, то стремительно вскакивает, чтобы объяснить тот или иной музыкальный пассаж. Тема нынешней беседы: «Фридрих Ницше: Рождение трагедии из любви к музыке». «Моя связь с музыкой — это факт огромной важности для понимания той психологической проблемы, какую я собой представляю», — писал Ницше. С музыкой у него была тесная связь с самого детства, когда он еще девятилетним мальчишкой сочинил первую кантату на библейскую тему. Потом он всю жизнь искал и находил в музыке романтизм, загадку, ветра из других миров, которые были ему ближе, чем окружающий его мир. «Когда я думаю о том, что хоть несколько людей следующего поколения получат от музыки то, что я от нее получил, — я готов ждать совершенно новой культуры… Все, что стоит вне связи с музыкой, внушает мне тошноту и отвращение», — писал Ницше в одном из писем. Об этом и рассказывал Аркадьев в неожиданно полном среди белого рабочего дня притихшем зале.

Потом все переместится в большой зал Кафедрального собора — и уже большой притихший зал, время от времени взрывающийся овациями, будет слушать концерт «Фуги». Ансамбль «Московиты» (Филипп Нодель, Ася Гречищева, Александр Гулин) с титулярными органистами собора Евгением Авраменко и Мансуром Юсуповым, будут играть фуги композиторов от раннего Средневековья до современности. И вдруг окажется, что даже не самое просвещенное по части старинной музыки ухо «поймет», насколько современной может быть музыка Ренессанса и какой упоительно старинной — музыка сегодняшняя. А потом на сцену выйдет Аркадьев, чтобы продирижировать Камерным оркестром Калининградской областной филармонии им. Е. Ф. Светланова, который будет играть его новое произведение «Фуги». Это последняя часть знаменитого аркадьевского триптиха — его «Пассакалии» и «Сарабанды» уже звучали в Кафедральном соборе в рамках предыдущих Всемирных дней философии. Страстная, как и сам композитор, музыка словно возвестит трагическими нотами приближающийся конец света, но в итоге все-таки бодро оповестит, что он откладывается.

И уже совсем поздно — вечерний концерт «Ночной Бах». И опять Аркадьев творит что-то невероятное, играя сложнейшие композиции, соединяя несоединяемое, каждую секунду открывая нам, казалось бы, насквозь знакомого, но, оказывается, нового Баха.

Иммануил Кант, как известно, не был меломаном. Но долгая дружба с известными композиторами плюс работа над собственными музыкальными вкусами привела к тому, что он начал считать музыку вторым после поэзии «важнейшим из искусств». Единственное, что в принципе не нравилось Канту в музыке, — это необходимость ее коллективного слушания. В этом философу виделось насилие над человеком — он писал, что «музыка распространяет свое воздействие дальше, чем требуется». Знал бы Кант, что пройдет меньше трехсот лет — и музыка уйдет в наушники, не обременяя собою окружающих, может, и отдал бы музыке первое место. К концу жизни великий философ все-таки отчасти сменил гнев на милость, признав, что совместное слушание музыки, как он выразился, «способствует известной шлифовке общения».

Остров Канта, или Кнайпхоф, расположенный на небольшом пятачке посреди реки Пергель, сейчас стоит почти пустой — это парк, из которого смотрит в небо Кафедральный собор. Когда-то здесь, на острове, бурлила жизнь, весело вились двадцать восемь улиц, населенных в основном торговцами. Вторая мировая война положила этому конец. Но город не виноват, ему нужно место силы. Сейчас такое место — остров Канта и Кафедральный собор. Вот только властям все это не слишком нужно. Министерство культуры дает собору меньше двух миллионов рублей в год. А ведь собор дает 700 концертов в год. Вера Таривердиева говорит, что можно претендовать на строчку в Книге рекордов Гиннесса. Но не до Гиннесса — надо мусор вывозить самим, на свои заработанные, надо коммунальные платежи платить, трубы чинить, туалеты обустраивать. Кстати, туалеты, простите уж, в Кафедральном соборе уникальные — похожи скорее на зимний сад. В проходе между кабинками — солидные деревья со счастливыми мясистыми листьями. А теперь еще от собора требуют, чтобы он занялся благоустройством острова — например, на свои деньги закупал брусчатку.

Прямо напротив могилы Канта — памятник герцогу Альберту Бранденбург-Альбахскому, последнему великому магистру Тевтонского ордена, первому герцогу Пруссии, основателю Кенигсбергского университета и щедрому меценату. Он строго смотрит на город, опираясь на меч и словно размышляя: «М-дааа, в мои времена власть относилась к культуре все-таки уважительнее».