Конец года или конец истории?

Постоянный автор RFI доктор филологических наук Гасан Гусейнов предлагает проститься с 2023 годом размышлениями над фантасмагорией «конца истории», которой поделился с читающей Россией в последний год XIX века философ В.С. Соловьев. Погребаем мы только год или целую эпоху? Предстоит выбор между двумя концами — пацанским и чушпанским, и один не кажется лучше другого.

Философ Владимир Соловьев. © DR

Писать по-русски о конце истории — значит добавлять пошлости в расхожую тему. Просто потому, что на русском площадном слово «конец» имеет, среди прочего, непристойное значение. С другой стороны, и главный злодей нашей эпохи, который, собственно, и грозит концом всему живому, получил замечательное русско-украинское прозвище, которое можно смело перевести на русский клоачный как Концó.

Тех, кто пожалуется на пошлые шуточки, могу утешить: дальше речь пойдет о философии языка и истории. А что начинать приходится с пошлятины Конца, так это объясняется поколенческой травмой. Мы, родившиеся в середине прошлого столетия, думали, что проживали в мирное послевоенное время под лозунгом «лишь бы не было войны». Как выяснилось, обманывали себя сами, а потом прислушивались к обману. Этот обман распространяли уважаемые историки, философы и политологи, которые фантазировали о всеобщей истории, о конце всемирной истории, о конце «холодной войны», о глобальной победе либерализма, которая сделает-де всякую войну настолько бессмысленной, что все люди вдруг станут взрослыми и мудрыми и поймут, что война не нужна никому.

От Канта и Гегеля до Александра Кожева и Фрэнсиса Фукуямы разговор об общей истории человечества особенно обострился с наступлением так называемой глобализации, которая должна была сменить противостояние двух систем — социализма и капитализма, — старавшихся после Второй мировой войны перетянуть на свою сторону «третий мир», «развивающиеся страны» и «страны, освободившиеся от колониального ига».

Вдруг оказалось, что есть в запасе у богини истории Клио еще одна реальность, совсем другой мир, в котором главную роль играет не идеология и не политическая система. Что же это за реальность? Это — голая возможность определенного типа человеческих существ, собравшись вместе, подвергнуть пытке других — тех, кто к этому сообществу насильников не принадлежит.

2023 год дал говорящим на русском языке людям ультимативные ключи для понимания того, как получилось, что именно РФ стала зачинательницей войны на бывшем советском пространстве и — вместе с нею — самого позорного падения нашего, первого послевоенного поколения бывших граждан СССР. Подсказку дал выпущенный на экраны РФ в ноябре 2023 году сериал «Слово пацана». В основе фильма — жизнь казанских преступных группировок 1980-х годов. Главные действующие лица — пацаны, страдающе-действующие лица — чушпаны. Главное в жизни пацанов — отстоять свое право числиться настоящим пацаном, членом группировки, крутым мэном. Главная беда молодого мужчины — очутиться в чушпанах. На самом деле, существует масса вариантов обозначения чушпанов — в составленном еще в 1960-х словаре Леонида Городина, чудом успевшем выйти в Москве незадолго до начала войны в Украине, есть созвучные «чушки»: так называли в лагерях низшую касту, или тех, кто сдался на милость победителя-пацана.

Это базовое разделение проходит через всю так называемую систему РФ, выстроенную чекистами во главе с Владимиром – Концó – Путиным с 1999 по 2023 год по лекалам советской пенитенциарной системы. В самой идее движения вспять — к созданию гибрида нескольких прошлых эпох, эпох непререкаемого могущества Российской империи и СССР, — Концó и испытало, возможно, мистический ужас от осознания собственного величия и одновременно от страха возможного провала.

Во избежание провала миссии чекисты вынуждены были всю первую четверть ΧΧΙ века внедрять первобытные методы пытки — заключение в тюрьму несогласных — просто за их слова и предполагаемые мысли, истребление политических противников руками наемных убийц, сексуальное насилие над заключенными и мобилизованными. К концу 2023 года возникла поразительная по инфернальной красоте картина.

Российские солдаты, мобилизованные для уничтожения Украины, жалуются своему главнокомандующему на самого главнокомандующего за то, что тот так безжалостно второй год держит их, непорочных патриотов, на фронте, а убийцам и насильникам, завербованным по тюрьмам и лагерям, позволяет служить на фронте всего полгода, после чего амнистирует и отправляет жировать домой.

Мы же честно сражаемся за Россию, за что с нами так?!

Мобилизованные, жены-вдовы мобилизованных, безутешные матери мобилизованных забыли о формуле правления Конца:

«Нет Путина — нет России!» — заявил в 2014 году тогдашний первый замглавы администрации президента Вячеслав Володин.

«Зачем нам мир, в котором не будет России?» — заявил тот, без кого «не будет России», т. е. сам Путин, в фильме «Миропорядок 2018», снятом пропагандистом Владимиром Соловьевым.

Это — двойная формула конца длинного-предлинного года, конца первой четверти ΧΧΙ столетия, конца эпохи Ζ, и даже чаемого конца войны, который может оказаться и концом мира.

Совсем другой Владимир Соловьев — русский философ Владимир Сергеевич Соловьев — записал за несколько месяцев до своей кончины и перед самым наступлением 20-го века, осенью 1899 года, некое видение конца истории. Перечитывая сегодня последние пассажи этого сочинения, которым зачитывались впоследствии европейские философы, мы можем удивиться, откуда это странное наслаждение мыслителя от предвкушения чуда. Но сочинение Соловьева будет опубликовано в 1900 году, в советское время останется под строгим цензурным запретом, чтобы оставить равнодушными читателей совсем уж чужого Соловьеву ΧΧΙ века.

Некий Г-н Z, как это было принято в старое доброе время, пересказывает некой Даме содержание книги мудрого монаха Пансофия о последней битве двуглавого Антихриста (одна голова — император, другая — папа, а на самом деле маг по имени Аполлоний).

«После того как духовные вожди и представители христианства удалились в Аравийскую пустыню, куда изо всех стран стекались к ним толпы верных ревнителей истины, новый папа мог беспрепятственно развращать своими чудесами и диковинами всех остальных, не разочаровавшихся в антихристе, поверхностных христиан. Он объявил, что властью своих ключей он отворил двери между земным и загробным миром, и действительно общение живых и умерших, а также людей и демонов сделалось обычным явлением, и развились новые, неслыханные виды мистического блуда и демонолатрии. Но только что император стал считать себя крепко стоящим на почве религиозной и по настоятельным внушениям тайного „отчего“ голоса объявил себя единым истинным воплощением верховного божества вселенной, как пришла на него новая беда, откуда никто ее не ожидал: поднялись евреи. Эта нация, которой численность дошла в то время до тридцати миллионов, была не совсем чужда подготовлению и упрочению всемирных успехов сверхчеловека. Когда же он переселился в Иерусалим, тайно поддерживая в еврейской среде слухи о том, что его главная задача — установить всемирное владычество Израиля, то евреи признали его Мессией, и их восторженная преданность ему не имела предела. И вдруг они восстали, дыша гневом и местью. Дело в том, что евреи, считавшие императора кровным и совершенным израильтянином, случайно обнаружили, что он даже не обрезан. В тот же день весь Иерусалим, а на другой день вся Палестина были объяты восстанием. Беспредельная и горячая преданность спасителю Израиля, обетованному Мессии сменилась столь же беспредельною и столь же горячею ненавистью к коварному обманщику, к наглому самозванцу. Все еврейство встало как один человек, и враги его увидели с изумлением, что душа Израиля в глубине своей живет не расчетами и вожделениями Маммона, а силой сердечного чувства — упованием и гневом своей вековечной мессианской веры. Император, не ожидавший сразу такого взрыва, потерял самообладание и издал указ, приговаривавший к смерти всех непокорных евреев и христиан. Многие тысячи и десятки тысяч, не успевших вооружиться, беспощадно избивались. Но скоро миллионная армия евреев овладела Иерусалимом и заперла антихриста в Харам-эш-Шерифе. В его распоряжении была только часть гвардии, которая не могла пересилить массу неприятеля. С помощью волшебного искусства своего папы императору удалось проникнуть сквозь ряды осаждающих, и скоро он появился опять в Сирии с несметным войском разноплеменных язычников. Евреи выступили ему навстречу при малой вероятности успеха. Но едва стали сходиться авангарды двух армий, как произошло землетрясение небывалой силы — под Мертвым морем, около которого расположились имперские войска, открылся кратер огромного вулкана, и огненные потоки, слившись в одно пламенное озеро, поглотили и самого императора, и все его бесчисленные полки, и неотлучно сопровождавшего его папу Аполлония, которому не помогла вся его магия. Между тем евреи бежали к Иерусалиму, в страхе и трепете взывая о спасении к Богу Израилеву. Когда святой город был уже у них в виду, небо распахнулось великой молнией от востока до запада, и они увидели Христа, сходящего к ним в царском одеянии и с язвами от гвоздей на распростертых руках. В то же время от Синая к Сиону двигалась толпа христиан, предводимых Петром, Иоанном и Павлом, а с разных сторон бежали еще иные восторженные толпы: то были все казненные антихристом евреи и христиане. Они ожили и воцарились с Христом на тысячу лет.

На этом отец Пансофий хотел и кончить свою повесть, которая имела предметом не всеобщую катастрофу мироздания, а лишь развязку нашего исторического процесса, состоящую в явлении, прославлении и крушении антихриста.

Политик. И вы думаете, что эта развязка так близка?

Г-н Z. Ну, еще много будет болтовни и суетни на сцене, но драма-то уже давно написана вся до конца, и ни зрителям, ни актерам ничего в ней переменять не позволено».

Четыре поколения исследователей ломали голову над вопросом: «Что хотел сказать Владимир Соловьев?» Что ждало человечество впереди? Соловьев не дожил нескольких десятилетий до того момента, когда евреям удалось создать древний очаг в Палестине. Не дожил В.С. Соловьев и до исчезновения той Российской империи, какую оплакивает заместивший философа буйнопомешанный пропагандист XXI века, его тезка и однофамилец.

Через 40 лет после публикации фантасмагории В. С. Соловьева Анна Ахматова пишет стихотворение, посвященное началу Второй мировой войны:

Когда погребают эпоху,

Надгробный псалом не звучит,

Крапиве, чертополоху

Украсить ее предстоит.

И только могильщики лихо

Работают. Дело не ждет!

И тихо, так, господи, тихо,

Что слышно, как время идет.

А после она выплывает,

Как труп на весенней реке, —

Но матери сын не узнает,

И внук отвернется в тоске…

Так и мы не знаем, какой год погребаем. Или какую эпоху кончаем. Сейчас, оказывается, предстоит выбор между двумя концами — пацанским и чушпанским, и один не кажется лучше другого.