«Даже в плену я продолжал делать свою работу». Интервью журналиста, проведшего два года в заложниках в Мали

На этой неделе во Францию вернулся независимый журналист Оливье Дюбуа - в 2021 году его взяли в заложники джихадисты, когда тот приехал на интервью с одним из лидеров их группировки. Оливье Дюбуа провел в плену 711 дней - и был освобожден при поддержке Нигера. Во Франции он дал интервью RFI и рассказал об условиях заключения и том, что позволило ему не сойти с ума в плену. 

Журналист Оливье Дюбуа во французском аэропорту Виллакубле недалеко от Парижа во вторник, 21 марта AP - Yves Herman

Оливье Дюбуа, вы только что встретились со своими родителями, с сестрами, с вашей девушкой. Что вы им сказали и что вы чувствуете? 

Безмерное счастье! Я увидел их в VIP-зале еще тогда, когда самолет садился. Я знал, что они там. И потом я вышел из самолета, и нас притянуло словно магнитом. Я встретил свою маму, увидел отца, поздоровался с президентом и наконец-то смог обнять своего сына, дочь, партнера. Наконец увидеть их снова! Я уже два года слышал их лишь через сообщения на RFI. И все, конец: они здесь, я могу к ним прикоснуться. 

Примечание редакции: Международное французское радио RFI доступно на коротких волнах в том числе в Мали, где в заложниках находился Оливье Дюбуа. После того, как журналист попал в плен, RFI восьмого числа каждого месяца передавало в своем эфире сообщения его близких. 

Здесь, наверно, стоит вспомнить двух ваших детей, а особенно сына, который научился читать и потерял зуб во время вашего отсутствия.

Конечно (смеется). Благодаря RFI я знал об этом. Увидеть его снова - очень сильное чувство. 

Удивительно, что вы находитесь, казалось бы, в хорошей форме. Какими были условия вашего заключения?

Мои условия заточения - это условия заключенного. Вы в цепях, вы пленник, к вам относятся как к неверующему, неверному. Должен сказать, что я не подвергался жестокому обращению, меня не били, не унижали. Но вы узник в Азаваде в регионе Кидаль. Вы все время на улице, будь там песчаная буря, солнце, холод или дождь. Вас возят в пикапе или на мопеде, вы едите на земле, на улице же моетесь и ходите в туалет.   

Вы всегда снаружи. Это дискомфорт, который через какое-то время становится для вас привычным, но все равно дискомфортом. 

Во время плена вы часто меняли место заточения? Пересекались ли вы с другими пленными?

Да, место плена меняли часто из соображений безопасности. В некоторых местах проводили две-три недели… Самое длинное - полгода. 

И да, я пересекался с другим пленным - южно-африканским заложником Герко Якобюсом ван Девентером. Его взяли в заложники в Ливии в ноябре 2017 года, а после продали группе джихадистов Jnim в Мали. Вместе мы были полтора года, и расстались 14 марта. Его попросили взять с собой бутылку и покрывало, а потом посадили на мотоцикл. Больше я его не видел, а сегодня я здесь. 

Знаете ли вы, что сейчас с ним происходит?

Я думаю, он до сих пор в регионе Кидаль. Могу представить себе его условия заключения, ведь нас держали вместе. Хочу добавить - необходимо, чтобы это прекратилось. Он находится в плену уже шестой год. Он этого не заслуживает, ему нужно вернутся домой. Ему нужно вернутся домой. 

Что вы делали для того, чтобы держаться, сохранять надежду? У вас был какой-то особый для этого способ? Какие-то занятия?

Да, я очень быстро этому научился. На самом деле, понимание того, что это необходимо, пришло уже на второй или третий день. Потому что я лежал под матом, с «моджахедами», которые пили чай. Но я ничего не делал. И сказал себе: «Если так будет продолжаться долго, Оливье, то это повлияет на твою психику. На физическое состояние тоже, но особенно на психику». И я начал говорить себе: «Тебе нужно составить себе программу, заниматься чем-то целыми днями, чтобы у тебя были победы, наслаждения, вещи, которые помогут тебе оставаться на плаву». 

И с этого дня я составил для себя программу, которая помогла мне от начала до конца плена, которая мне очень помогла.

Программа, основанная на физических упражнениях?

Физические упражнения, да, но и чтение. Я просил, чтобы мне дали читать Коран. Чтобы знать, что там, понять это. Для них Коран - важная книга. Если вы ее понимаете, то и их вы лучше поймете и сможете разговаривать с ними. Они оказались открытыми, мы могли спорить. В этом плане не было никаких проблем. Мы не были согласны, но агрессии, насилия не было. У них своя точка зрения, у нас - своя. Но мы могли разговаривать. 

И да, была кухня. Я не мог есть то, что мне предлагали. И поэтому я и Герко, мы попросили кастрюлю и стали готовить собственную пищу. Рубили дерево, построили собственную палатку. Мы пытались поставить себе цели, добиваться их, есть то, что доставляет удовольствие, быть довольными, заниматься спортом, становиться сильнее физически и морально. 

Вы - журналист, и в плен попали именно в связи со своей работой. Находясь в заключении, говорили ли вы себе, что выйдете и все расскажете? Говорите ли вы себе это сейчас?

Я говорил себе это много раз, и, насколько это возможно, продолжал свою профессиональную деятельность там. Это было непросто из-за языкового барьера. Меня охраняли «моджахеды», которые говорили на арабском языке или же тамашеке (язык, используемый туарегами - RFI).  Я не говорю ни на том, ни на другом. Но в те редкие разы, когда они были согласны общаться со мной, я узнавал многое. Кроме того, я говорил с франкоговорящими. Я наблюдал, вызывал споры и пытался собрать все это в письменном виде. 

В один момент я сказал себе « Послушай! Да, тебя взяли в заложники за интервью, которое ты так и не смог сделать. Но теперь ты «внутри». Открой глаза, слушай, говори, объясни им, что ты хочешь понять». И я думаю, что они приняли мое поведение. Они поняли, что я хочу понять. Конечно, не все было открыто. Но мало помалу, мы открылись друг другу. 

И вы напишете об этом?

Конечно! Не знаю, когда. Не сразу. Сначала я должен все это обработать. 

До того, как вас взяли в заложники, вы переехали в Мали. Хотите ли вы вернуться туда сейчас?

Пока что я не могу вам сказать. Не знаю. Я только что вернулся, я приехал словно из другого мира. Я не видел свою семью, и сейчас моя главная цель - снова быть с ними. А потом мы поговорим об этом. Нам нужно будет перестроить наши планы на будущее. 

Вы уже сказали, что слушали RFI, что вы слышали сообщения ваших близких, хотя мы прекратили наше вещание в Мали после решения переходных властей. Спасибо за то, что слушали нас…

Спасибо! (Смеется). У меня были любимые передачи.

Как вы нас слушали и что вам это дало?

Я слушал RFI на коротких волнах. Мы слушали RFI с четырех утра до 10 часов, а потом с 12 до часу и с 17 до 21. 

Главное, что я слышал - это информация. Я слушал выпуски новостей, посвященные Африке, международные выпуски. Я знаю ваши передачи и могу назвать немало из них!

Вы спрашивали, чем я занимался целыми днями. Я слушал RFI и другие радиостанции - «Голос Америки» Африка, «Би-би-си» Африка и немного RCI.

Каждое восьмое число, когда RFI передавало слова от моих близких, было для меня важным. Я слушал радио с четырех утра, и за все два года пропустил лишь несколько таких дней.