Филологическая контрреволюция по-черному

Не все понимают, почему люди идут на Тверскую 27 июля 2019 года. И это понятно: все идут по своим личным соображениям. Просто есть такая штука — параллелограмм сил называется. Один идет, потому что его лично оскорбил этот Типун, или Тупин, или Нитуп, тьфу, фамилию забыл, склероз, наверное. Другой идет, потому что всю жизнь был овалом, а тут вдруг обуглился, заматерел, не захотел больше терпеть.

Люди на Тверской 27 июля 2019 г. REUTERS/Tatyana Makeyeva

В советское время очень любили цитировать финал стихотворения Павла Когана:

И снова тишь. И снова мир.
Как равнодушье, как овал.
Я с детства не любил овал!
Я с детства угол рисовал!

Оно было написано в конце 1936, а в 1942 Павел Коган погиб на фронте в единственной войне, которая оправдывает существование СССР. И вот целую страну воспитывали жить в овале и обходить острые углы, но вечно врали про этот угол.

08:05

Филологическая контрреволюция по-черному

Гасан Гусейнов

Например, я всю жизнь прожил овально. Но — лучше поздно, чем никогда! — понимаю, что овалить как-то уже не совсем удобно. Тем более, что молодых людей, подавшихся в политику на добрые дела после двадцатилетия еще более отвратного режима, чем тот, что был при Брежневе, какая-то свора ворья захотела отлучить от выборов. И как! Самыми, москать, поэтическими и даже филологическими методами.

Скоро о творчестве наших минвнудельцев, минобразованцев и избиркомовцев книги будут писать. Ведь, черт возьми, это настоящее поэтическое творчество. Даром что материал у них неказистый. Но даже Маяковский «вылизывал чахоткины плевки шершавым языком плаката».

А поэту-бюрократу нужно для творчества гораздо меньше слов. Иногда — одно-единственное. Поэт-бюрократ называет уничтоженный наводнением поселок «подтопленными строениями». По-русски «подтопить» говорят об избе в холодную сырую погоду. А подтопленный дом – это что такое? Слегка поврежденный водой? Вода сойдет — как новый будет? Не по-настоящему затопленный?

Дурманящий общественную психею административно-поэтический продукт производят люди, либо сами засидевшиеся на высоких начальственных постах и привыкшие, что им никто никогда ни в чем не перечит, либо дорвавшиеся до своей поэзии невидимые поскребыши этих начальников.

Вы не верите, что есть такое слово — «перечневый»? А оно есть. И все начальники его знают. Начальники берут перечни разрешенного и одобренного, составленные средними подчиненными для мелких подчиненных, и тут уж перечить себе не велят. Хоть на словах они все за критику и самокритику. Говорят, могут даже с работы погнать, если заключенный, т.е., виноват, подчиненный, сидящий на заседании, позволит себе поперечить, например, глумливым выражением лица. Поперечил мимикой начальнику — это ж как поперчил ему дыню. Главный начальник сразу чувствует, что наглый взгляд или, чего доброго, ухмылка вот этого вот, втершегося к нему в доверие, юнца или этой юницы, это — подрыв устоев. Поэты-бюрократы любят поговорить о «ручном управлении». А что это, ручное управление? Для кого-то — манипуляция, а для кого-то — поднесенный к носу кулак: «Не сделаешь — пришибу!»

С той же помойки достали слово «перечневый». Взглянув на слово, вы еще не поняли, что оно значит. Есть перченое и печеное, мята перечная иль перечтенная «Женитьба Фигаро».

Тебе велели составить перечень. Составил? Молодец. Это — святое. Например, в министерстве образования одинаковых людей из разнообразных детей составили перечень олимпиад, которые натаскивают всю эту пестрорвань на производство образовательного стандарта. Была такая богиня в Древней Руси — Баба ЕГЭ. Заметила старушка, что попадающие к ней в избушку дети – одно на другое не похожи. Она их спрашивает, а они отвечают невпопад, кто во что горазд. И вот она чувствует, что у нее, у Бабы ЕГЭ, разногласия с этими разнообразными детьми — стилистические. Ей бы понравилось, чтобы у них наготове на все ее перечневые вопросы были заранее известные ей перечневые ответы. Чтобы без разнобоя.

И чувства радости эти дети должны испытывать совершенно одинаковые. Например, они должны говорить, что участие в Перечневых Олимпиадах научило их, наконец, правильно отвечать на все вопросы. «Я три года участвовала в перечневых олимпиадах, и вот теперь я — стобалльник!» Так постепенно школьник приучается мыслить перечнево. Как бы заново учится говорить на родном языке. Ах, мероприятие не входит в перечень? Так законно ли оно, товарищ?

Поэт никогда не скажет, что доходы в стране упали. Только – «припали».

А для решения масштабных задач нужны «прорывные технологии».

Но главной прорывной технологией поэта-бюрократа является его поэзия. Его язык, который заставляет, например, переименовать «лесные пожары» в «природные пожары». Вместо слова «огонь» нужно сказать «источник возгорания».

«Природный пожар» — страшно удобное выражение. Как показала журналистка Ольга Бердецкая, одного этого переименования оказалось довольно, чтобы люди забыли о пожарах. Забыли думать, что этот природный пожар происходит в результате поджога, и поджигатель — человек, а не Зевс-Громовержец.

Дошло до того, что один градоначальник на заре своего правления отменил в стране институт лесников, а теперь, строго по сигналу набалдашника с вертикали власти, решили всякие удаленные возгорания вовсе не тушить. Они это даже публично говорят: «Дорого лететь! Ущерб от возгорания будет меньше, чем от тушения!»

Сначала убрали контролеров, потому что не так уж сильно будет гореть, если и возгорится.

Потом решили не тушить, потому что, даже если оно разгорится, не такой уж будет большой ущерб. Или дождик потушит. Пожары-то — природные.

И вот теперь пожары вышли из-под контроля. И дым такой, что уже лететь некому. Только из космоса смотреть.

Маленькая поэтическая игра. Природные пожары ждут, когда их подтопит окунательство.

Но это уже достижение другого поэта. Или, точнее, поэтессы, занимающей пост министра образования.

«Как министр образования я широко приветствую пополнение грамотности в стране, но считаю, что излишнее окунательство в обучение ведет к перебору в выборе набора средств познания себя миром».

Некоторые чистоплюи будут возражать, говорить, что, мол, «перебор в выборе набора средств познания себя миром» — это не поэтическая речь, что Ольга Васильева, дескать, заговаривается. А вот дудки — никто не заговаривается. Это — философия сворачивания ваших мозгов в правильную сторону.

Даже не собираюсь это вам доказывать. Потому что сама жизнь доказывает мою правоту.

Судите сами. Когда действительность («мир») не хочет подчиняться, ему, миру, нельзя просто так свернуть шею: кто-то же должен будет тебя кормить с твоим министерством. Поэтому надо немножко подправить сам язык. Процедура эта тонкая.

Вот как это делает массовый поэтический отряд — Центризбирком. Они могут, конечно, по старому анекдоту, просто дать каждому по башке и спросить, почему, мол, без головного убора?! Вместо этого, наученные падонковским движением, они решают просто чуть-чуть подтопить листочки, чтоб не дать из них ничему возгореться.

Вместо Иван Иванович Иванов они вбивают в систему ГАС-Выборы Иван Иванчич Иванова. Вместо Кузнецов пишут Кузенцов. И человек — исчезает в дыму. Тонко, изящно, гусиным перышком.

А когда ты, сука, начнешь возражать, попытаешься нам тут ОБОБЩАТЬ, мы тебе скажем — по-доброму, по-чекистски:

— Ну, дарахой това-а-а-арищ, ну как вам не стыдно, ведь живые же люди у нас в избиркоме работают. Да, могли и ошибиться. Образование у них, конечно, не ахти. Но у нас и сам товарищ Тупин, или Нитуп, извините, товарищ, забыл, как его фамилие, давно не звонил, указаний не передавал. Так вот, у нас сам товарищ Типун диссертацию свою про юриспруденцию списал у какого-то иностранца, так чего ж вы хотите от наших-то сотрудников? Пришли они к нам без излишнего окунательства в обучение. Бывают ошибочки, да, и грамматические, и орфографические, и стилистические, и логические.

— А зачем же вы упорствуете, зачем повторяете эти ошибки?
— А чтобы остановить цветную революцию.
— Значит, решили по-черному.
— Да, товарищ, да! Наша контрреволюция — по-черному. Так что закрывай глазки и молчи.