«Ощущение обыкновенного чуда»: Игорь Рудников о своем освобождении

Московский суд Санкт-Петербурга освободил главного редактора издания «Новые колеса» Игоря Рудникова, переквалифицировав его уголовное дело со статьи о вымогательстве на самоуправство. В коротком интервью RFI сразу после освобождения журналист, который провел в СИЗО полтора года и полностью отрицает свою вину, рассказал, что не был готов к такому повороту событий. Он назвал свое освобождение «обыкновенным чудом».

Игорь Рудников в Московском суде Санкт-Петербурга, 17 июня 2019. AFP/ Olga MALTSEVA

RFI: Какие у вас впечатления, как вы можете прокомментировать это решение суда? Были ли вы готовы к тому, что вас освободят?

Игорь Рудников: Я не готов был, что освободят. К сожалению, практика последних лет двадцати российского судопроизводства таких надежд не оставляет. И, конечно, это решение суда стало для меня полной неожиданностью. Я готовился лишь к тому, поддержат ли в полном объеме требования прокурора (гособвинитель требовал приговорить журналиста к десяти годам колонии строгого режима — RFI) или уменьшат количество лет. Но то, что меня выпустят из-под стражи, я даже не думал об этом. Поэтому, конечно, ощущения обыкновенного чуда, как говорят в России.

Я понимаю, что это результат не только того, что мы старательно защищались, приводили аргументы и доводы, но и могу сказать, что мне повезло с судом. Я много лет бывал в судах в разном качестве. Даже совсем недавно в Москве, в Басманном суде, мне постоянно продлевали сроки (содержания под стражей). Я видел позицию судей, которые даже не слушают обвиняемого, его защиту, не принимают никакие аргументы.

Здесь была другая ситуация. Конечно, не все принял суд, но многие наши аргументы и доводы были услышаны. Более того, судья позволила нам вести действительно состязательный процесс, поскольку мы задавали вопросы генералу Следственного комитета, который проходил по делу как потерпевший (глава Следственного комитета региона Калининградской области Виктор Леденев, обвинивший Игоря Рудникова в вымогательстве — RFI). Для него это тоже была неожиданность: как это — обвиняемый из клетки задает ему вопросы, и суд требует, чтобы он отвечал на них, он же генерал, он же не должен отвечать ни на какие вопросы. Вот это неожиданно.

Я это связываю отчасти даже с тем (это мои ощущения), что у нас Петербург — это не только культурная столица, но и, видимо, в каком-то смысле судебная столица России.  Москва с ее судами — сегодня печальный образ того, как суды превращаются в инструмент силовых структур и просто выполняют роль гильотины. А в Питере все-таки какие-то фрагменты, какие-то проявления судебной власти — той, какой она должна быть по закону, по Конституции — еще существуют. И это неожиданно.

Как вам кажется, дело Ивана Голунова помогло привлечь внимание к вашему процессу?

Мне сложно об этом говорить, но я надеюсь, что это сыграло свою роль. Когда общество в лице журналистов проявляет не просто солидарность, а демонстрирует неприятие вещей, которые используют и практикуют силовики (теперь уже в отношении журналистов), то на это вынуждена реагировать власть, Кремль. Безусловно, это не может оставаться без внимания российских судов.

Что касается моего конкретного случая, то я исхожу из того, что  позиция суда была занята еще в начале процесса, в феврале, и это меня где-то обнадежило. Конечно, я исходил из того, что, как говорят, судья ведет процесс, а потом неожиданное решение, неожиданный приговор.

Я не хочу умалять достоинства суда, который выносил решение в отношении меня, и [говорить] что он действовал под влиянием последних событий, очень знаковых и резонансных. Но я думаю, что все это звенья одной цепи, и все в целом складывается в картину, когда суды вспоминают о том, что они все-таки суды, а не репрессивно-карательные органы.

Какие у вас планы на ближайшее будущее?

Я попытаюсь вернуться к своей профессиональной деятельности. Не знаю, позволят ли мне это сделать, потому что мою газету отказались печатать через полгода после моего ареста, ее отказались распространять под давлением силовых структур. Они просто приходили в типографию и говорили: «Если вы будете печатать, мы закроем всю типографию». Они приходили к распространителям и говорили: «Если вы будете распространять газету Рудникова, мы закроем ваше предприятие по распространению газет». И вообще, Роскомнадзор обратился с иском — мы оспариваем его в Верховном суде — с требованием ликвидировать мою газету. Я буду пытаться снова заниматься своей профессиональной деятельностью — я ей занимаюсь 37 лет, и ничего другого я не умею и не хочу делать. Я люблю свою работу, она полезная, она нужна людям.