Перейти к основному контенту

Износ — ключевое слово текущего момента

В День народного единства, который в России отмечают 4 ноября, филолог Гасан Гусейнов размышляет о значении слова «износ», российских пропагандистах и о том, почему власти боятся сплочения общества.

Гасан Гусейнов
Гасан Гусейнов RFI
Реклама

4 ноября в Российской Федерации отмечается как День народного единства. Этот праздник придумали в далеком 2004 году — в рамках исправления последствий «величайшей геополитической катастрофы ХХ века» — роспуска СССР. Так называемые «октябрьские праздники», которые, из-за календарной разницы, пришлись на 7 ноября и к которым население за три поколения привыкло как к выходному дню. Поскольку из событий революций 1917 года вырос великий могучий Советский Союз, совсем отменять этот праздник бывшие сторожевые псы почившего режима никак не могли. Но революция была восстанием против режима здесь, внутри страны. Поэтому инстинктивно люди из госбезопасности никак не могли оставить этот праздник в покое. Нет. Нужен день, когда была одержана победа над врагом. Нужен день, который можно привязать поближе к 7 ноября. Но нужно сделать так, чтобы событие залегало подальше в истории. 1612 год подходил в самый раз. Могущественное польское государство тоже вполне подошло. Тут и легитимация многих последовавших событий, в том числе разделов Польши и уничтожения польской государственности руками Сталина и Гитлера в 1939 году.

Но была у праздника и претензия на будущее. Всячески подчеркивался классовый мир. Гражданин Минин и князь Пожарский должны были стать как бы прототипом новых отношений, например, князей Сечина и Миллера и граждан Зюганова и Грудинина. Или еще каких-то, более простых граждан. Особенно суетилась, помнится РПЦ, уж так камлавшая, так камлавшая над этим праздником, чтобы он еще и религиозным стал. Но население монархической федерации, или, как называл советских граждан генетик Тимофеев-Ресовский, все наши «угрюмые нехристи» остались у привычного и малость подтреснувшего корыта октябрьски–ноябрьских праздников. Светлый замысел православных чекистов население подхватить не сумело.

А вот в 2018 году словосочетания «народное единство» стали даже и власти побаиваться. Черт их разберет, этих сограждан, что им может взбрести в голову. Мы с ними вроде по-хорошему, объясняем, что все делается для их же блага — тут тебе и вера в людей, позволяющая быстро повысить пенсионный возраст, и неустанная реклама оружия, бомбардировок Сирии, донбасских подвигов, африканских приключений наших сверхсекретных банд под названием «частных военных компаний», тут доблестное убийство предателей в Англии. Правда, вместо бывшего разведчика, а ныне подонка Скрипаля и его дочери, укокошили какую-то англичанку. Но замах-то был! Можно бы и засчитать. Но не получается.

Приходится публично признавать и вот еще что. Как раз по линии народного единства. Как раз охранники этого народного единства — даже и не международные террористы, от Африки до Альбиона убивающие то журналистов, то случайных прохожих, — а простые менты, доблестные минвнудельцы, оказывается, пытают в отделениях полиции людей. Стараются пытать с разбором — людишек маленьких, которые ни до журналистов, ни до чуть более высокой власти ни в жисть докричаться не сумеют. И как ни молчит Совет по правам человека во главе с товарищем Федотовым, как ни старается милицейская омбудсвумен Москалькова выгородить благородным молчанием золотую орду своих сослуживцев, а до того разнуздалась полицейская братия, что стали вылезать ее подвиги наружу. Слева — полицаи, справа — народ. Между ними — пытка. Та самая система, против которой бунтовали в России — с короткими перерывами с 1905 до 1917 года, а потом и в гражданскую войну погрузились, и дальше — в ГУЛАГ. И так оно тянется из советской зоны, потому ли, что нынешние менты-двоечники свою портянку — нюхали, а истории своей страны — нет? Да и нюхали бы, что бы это изменило? Но отсутствие ответа на этот вопрос — ровно половина беды.

Другая половина — еще горше. Потому что касается людей, как раз историей занимавшихся. Третьего дня приезжал в Ленинград, который почему-то опять называется Петербургом, так называемый телеведущий Владимир Соловьев. Со-организатор массового оболванивания сограждан посредством так называемого телевидения. Анализ манипуляций, которыми уже не первое десятилетие занят этот субъект, — важнейшая задача исследователей СМИ и политического языка современной России. Время от времени там и сям появляются работы, показывающие, какими именно средствами оболванивания Соловьев пользуется. Понятное дело, что многим в Ленинграде-Петрограде-Петербурге приезд этого человека в их родной город, да еще и с лекцией, — такое же страшное унижение, как просмотр телепередач с его участием, этих не пятиминуток, а многочасовок ненависти, или прослушивание его ежедневных радиобесед. И вот молодые люди выходят на пикет. В руках у них — плакат. Но что на нем написано? Имя немецкого нацистского пропагандиста Юлиуса Штрайхера.

Это нельзя назвать проявлением исторической безграмотности. Юлиус Штрайхер действительно был соловьем национал-социалистической пропаганды. Но то, что можно, наверное, обсудить за столиком в кафе, в частном разговоре частных лиц, превратившись в политический акт, становится идиотизмом.

В ответ на этот идиотизм даже Владимир Соловьев, то и дело кокетничающий своим еврейским происхождением, которое кажется ему индульгенцией от обвинений в фашизме, может подать иск о защите чести и достоинства. Как всякое сравнение живого льва с мертвым псом, или наоборот, оно хромает на обе ноги.

Это сравнение нелепо, потому что и после 1945 года на территории СССР действовала своя сверхмощная пропагандистская машина, в том числе ответственная, конечно, и за нынешние идиотские сравнения нелюбимого «телеведущего» с нацистскими пропагандистами. Идиотскими, потому что исторически и политически осмысленными были бы совсем другие имена — собственных, родных деятелей агитации и пропаганды — от Троцкого и Бухарина до Жданова и Суслова. Но в России скучно заниматься собственной историей. Хочется эффектного жеста. Вот и получается пшик.

И так называемый Владимир Соловьев, полный тезка и однофамилец русского философа, спокойно выступает в своем сюртучке Керенского, а его злопыхатели сидят под арестом.

А ведь советские и российские пропаг*****ы находятся у медийного руля уже гораздо дольше нацистских пугал. И техника, которой пользуются нынешние соловьевы-киселевы, гораздо тоньше и интереснее, чем та, что была у геббельсов-штрайхеров. Слова «геббельс» или «штрайхер» — как раз те контр-пропагандистские ошибки, из-за которых сам протест против нынешних манипуляторов-фейкистов просто захлебывается в эмоциях.

Вы спросите, где искать правильные слова для описания происходящего? То-то и оно, что они, эти правильные, точные слова только еще ждут своих открывателей. Они родятся сразу и сами, как только молодые носители языка дадут себе время и найдут в себе силы посмотреть критическим взглядом на язык своей страны.

И — главное — на пользователей этого языка.

Вот только один пример. Есть такое слово — «изнасилование». Оно и на вид страшненькое, и суть у него такая же. Что на изнасиловании десятилетиями стояла и стоит система отправления наказаний в РФ/СССР, всем давно известно. На днях проскочило в новостях, правда, потом быстро пропало, сообщение, что сразу трое высокопоставленных полицейских в Уфе изнасиловали свою молодую сослуживицу. Не задержанную, не заключенную (об этом никто и не говорит, потому что «туда им всем и дорога», конечно), а коллегу. Выяснилось, что делу вынуждены были дать ход, поскольку жертва оказалась дочерью другого высокопоставленного полицейского. Сообщение полетело по соцсетям. Некоторые сотрудники правоприменительных органов даже выступили с комментариями по радио. Можно было бы составить толстый том из комментариев одних только соцсетей. Но на самом деле достаточно одного ключевого слова, которое прозвучало в анонимизированном ответе одного уфимского же мента, который сказал примерно так: «Был износ, не было износа, кто сейчас это проверит? Там явно разборки какие-то за этим стоят, неужели непонятно? Кто-то с кем-то сводит счеты, а дознавателя нарочно подложили под износ. Неужели непонятно?»

Это слово — «износ» — давно в ходу. И оно говорит о состоянии современного российского общества куда больше, чем «Штрайхер» или «Геббельс». Оно — такое родное, такое обеззараживающее, такое ласковое. Даже если что-то и было, то это не три преступника в погонах насиловали женщину, а заговор был — «дознавателя просто подложили под износ».

С кем же праздновать «народное единство»? Когда я был подростком, один ныне покойный великий советский криминолог и криминалист советовал мне, завидев вдалеке милиционера, постараться перейти на другую сторону улицы или исчезнуть каким-то другим способом. Сегодня исчезнуть, спрятаться от соловьевых-киселевых невозможно. Как дознавательница не смогла сбежать от своих насильников.

Но это не настоящее изнасилование, кричит нам капитан или майор из Уфы. Это ж просто «износ». И соловьевы-киселевы не насилуют, ну да, выносят мозг немножко. А на самом-то деле у нас добровольное «народное единство»! Мы сплотились против супостатов — польских и американских, украинских и германских, ну и, конечно, против своей пятой колонны!

Вот почему не повешенный в 1946 году Юлиус Штрайхер виноват в наших бедах. А текущий «износ» — психический и физический. Печальное главное слово текущего момента.

РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI

Скачайте приложение RFI и следите за международными новостями

Поделиться :
Страница не найдена

Запрошенный вами контент более не доступен или не существует.