«Борьбой с ВИЧ в России руководят люди, забывшие молодость»
1 декабря отмечается Всемирный день борьбы со СПИДом. За те 36 лет, что минули с момента выявления вируса, многие страны добились стабилизации ситуации с его распространением, сведя к минимуму количество новых случаев. Россия пока входит в число мировых аутсайдеров борьбы с ВИЧ. RFI разбиралось, в чем причина такого положения.
Опубликовано:
Слушать - 18:11
«Борьбой с ВИЧ в России руководят люди, забывшие молодость»
На текущей неделе министр здравоохранения России Вероника Скворцова заявила, что темп прироста новых случаев заболеваемости ВИЧ-инфекцией в России снизился в два раза. Однако это утверждение не соответствует действительности, уверен академик РАМН, руководитель Федерального центра по профилактике и борьбе со СПИДом Вадим Покровский.
RFI: В прошлом году стало известно, что в 20 российских регионах эпидемия ВИЧ достигла своей высшей стадии по критериям ВОЗ и UNAIDS, Объединенной программы ООН по ВИЧ/СПИДу. Прошло больше года. Наметились ли какие-то позитивные сдвиги? Скворцова заявила о снижении роста числа новых случаев ВИЧ в России, насколько это правда?
Вадим Покровский: Это просто другая схема статистики. Она учитывает только тех пациентов, которые встали на диспансерный учет, то есть пришли и записались на лечение. А мы сообщаем данные обо всех, кто пришел, сдал анализ, но необязательно потом пришел на лечение. Если продолжать нашу статистику, Роспотребнадзора, то в прошлом году было выявлено 103 тысячи новых случаев. То есть число новых случаев продолжает увеличиваться.
Значит, утверждать, что в ситуации произошел позитивный перелом, не приходится?
Пока что оснований никаких нет.
Еще один интересный факт озвучила на днях глава Роспотребнадзора Анна Попова: в России растет число ВИЧ-инфицированных среди сельского населения и пожилых людей. Что это за тенденция?
Среди пожилых людей — здесь несколько объяснений. Тенденция эта связана с тем, во-первых, что стареют те, кто заразился 10 лет назад. То есть идут годы, с ВИЧ-инфекцией люди живут очень долго, она может выявляться не сразу, а через несколько лет после заражения. Вторая тенденция — в том, что ВИЧ стали больше заражаться гетеросексуальным путем, а сейчас сексуальная активность сохраняется очень долго. У нас даже есть случай, когда мужчина заразился половым путем в 90 лет. А про сельское население — нельзя сказать, что есть рост. Но оказалось, что число зараженных там высокое, поэтому мы будем искать причины. Мы просто раскидали статистически людей по месту жительства. Раньше мы не делали этого, не делили на сельское и городское население, и оказалось, что в качестве постоянного места жительства ВИЧ-положительные часто указывают сельскую местность, хотя это может и не соответствовать действительности. Выяснилось, что сельчан столько же, сколько горожан. Это нас очень сильно удивило, потому что не очень укладывается в обычную схему распространения ВИЧ-инфекции. В принципе, ВИЧ — это болезнь городов.
На прошлой неделе член Совета по правам человека Максим Шевченко записал видеообращение к рэперу Гнойному, который назвал Екатеринбург столицей СПИДа, имея в виду высокий уровень распространения ВИЧ-инфекции в этом городе. В ролике звучат оскорбительные высказывания в адрес ВИЧ-инфицированных и ряд спорных утверждений о том, как происходит заражение и кто ему подвержен. Можете ли вы как-то прокомментировать это видео?
Он продемонстрировал своим выступлением то, насколько у нас даже люди, претендующие на какую-то социальную роль, невежественны в отношении ВИЧ-инфекции. Мало того, что это было несколько некультурное выступление, прямо скажем, оскорбительное для людей с ВИЧ-инфекцией. А, кроме того, он еще и демонстрирует полное незнание проблемы. Человек, ответственный за принятие каких-то решений, даже не знает, что ВИЧ сейчас распространяется не только среди наркоманов и гомосексуалов, как он утверждает. Сейчас половина новых случаев — это люди, заразившиеся половым путем, и большая часть — это социально адаптированные люди, с достаточно хорошим социальным положением, не хуже его собственного. А есть и с более высоким социальным статусом. Я думаю, такому человеку не место в Совете по правам человека.
***
По мнению медицинского директора фонда «СПИД. Центр», кандидата медицинских наук, заведующей Амбулаторно-поликлиническим отделением Московского областного Центра по борьбе со СПИДом Елены Орловой-Морозовой, Россия повторяет старые ошибки других стран, упорно не желая перенимать их опыт и подвергая своих граждан серьезной опасности.
RFI: Елена, на ваш взгляд, в чем причина того, что Россия — один из мировых аутсайдеров в борьбе с ВИЧ? Есть ли в этом вина властей, некая политическая, идеологическая составляющая, мешающая профилактике? В Челябинске, к примеру, в прошлом году Роскомнадзор запретил проведение профилактических занятий в школах…
Елена Орлова-Морозова: Действительно, у нас есть традиция крепкой семьи, церкви. Но это не значит, что у нас больше, чем где либо, крепких семей. Тем не менее, традиция это превозносить, об этом говорить, безусловно, есть. А традиций свободного мира, когда принимают всех людей и когда каждому из них предлагают именно тот способ профилактики, который может помочь именно ему — такого у нас нет. Я думаю, это отрицательно влияет, потому что семейные ценности хороши для тех, кто их принимает, а тем, кто живет как-то по-своему, конечно, нужно предложить те средства защиты, которые работают, которые действенны.
То есть призывы к воздержанию и верности не могут считаться эффективной альтернативой обучению правильному использованию презервативов?
Это совершенно разные вещи, это дело Церкви, кого-то еще, а контрацептивы — это совсем другое. Очень печально, что всеми этими направлениями руководят люди, которые, видимо, забыли, как они были молодыми, и им кажется, что все так живут. А молодежь, которой от 16 до 25 лет, живет совершенно по-другому. Мы должны им сказать о том, что есть действенное средство. Когда мы говорим о том, что такого действенного средства нет, и даже презервативы помогают на 40 процентов, на 10 или на 15, или вообще не помогают, они просто начинают думать о том, а зачем тогда эти презервативы вообще, раз они не помогают? И продолжают свое рискованное в отношении инфицирования поведение, не используя никаких средств защиты.
У нас же есть огромное преимущество, если можно так сказать, — наша, российская, эпидемия началась на 15 лет позже. В Америке и Европе это началось давно, и у них не было никакого опыта, они набивали себе шишки сами. Там действительно были большие человеческие жертвы. Мы не видели того, как люди умирают от СПИДа, когда говорят, что каждый день умирал кто-то из твоих друзей. У нас такого нет, мы это не видели, только слышали. И поэтому никого это особенно не пугает. Это неправильно, мы могли бы использовать именно их опыт и не делать их ошибок. Но мы делаем ровно те же самые ошибки, которые были, например, 30 лет назад в Америке. Там так же правительство не принимало все это, так же не поддерживали, там была такая же стигма.
На сайте вашего Фонда в колонке директора — очень грустный рассказ о молодых людях, погибших от СПИДа из-за того, что они не смогли получить вовремя помощь. Дикие очереди в специализированных поликлиниках, отказы лечить без прописки и т. д. Это действительно распространенная ситуация?
Безусловно, проблема есть, поскольку даже по официальной статистике в России зарегистрировано около 800 тысяч живущих с ВИЧ, и из них примерно 300 тысяч получают лечение. Остальные лечения не получают. Правда, надо понимать, что некоторые из них вообще не приходят в СПИД-центры. Потому что особенность российской эпидемии в том, что она прежде всего наркотическая. Больше половины инфицируются половым гетеросексуальным путем, остальные, чуть меньше половины, — через употребление парентеральных наркотиков. Эти люди дважды стигматизированы. Во-первых, у нас страшно быть потребителем наркотиков, потому что могут посадить, а во-вторых, у нас страшно быть ВИЧ-положительным, потому что это осуждение и неприятие в обществе. Мне кажется, большинство из них не ходят в государственные учреждения здравоохранения. Вот, он живет и не знает даже, что у него ВИЧ, и, продолжая потребление наркотиков, он регулярно инфицирует кого-то следующего.
Интенсивность передачи в этой группе очень высока. Человек может умереть через три года потребления наркотиков от передозировки, так и не узнав, что у него была ВИЧ-инфекция, но инфицировав пятерых или десятерых. С этой ключевой группой работать крайне сложно, но кое-где это делают специальные НКО, которые умеют и знают, их создатели, может быть, когда-то сами употребляли наркотики. Они знают, как подойти, как сказать, чтобы не испугались, как привести. Но у нас это никак не поддерживается на государственном уровне. В этом огромная проблема, потому что, во-первых, это здоровье человека, а, во-вторых, тот, кто не получает лечения, остается источником инфекции. Если же его лечить, то он вообще не опасен ни для кого, даже при незащищенных половых контактах.
Но все же это несколько иная история. Меня интересует, насколько просто получить помощь тем, кто этого желает?
К нам в фонд «СПИД. Центр» регулярно обращаются люди, которым отказали в постановке на учет, потому что у них нет постоянной регистрации в регионе, или те, кому не назначили лечение, потому что считают, допустим, что оно ему не положено. Начиная с 2015 года во всем мире приняты регламенты лечения, которые говорят о том, что лечить нужно всех сразу после установки диагноза, независимо ни от каких показателей крови. До этого были другие рекомендации, и мы еще продолжаем жить по ним. Хотя совсем недавно, в 2017 году, вышли новые российские рекомендации, очень хорошие, на мой взгляд, которые говорят, что лечить можно каждого. Рано начатая терапия помогает человеку оставаться более здоровым и через 10, и через 20 лет. А люди с отложенной терапией болеют чаще всякими другими заболеваниями. Но для этого требуется больше врачей, больше площадей — во всем этом есть проблемы.
И все же почему сегодня на Западе ситуация в корне отличается от нашей? В чем причина столь разительных успехов там на фоне российской беспомощности в борьбе с ВИЧ?
Во-первых, там не было никогда такой большой наркотической эпидемии, это были отдельные вспышки, потребителей наркотиков было процентов 10. Это были отдельные вспышки то тут, то там, которые очень быстро гасились. Я всегда привожу в пример штат Индиана, которым руководил нынешний сенатор Пенс. Он был настроен против обмена шприцев, против заместительной терапии, там происходило примерно то, что происходит у нас сейчас. Там несколько лет назад была вспышка среди потребителей наркотиков. Тогда немедленно разрешили обмен шприцев, заместительную терапию, быстро сделали все интервенции и вспышку просто потушили. Вот именно так и должно быть. Здесь ничего нового не нужно, здесь нужно хорошее старое, то, что уже доказало свою эффективность. А еще есть доконтактная профилактика, которая в течение последних лет показала свою огромную эффективность. Она особенно хорошо используется среди другой ключевой группы — мужчины, практикующие секс с мужчинами. Европейская эпидемия — прежде всего, за счет этой ключевой группы. Но они очень хорошо охвачены помощью, и эта доконтактная профилактика вводится в одной стране следом за другой. Совсем недавно ее стали практиковать в Великобритании. За год она позволяет снизить количество новых случаев более чем наполовину.
То есть этот метод адресован тем, кто не желает пользоваться презервативами?
Да, это люди, которые ведут рискованный образ жизни, которые рискуют инфицироваться. И которые ежедневно принимают одну таблетку, состоящую из двух компонентов. Этими же компонентами мы и лечим ВИЧ-инфекцию, добавляя какой-нибудь третий. А в виде двух компонентов он работает как профилактический, его надо принимать раз в день, и ВИЧ не передается. Но, с другой стороны, есть такой отрицательный западный опыт, что там, где была введена эта доконтактная профилактика, люди не пользовались презервативами, и резко возросло число других заболеваний, которые передаются половым путем. Но к счастью, они все лечатся.
В Роспотребнадзоре говорят о росте ВИЧ-диссидентства среди родителей. Вам приходится сталкиваться с этим явлением?
Мы с ними сталкиваемся довольно регулярно. Они же умирают, это печально. А еще умирают их дети, потому что они их также не лечат, а потом в 10 лет оказывается, что у ребенка СПИД, и сделать уже ничего нельзя. Хорошо, если это раньше удается. Мы ежегодно сталкиваемся с такими случаями, это отнимает много сил, и не всегда кончается хорошо. Раньше были передачи Гордона на Первом канале, много лет назад. Там, где они обсуждали, есть ВИЧ или нет, звали каких-то ВИЧ-диссидентов, которые в большинстве своем невежественные, но очень агрессивные и с громким голосом, и людей, которые лечат ВИЧ. И не всегда было очевидно, что правы те, кто знают. Доктора, которые работают дольше, чем я, рассказывают, как после этих передач приходило много людей и начинало отказываться от получаемой терапии. Говорили: СПИДа нет, я лечиться не буду. И это очень трудно, столько сил на это требуется! Сейчас с этим хоть как-то стали бороться на государственном уровне, стали обо всем этом писать. Если за это введут какое-то наказание, это будет здорово, потому что это серьезная штука, которая вредит и мешает работать, и от этого гибнут люди.
В общем и целом меняется ли мировая ситуация с распространением ВИЧ, на ваш взгляд?
Ну, как же не меняется? Например, в европейских странах наблюдается уменьшение количества. Об этом ведь и речь идет в последние годы, что во всех странах, кроме бывшего постсоветского пространства, это Восточная Европа и Центральная Азия, количество новых случаев уменьшается. А здесь оно увеличивается, вот о чем и речь. В этом вся опасность. Надо сделать так, чтобы оно не увеличивалось. Дело не столько в абсолютном количестве, потому что действительно каждый год число людей, живущих с ВИЧ, увеличивается, и это, с другой стороны, неплохо, потому что они получают лечение и продолжают жить. Но опасны именно новые случаи! И здесь они увеличиваются, а даже в Африке уже уменьшаются. В Африке есть половая гетеросексуальная эпидемия, и, в общем, она опасна тем, что распространенность может быть очень высока. В отдельных странах доходит до 20 процентов. Но, тем не менее, даже там количество новых случаев идет вниз. А, например, в Америке, где эпидемия поразила огромное количество людей, и число тех, кто живет с ВИЧ, там не меньше, чем в России, возможно, даже больше. Правда, там и населения больше. Но большинство из них охвачены помощью. И поэтому количество новых случаев там минимальное. Например, если взять Сан-Франциско, очень модный город, и охват лечением там самый высокий, и эта доконтактная профилактика внедрена, и для потребителей наркотиков все внедрено. Там процент людей, живущих с ВИЧ, сравним с пораженностью в Екатеринбурге, он очень высокий. Но количество новых инфекций там минимально, потому что все эти люди получают то, что должны получать, либо лечение, либо профилактику. И вот к этому надо стремиться, это эталон.
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться