«Нуреев» и Большой: апология трусости

История с запретом балета «Нуреев» в Большом театре в постановке Кирилла Серебренникова получила неожиданное продолжение. Канал «Культура», наш с недавних пор негромкий проводник государственной идеологии в духовной сфере, вдруг разродился апологией «Нуреева», выпустив документальный фильм-извинение.

Большой театр REUTERS/Anton Golubev

История с запретом балета «Нуреев» в Большом театре в постановке Кирилла Серебренникова получила неожиданное продолжение. Ой нет, конечно же, не запрета, а всего лишь переноса на следующий сезон. Месяц назад, как мы помним, после прогона и за три дня до премьеры, она была отменена по причине неготовности спектакля. Что не могло не вызвать бурного обсуждения не только и даже не столько в балетных кругах, сколько среди тех, кто следит за развитием дела Кирилла Серебренникова и «Седьмой студии».

04:45

«Нуреев» и Большой - апология трусости

Екатерина Барабаш

Так вот — канал «Культура», наш с недавних пор негромкий проводник государственной идеологии в духовной сфере, вдруг разродился апологией «Нуреева», выпустив документальный фильм-извинение. В сюжетную канву вплетены интервью грустного Владимира Урина, гендиректора Большого, озадаченного Махара Вазиева, главного балетмейстера театра, бывшей думской сиделицы, примы-балерины Светланы Захаровой и некоторых других опечаленных первых лиц главного театра страны, рассказывающих о том, каким трудным было решение о запрете (простите, опять оговорилась — конечно, об отмене!) спектакля.

Прецедентов, чтобы сначала власть плюнула в лицо, а потом извинилась, не помню. Впервые перед нами — подробное и почти вежливое объяснение причин, заставивших приличных людей пойти на неприличие. Я почти прослезилась, глядя этот фильм, честное слово. Особенно сочувствуешь Владимиру Георгиевичу Урину, которому пришлось выступить как персонажу романа Виктора Гюго «93-й год». В романе есть эпизод, в котором адмирал вешает матросу на грудь медаль и благодарит его за спасение чуть было не погибшего корабля, а через минуту приказывает этого же матроса расстрелять, потому что корабль чуть не погиб именно по его вине. Так и Урин — в первой половине фильма поет дифирамбы спектаклю, во второй — объясняет, почему его нельзя выпускать. Красной нитью у всех участников: «не готов».

Бестактный человек на моем месте сказал бы, что ситуация идиотская и упирается, скорее всего, в финансовый вопрос. Ясно же, что фильм готовился к премьере по заказу Большого — оттого вся первая часть сплошь восторженная, и в ней даже присутствует Серебренников с горящим взором — еще никто не знает, что вскоре ждет спектакль. Во второй части Серебренникова нет — то ли отказался комментировать отмену спектакля, то ли оказался тут персоной нон грата. Но апология «Нуреева», разбивающаяся под конец о его же дискредитацию, — ход совершенно постмодернистский. И при этом — ошеломляюще нелепый, потому что принцип «не пропадать же добру» виден невооруженным взглядом. Это все равно что испечь торт к именинам, а именинник возьми да умри. Ну так не пропадать же добру — и торт с той же помпой украшает теперь поминальный стол. Не забыть только снять выписанное кремом «Поздравляем!»

Желание Большого театра не дать пропасть добру и заодно сохранить лицо понятно, но не слишком изящно. Театру и лично Владимиру Георгиевичу Урину и так пришлось пожертвовать своей репутацией в глазах думающей части общества. Он не мог не понимать, что отмена спектакля, поставленного опальным режиссером, ударит по его репутации сильнее, чем выпуск «сырого» спектакля. А участие в этом странном продукте канала «Культура», вышедшем на экраны в день, когда у Серебренникова отобрали загранпаспорт, — и вовсе неприлично. Урин — руководитель умный, прагматичный и самостоятельный. Трусость сильного человека всегда очень горька, потому что, как правило, вынужденна. Я, например, совершенно убеждена, что гендиректор Большого пытается спасти спектакль, выигрывая время и проявляя даже не трусость, но соглашательство. И ясно, что давление идет не от «мелкой сошки» — министра культуры Мединского, у которого кишка тонка давить на директора Большого театра, но откуда-то повыше.

Упрекать Урина трудно. Я прекрасно понимаю, что если кто-то хочет, чтобы спектакля не было, — его не будет, пусть директор театра хоть тройное сальто сделает в высоком кабинете. Когда изначально продажные персонажи вылизывают тыльные стороны властей — это тоже понятно. Они будут вылизывать любую власть — дай только повод. Но когда сильный независимый руководитель, способный на спор с властью, умеющий отстаивать свою позицию, все-таки идет с ней на сговор — это говорит плохо не о нем. Это приговор власти, которая в своем бессилии вынуждена опускаться до шантажа.