Перейти к основному контенту

Александр Маноцков о деле «Седьмой студии»: абсурд взял верх над логикой и правдой

28 июня в России началась акция солидарности с фигурантами дела «Седьмой студии» — Алексеем Малобродским, Ниной Масляевой и Юрием Итиным. Все трое находятся под арестом. Их обвиняют в хищении средств, выделенных студии Кирилла Серебренникова на постановку спектаклей, в частности спектакля «Сон в летнюю ночь». По мнению следователей, спектакль не был поставлен. Хотя он идет с 2012 года и его видели тысячи зрителей. В поддержку обвиняемых выступили режиссеры, актеры, композиторы, другие представители театрального мира. Композитор Александр Маноцков 21 июня выступал на суде в защиту Алексея Малобродского и присоединился к акции солидарности с фигурантами «театрального дела». В интервью RFI он рассказал, почему абсурд становится сильнее логики, а мишенью силовых структур стал театр.

Композитор Александр Маноцков
Композитор Александр Маноцков фото со страницы в фейсбуке Александра Маноцкова
Реклама

12:13

Композитор Александр Маноцков о деле «Седьмой студии»

RFI: Вы были на суде, когда арестовали Малобродского. Какие впечатления у вас остались от этого суда?

Александр Маноцков: Мне, как одному из личных поручителей, было предоставлено слово на этом судебном заседании. В какой-то момент мне показалось, что наши аргументы настолько несокрушимы, а их — настолько абсурдны — к моему изумлению они действительно ничтоже сумняшеся заявили, что этого спектакля, дескать, не было, а предъявленные адвокатом рецензии не являются достаточным доказательством того, что спектакль был — мне показалось в какой-то момент, что вот сейчас Алексея Малобродского отпустят, потому что если они действительно мотивируют вот так, а мы мотивируем эдак, то наши доказательства заведомо перевешивают и отменяют весь этот абсурд. Но нет, выяснилось, что все ровно наоборот.

Нам в какие-то моменты показалось, что логическая убедительность наших аргументов ослабляет их позицию и является преимуществом. На самом деле (и это было видно из реакций прокурора и следователя) логическая состоятельность нашей позиции усиливает их позицию, потому что их сила не в логике, их сила не в правде. Их сила в том, что они любую логику и правду откровенно игнорируют, плюют этой логике и правде в глаза. Именно это демонстративное пренебрежение и законом, и здравым смыслом, и является основным способом манифестации их нынешнего могущества.

С одной стороны, это здорово, очень хорошо, что профессиональное театральное сообщество, которое вообще довольно разобщено, нашло в себе силы консолидироваться и выступить в защиту Алексея Малобродского как одного из своих коллег. Разной степени осторожности и радикализма последовали выступления от разных больших театральных деятелей. Так или иначе, мне кажется, профессиональное сообщество показало себя хорошо. И это здорово, что какие-то профессиональные группы в нашей стране находят в себе силы хотя бы робко и вежливо, но все-таки противостоять этому абсурду и беззаконию. Это плюс. Но минус в том, что я не знаю, каким будет реальный итог, и чем все это кончится, потому что никакой закономерности нет.

Очень часто бывает, что общественный резонанс наоборот приводит к тому, что так называемые власти настаивают на своем и поступают намеренно наперекор, потому что в нашей политической системе главное, что она, собственно, не политическая. То есть любое следование общественному мнению считается проявлением слабости власти, что действительно так, потому что эта власть совершенно не выражает мнение общества и никаких его слоев. Под давлением они иногда поступают наоборот. Но иногда бывает и так, что под давлением из-за поднявшегося общественного шума кто-нибудь из вышестоящего начальства делает вид, что он дистанцирован от этой проблемы и милостивым мановением руки может помиловать, выпустить из зубов кого-нибудь конкретного.

Мы все надеемся на второй вариант: что в этом конкретном случае общественная кампания, которая была проведена и продолжается, приведет к тому, что они примут решение, что сейчас его лучше отпустить. Одно дело — борьба за изменение положения дел в стране в целом, а другое дело — совершенно конкретный человек, которого выхватывают из наших рядов, сажают в камеру. Сейчас самое важное — чтобы вот этот конкретный человек вышел.

Как вы оцениваете масштаб этой акции? Он кажется беспрецедентным для современной России, ведь раньше среди театральных деятелей не было такого единения и сплочения против преследования кого-либо, это решалось кулуарно, какой-то определенный человек вел переговоры с высокопоставленными чиновниками, и это решалось на личном уровне.

Сейчас, насколько мы знаем, без этого тоже не обошлось. Видите, я же не числюсь по этому ведомству, я не театральный деятель, я музыкант. Театр для меня — частный случай моей профессиональной работы. Соответственно, я не могу судить от имени сообщества, или как человек, принадлежащий ему. Потом, как оценивать массовость, вовлеченность людей? Беглый взгляд на интернет вроде бы показывает, что довольно много людей из разных театральных профессий поучаствовали в этом, и это хорошо.

Я был свидетелем, участником такого рода кампаний, лично касающихся чьего-то освобождения на протяжении многих лет, как сейчас говорят в интернете, до того, как это стало модно.

Главная проблема таких кампаний — то, что невозможно по поводу каждого конкретного человека, который этого бы заслуживал, устроить отдельную, специальную акцию. В этом есть некая внутренняя противоречивость такого способа действовать. Очевидно, что людей, которые совершенно несправедливо находятся в заключении, которые подвергаются произволу, не десятки, не сотни и не тысячи. Их десятки тысяч. И это норма в этой стране. По поводу каждого из десятков тысяч устроить такую кампанию, к сожалению, не представляется возможным.

Но я надеюсь, что такие частные кампании, вспыхивающие то тут, то там, постепенно, возможно, создадут новую атмосферу в обществе, когда произвол и беззаконие станут недопустимыми в отношении кого бы то ни было.

Кирилл Серебренников сказал, что по театру сейчас катится каток, гигантская репрессивная машина. Какое впечатление у вас? Идет атака на современное искусство?

Репрессивная машина катится по стране. Это оккупационный способ управления страной. Он является доминирующим и всепроникающим уже более десяти лет. Просто раньше это касалось, скажем, предпринимателей, еще кого-то. В очередной раз это докатилось до театра, до современного искусства.

Конечно, в этом конкретном случае это приобретает особенно уродливые, особенно циничные формы. Мы склонны воспринимать сферу искусства, сферу театра как что-то особенно хрупкое и особенно важное. И это действительно так. Есть известная, затертая до дыр поговорка, что, дескать, когда приходили за тем-то я не протестовал, потому что я — не они. Много лет многие из нас, не принадлежащие к какой-то конкретной прослойке, когда приходили за «ними», не реагировали, потому что мы к «ним» не относились. Ну вот теперь пришли и за этой прослойкой. Слава богу, она находит в себе мужество возвысить голос, и это очень хорошо.

Почему идет атака именно на эту сферу, на театр? Дело в том, что театр стал важным фактором общественно-политической жизни в России?

Я не социолог, не политолог, ничего не понимаю про так называемые сферы общественной жизни. Мне кажется, не стоит слишком усложнять мотивы этих людей. Они довольно просты и животны. И там нет никакого мозгового центра, который заседает где-то ночью и решает: так, ну что, с этой недели, переориентируемся на театр.

Такого рода системы правления создают даже не социальные лифты, а, скажем так, ложную надежду социальных лифтов для всевозможных подлецов. Всевозможные подлецы пишут доносы в надежде на то, что их положение в этой мерзкой системе улучшится. Так было в массовых масштабах при Сталине. Так сейчас, насколько я понимаю, происходит с театрами. Бесталанные, бездарные люди очень часто ищут социальную опору в каких-то вещах, представляющихся им надежными: в государственном патриотизме, в доносах, в мнимой защите мнимых традиций, к которым они не имею ровно никакого отношения, потому что они просто бездарны и бесплодны. В этой череде событий переплелись всяческие мотивы. У одних людей мотив — написать донос, у других людей из так называемых силовых органов мотив — получить лишнюю звездочку на погонах.

Как мы прекрасно знаем, такого рода дела не требуют никаких доказательств. Как только следователь заводит так называемое экономическое дело, можно уже считать, что обвинительный приговор гарантирован. Здесь переплелись разнообразные грязные мотивы, и так вышло сейчас, что это касается театра. А вообще, я повторю, такого рода события являются нормой для России всего периода путинского правления.

РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI

Скачайте приложение RFI и следите за международными новостями

Поделиться :
Страница не найдена

Запрошенный вами контент более не доступен или не существует.