Конвенция ООН против пыток: от СССР до российской полиции
На этой неделе исполнилось 30 лет с того дня, как СССР ратифицировал Конвенцию ООН против пыток и других жестоких, бесчеловечных и унижающих достоинство видов обращений и наказаний. Правозащитники считают, что фактически в стране не делается ничего, чтобы решить проблему пыток. Российский уголовный кодекс до сих пор даже не знает такого преступления.
Опубликовано:
Слушать - 10:59
Конвенция ООН против пыток: от СССР до российской полиции
Житель города Павлово Нижегородской области Олег Краюшкин не может добиться наказания пытавших его офицеров полиции вот уже больше четырех лет.
Олег Краюшкин: Это произошло в сентябре 2012 года, у меня был цех с пилорамой. Станок, который пилит дерево. Я его купил, а как оказалось, он был ворованный, я об этом, конечно, не знал. Ко мне приехали сотрудники полиции, сказали, что пилорама ворованная, с собой забрали в районное отделение. Целый день я там с ними находился, говорили, «давай, признавайся, когда украл, с кем украл». Я им говорю, что я его купил. Местные сотрудники полиции меня запугивали тем, что есть другие сотрудники другого отдела, у них рассказывают все и всегда. «Зачем тебе к ним ехать, давай с нами по-хорошему, а то сейчас поедешь к ним, там тебя будут бить, пытать, все равно все расскажешь». И потом вечером повезли в другое отделение полиции, оперативно-розыскную часть № 6. Там уже был допрос. Надели наручники, руки за спину, и вдвоем били по ступням ног. Один — капитан, другой — старший лейтенант.
RFI: Как именно они вас били? И сколько времени это продолжалось?
Олег Краюшкин: Я сначала не понял, что они хотят. Там диван у них стоял, они мне сказали встать на коленки, но только не на пол, а на диван. И получается, ступни свешанные, хорошо открыты, и они начали наносить удары. Сначала один сотрудник, а когда я стал уворачиваться, второй подключился, чтобы меня держать. Очень больно. Удары резиновой дубинкой очень болезненны. Кричал от боли. Примерно три часа это продолжалось.
Сколько сотрудников было в отделении?
Олег Краюшкин: В тот момент четверо. В том числе начальник этого отдела, майор. Он присутствовал при всем этом, не постоянно, но периодически заходил.
И чем это закончилось?
Олег Краюшкин: Они перестали меня бить и повезли определять во временный изолятор. Они были уверены, что суд по мере пресечения определит меня в СИЗО, и они сказали, что в СИЗО все равно добьются своего. А суд встал на мою сторону, доказательств как таковых не было, и меня отправили под домашний арест.
Куда вы жаловались на побои?
Олег Краюшкин: Я обратился в Следственный комитет, дал все показания, и это дело тянется уже пятый год. Оно было у нас в Павлове, летом 2016 года передали в Нижний, в следственное управление. Там они тоже якобы расследовали, но нехотя. И опять они это дело хотят закрыть.
Те полицейские по-прежнему работают?
Олег Краюшкин: Работают. Один, который меня избивал, перевелся в ГИБДД, а второй так и работает.
Вам не угрожали, когда вы начали жаловаться?
Олег Краюшкин: Нет, не угрожали. Они чувствуют, что все будет гладко, безнаказанно. Что им мне угрожать? Они знают, что им ничего не будет.
Добиваться справедливости Олегу Краюшкину помогает межрегиональная общественная организация «Комитет по предотвращению пыток». По словам начальника отдела расследований Комитета Сергея Романова, он не заметил, чтобы реформа МВД значительным образом повлияла на ситуацию с пытками.
Сергей Романов: Могу сказать, что только по Нижегородской области за 2016 год обратились 47 таких граждан. А в целом по другим регионам, где мы работаем, можно насчитать больше ста обращений за предыдущий год. Люди обращаются по различным вопросам, связанным и с психологическим давлением со стороны сотрудников полиции, и по поводу применения физического насилия как во время задержания, так и во время каких-то рейдов. Последнее время у нас пошла тенденция, что после того, как граждане обратились к нам с заявлением или самостоятельно обратились в правоохранительные органы, в их отношении возбуждают уголовные дела по оскорблению представителя власти или нанесению им телесных повреждений. Если расследования по заявлениям сотрудников полиции происходят быстро, то расследования по заявлениям жертв пыток идут крайне неэффективно, что нас не удовлетворяет, и этот вопрос мы, конечно, ставим перед руководством Следственного комитета.
В чем это проявляется?
Сергей Романов: Скажем, несвоевременный сбор доказательств с камер видеонаблюдения в отделе полиции, опрос свидетелей, проведение судебно-медицинских экспертиз и освидетельствований, затребования документов, которые свидетельствуют о том, что человек находился под контролем государства. Мы имеем ряд решений судов и органов прокуратуры, которые признавали действия сотрудников Следственного комитета по расследованию применения пыток сотрудниками полиции неэффективными. Исходя из этого, мы обращаемся в суды с исковыми заявлениями о компенсации морального вреда за неэффективное расследование фактов пыток, и только за предыдущий год по Нижегородской области мы взыскали больше 600 тысяч рублей, а в целом по стране нашими юристами за неэффективные расследования было взыскано более 8 млн рублей.
На ваш взгляд, изменилась ли ситуация с пытками после реформы МВД?
Сергей Романов: Мое личное мнение — в целом нет. Единственное, реже стали появляться случаи каких-то диких эпизодов, связанных с пытками. По-моему, изменилось только название, в целом изменения как такового в действиях сотрудников полиции не произошло.
Правозащитный фонд «Общественный вердикт» запустил в интернете кампанию к юбилею ратификации Конвенции ООН — на своей странице в Фейсбуке фонд опубликовал целый ряд историй жертв пыток и физического насилия со стороны сотрудников правоохранительных органов.
«Историями наших заявителей мы пытаемся показать, что такое пытки, и как они влияют на человека, и что получается, что становится поводом, — говорит Асмик Новикова, руководитель исследовательских программ организации «Общественный вердикт». — Мы хотим, чтобы проблема пыток перестала быть какой-то пустой абстракцией, мы хотим показать, что это такое на самом деле. В рамках этой кампании мы очень кратко рассказываем истории наших заявителей и транслируем те ключевые меры, которые должна предпринять наша страна, чтобы хотя бы попытаться эту проблему решить. Эти все меры известны из очень многих документов, но, в том числе, об этом России постоянно говорит Комитет ООН против пыток, который следит за выполнением Конвенции и куда наша страна отчитывается каждые четыре года. А по результатам отчета Комитет выдает стране рекомендации, что делать дальше. Есть эти рекомендации, но они не выполнены. То есть там ничего не сделано из того, что нужно сделать, чтобы действительно хоть как-то начать преодолевать эту проблему. Пытка как должностное преступление у нас не криминализована. Она у нас криминализована как общеуголовное преступление. По этой статье ни один полицейский или надзиратель в колонии просто не может быть привлечен к ответственности. Поэтому мы в России, когда работаем в интересах наших заявителей, речь идет о том, чтобы добиться возбуждения уголовного дела по статье „Превышение должностных полномочий с применением насилия”».
За время с момента начала реформы МВД ситуация как-то изменилась, число обращений уменьшилось?
Асмик Новикова: У нас не стало меньше обращений, и уровень жестокости, который применяется, не стал другим. Это все бессмысленная жестокость, безадресная, непонятная. Такие случаи есть, они никуда не делись.
Как чаще всего реагируют следственные органы на ваши обращения по подобным фактам?
Асмик Новикова: Типичная реакция следственных органов — это очень формальная реакция. То есть они будут, конечно, расследовать в том случае, когда это очень очевидная ситуация, когда уже есть медицинская документация и понятно, что будет доказано, что именно в полиции, например, человек получил эти травмы. Хотя у нас есть дела, где абсолютно ясно, что произошло, где расследование не представляет никакой сложности, но ничего не происходит. Просто имитируется расследование этих преступлений по разным причинам. У нас есть дело, которое длится уже больше 10 лет. Это дело Кирилла Щиборща. Абсолютно очевидное дело, там человек сидел дома, психически нездоровый. Его должны были недобровольно госпитализировать. Приехал ОМОН, его задерживал в квартире и забил до смерти. 10 лет не могут передать дело в суд. На странице фонда в Фейсбуке история Кирилла Щиборща есть, в рамках кампании мы вчера ее кратко опубликовали.
Ряд россиян, подвергшихся пыткам и насилию со стороны правоохранителей, столкнувшись с фактическими отказами прокуроров и судей расследовать эти случаи, вынуждены обращаться в ЕСПЧ. В частности, 17 января Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) вынес постановление по делу «Барахоев против России». В 2007 году житель Северной Осетии Султан Барахоев подвергся истязаниям в отделении полиции, затем его дом был обстрелян неизвестными, после чего он обратился в прокуратуру. Затем пожаловался в суд на бездействие надзорного ведомства. Суд его жалобы отклонил. В том же году представители Барахоева обратились в ЕСПЧ. Сам заявитель до решения не дожил — погиб в ДТП. Но ЕСПЧ решил о том, что Россия должна выплатить компенсацию в 19500 евро его матери.
Справедливости ради надо отметить, что случаи, когда дела о пытках все же доходят до судебных приговоров, в России имеются. Правда, далеко не всегда, в силу своей мягкости, удовлетворяют сторону потерпевших. В частности, в октябре прошлого года Альметьевский горсуд в Татарстане приговорил младшего лейтенанта Айдара Сальманова к 5 годам лишения свободы условно и запретил ему работать в правоохранительных органах на тот же срок за то, что тот пытал электрошокером подозреваемого к краже. Потерпевший обжаловал это решение в Верховный суд Татарстана, но оно осталось неизменным. Сейчас жертва требует через суд выплатить ему компенсацию в размере 750 тысяч рублей.
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться