Перейти к основному контенту

Его прощальный поклон

В среду, 19 октября, в Кракове похоронили Анджея Вайду. А за два дня до этого в Варшаве закончился 32-й международный Варшавский кинофестиваль, где показали последний — во всех смыслах — фильм великого режиссера «Послеобразы».

Анджей Вайда
Анджей Вайда REUTERS/Kacper Pempel
Реклама

Вообще поляки — нация, умеющая хранить и ценить память, это видно и по музею Варшавского восстания, и по тому количеству памятных табличек, которыми завешана Варшава. А учитывая, что город был практически стерт с лица земли гитлеровскими и советскими войсками, это особенно ценно.

В те дни Польша скорбела о Вайде. Она приняла его уход как национальную трагедию. По всему городу — портреты режиссера, большие и маленькие, с текстом, без текста, с цветами, со свечами. Не покидала кощунственная мысль: кто из российских деятелей культуры вызовет хоть отдаленно похожую скорбь? Поживем — увидим.

«Послеобразы» — фильм, задуманный Вайдой больше двадцати лет назад. Когда Вайда учился в Лодзинской киношколе, он заинтересовался судьбой известного польского художника-авангардиста, теоретика авангардизма, друга Малевича и Шагала, Владислава Стржеминского. Он преподавал в Лодзи в академии изобразительных искусств и там же, в Лодзи, и умер. В Первую мировую Стржеминский потерял ногу и руку, с трудом передвигался на костылях, но работал много и вдохновенно. Пока не случилась социалистическая власть и не потребовала от художника влиться в ряды строителей коммунизма и не отдаться целиком искусству социалистического реализма.

Стржеминский отказался. И новая власть поступила с ним так, как всегда тоталитарная власть поступает с непокорными — лишила его всего, чего только могла лишить: работы, членства в Союзе художников, подвергла масштабной обструкции, постепенно создала вокруг него вакуум. Стржеминский умер в нищете, без гроша в кармане, умер на улице, забытый почти всеми.

Богуслав Линда в последнем фильме Анджея Вайды «Послеобразы»
Богуслав Линда в последнем фильме Анджея Вайды «Послеобразы»

Название фильма — «Послеобразы» — Вайда взял из книги Стржеминского «Теория взгляда», это его, Стржеминского, термин, по крайней мере в применении к искусству (а ранее теорию послеобраза разработал Роберт Дарвин, отец Чарльза Дарвина, описав его как феномен зрительного восприятия, когда человек после длительной фиксации на чем-то продолжает видеть след изображения, отложившийся на сетчатке глаза). По мысли художника, образ увиденного обычно какое-то время остается перед глазами увидевшего его. Человек смотрит на картину. Потом переводит взгляд на другую, но предыдущая еще какое-то время стоит у него перед глазами. Это и есть послеобраз. И он, по мнению Стржеминского, играет немалую роль в постижении следующего образа.

Для Вайды этот фильм стал не просто последним — он стал завершающим, словно режиссер приземлился на землю обетованную, раз и навсегда обозначив свое кредо художника, смысл своей долгой и непростой творческой жизни. Перед самым своим уходом Вайда успел наглядно показать нам свой «символ веры» — веры в силу человеческого духа, интеллекта, преданности делу вне зависимости от политического режима и политических подонков.

При том, что в картине очень скрупулезно воссоздана и обстановка, и атмосфера конца 40-х — начала 50-х, режиссер все равно словно смазывает ее, уводит на второй план, делает ее одноцветно-серой, сохранив ее в качестве фона для главной мысли: во все времена, в любую эпоху, при любом режиме искусство не может подчиняться политике. Государство — не хозяин художника и не имеет никакого права совать нос в искусство. Очень актуально для сегодняшней России, кстати. Да, впрочем, и для всех тоталитарных режимов тоже.

Вайда, любивший простые и эффективные метафоры, и в последней своей картине остался им верен. Концовка фильма напомнила концовку одного из первых его фильмов — «Пепел и алмаз», где герой Цыбульского, молодой патриот, не смирившийся с установлением социалистического режима в Польше, корчится в агонии от случайного выстрела на городской свалке. «Послеобразы» кончаются смертью Стржеминского в витрине магазина — он пытается устроиться на работу оформителем витрин. Художник теряет сознание, падает и остается лежать среди манекенов. А за стеклом по улице идут люди, ездят машины — жизнь продолжается. Очень жесткий образ, даже беспощадный — и по отношению к художнику, и по отношению к его, скажем так, «пастве».

В фильме, правда, не хватает самого искусства — герой (его отлично играет один из лучших польских актеров Богуслав Линда) много о нем говорит, но мы его почти не видим. Режиссер так сосредоточился непосредственно на самой истории этого человека, что его творчество осталось за кулисами. Но вообще в 90 лет сохранить такую ясность мысли и способность мыслить образами, воплощая их на экране точно и безошибочно, даже если у тебя прекрасная команда — это, конечно, равносильно подвигу.

REUTERS

Кинематограф занимает в польской культуре особое место — он как раньше, еще во времена социализма, так и сейчас, в период поисков новых путей, представлял и представляет собою «кино морального беспокойства». На Варшавском фестивале, помимо основной программы, традиционно показывают новые польские фильмы. Мне довелось посмотреть еще с десяток польских картин, в том числе и молодых режиссеров. Почти все из них — фильмы тревожные, направленные на осмысление настоящего и переосмысление прошлого.

У Польши трагическая история. Находясь между Востоком и Западом, она всегда была плацдармом для выяснения чужих отношений, ее постоянно рвали на куски, тащили в разные стороны. Последний раздел Польши в 1939 году, потом — оккупация, провал Варшавского восстания, советское присутствие — все это на многие годы отбросило страну назад и экономическом плане, и по части общей атмосферы в стране. Сейчас Польша — одна из наиболее быстро развивающихся стран. Но с другой стороны, осталась обида на историю, в основном по понятным причинам — на Советский Союз. В воздухе до сих пор чувствуется настороженность, остатки недоверия. И кино взяло на себя тяжесть преодоления этой ситуации в стране, проходя примерно тот же путь, что после войны прошел итальянский кинематограф с его неореализмом.

В Польше довольно хитрая, но очень эффективная система господдержки кинематографа. Благодаря ей польскому кино удалось выбраться из затяжного кризиса, когда в начале 2000-х — после отмены государственных дотаций на кинематограф — киноиндустрия находилось на грани исчезновения. 2005-й стал для польской киноиндустрии поворотным: именно в этом году появился Польский институт киноискусства, которому были переданы функции поддержки польского кино и распределения государственных средств. И польский кинематограф вновь начал свой расцвет.

РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI

Скачайте приложение RFI и следите за международными новостями

Поделиться :
Страница не найдена

Запрошенный вами контент более не доступен или не существует.