Transparency International: в России проверка Panama Papers исключена

Со дня публикации документов панамской консалтинговой группы Mossak Fonseca прошло уже 10 дней. За это время премьер-министр Исландии ушел в отставку, ряд стран инициировали собственные расследования по материалам публикаций, но в России реакция как властей, так и большей части общества была довольно спокойной. Глава российского отделения Transparency International Илья Шуманов рассказал русской службе RFI, почему россиян так мало волнует офшорный скандал и стоит ли ждать каких то последствий журналистского расследования в России.

«Какая панама?» - плакат на автобусной остановке в Москве, 6 апреля 2016. REUTERS/Sergei Karpukhin

Илья Шуманов: На бытовом уровне граждане не понимают, что такое офшоры, схемы ухода от налогообложения, вывод активов из национальной юрисдикции, поэтому для них до конца непонятна причина ажиотажа вокруг этих публикаций. Но при этом, когда оперируют такими крупными цифрами как 2 млрд долларов, все равно на подсознательном уровне у людей срабатывают какие-то триггеры, появляется критическое отношение. В любом случае, этот скандал касается не только первых лиц государства, но и бизнес-институтов, в том числе и российских компаний, которые фигурируют в расследовании журналистов OCCRP.

А еще что касается обычных граждан — их традиционные каналы получения информации фактически заблокировали этот информационный повод. Для широкой аудитории он остался неохваченным, поскольку телевизионные каналы либо не упоминали о нем, либо, наоборот, упоминали в противоположном смысле — это расследование даже где-то выставлялось как угроза национальной безопасности страны. Массовые газеты тоже не опубликовали эту информацию, поэтому расследование прошло незамеченным для россиян, для широкого круга возможных потребителей этой информации.

RFI: А широкий круг эта информация должна волновать? Если мы видим в списке ресурсодобывающие компании, например, значит ли это, что вывод их активов в офшоры должен касаться всех граждан?

Совершенно справедливый вопрос. Российская система налогообложения не позволяет каждому гражданину ощутить себя налогоплательщиком. Те налоги, которые традиционно высчитывает из зарплаты гражданина работодатель, не дают понимания человеку, что он оплачивает какие-то государственные институты и что он, являясь налогоплательщиком, имеет право требовать от государственных институтов, от государственных компаний выполнения обязанностей в его интересах. Поэтому это воспринимается как какие-то мифические деньги. Миллиарды, миллионы долларов, которые проходят мимо, большинство россиян не воспринимает как собственные. Это некие государственные деньги. Система патернализма, развитая в России, не дает возможности даже задавать такие вопросы на уровне государственных органов. Восприятие у граждан несколько искажено вот этой прогосударственной системой отношений, когда государство — отец, и своему ребенку оно какие-то подарки в виде строительства дорог, например, может оказывать. Это не партнерские отношения.

А что мы уже знаем об источниках этих денег? И кто больше всего пострадал в этой ситуации?

Главным блоком, который, возможно, потеряет от этого офшорного скандала, как раз станет российский бизнес, который вовлечен в международные финансовые отношения. Это может болезненно отразиться на российской экономике, на российских компаниях, которые торгуются на лондонской и на нью-йоркской бирже и, соответственно, уязвимы для критики или расследований на международном уровне. Если компании публичные, то, естественно, они становятся возможным объектом расследования финансовых органов национальных юрисдикций, где они имеют финансовую базу. Это, в частности, Лондон и Нью-Йорк. Но речь шла и о компаниях, которые связаны с Кипром, Люксембургом, и, мне кажется, там тоже могут быть проверки. Я думаю, что они в какое-то ближайшее время начнутся, если уже не начались по ряду юрисдикций.

Конечно же, российский бизнес будет проверен за компанию с другими фигурантами Panama Papers. Уже были комментарии министерства юстиции США о том, что они обязательно проанализируют выложенные документы. И, возможно, результаты их проверок могут стать основанием для ужесточения санкций в отношении России и российских компаний. Вот поэтому я думаю, что для бизнеса (в том числе и для финансового сектора, для государственных и окологосударственнх банков и связанных с ними лиц) публикация этих материалов — повод для беспокойства.

А насколько можно связывать президента России Владимира Путина с этими офшорами? Можно ли предположить, что он не знал, что эти два миллиарда таким способом перешли в компании, принадлежащие его другу?

Очень сложный вопрос. Надо залезть в голову президенту и думать, как он думает. У меня нет такой возможности. Но из комментариев, которые он давал — я не знаю, кто ему готовил эти комментарии — видно, что они не совсем четко свидетельствую о том, что он хочет дистанцироваться от Ролдугина. Он говорит о гордости, которую вызывают такие люди, он говорит о какой-то схеме меценатства, в которой Ролдугин участвует. Это может косвенно свидетельствовать о том, что он знал о том, что происходит с Ролдугиным и с его офшорами. И то, что крупные российские государственный компании вовлечены в схему зарабатывания офшором Ролдугина, также косвенно свидетельствует о том, что эта информация могла быть доступна для высших должностных лиц Российской Федерации.

Это большой набор косвенных доказательств. Прямых свидетельств, конечно же, нет. И справедливо пресс-секретарь, и сам президент говорят, что фамилия его не фигурирует в этих документах. Однако международное финансовое законодательство не предполагает обязательного наличия прямых свидетельств, и, более того, корректно определяет статус Politically Exposed Person (политически важного лица) не только как само лицо, но и лица с ним аффилированные. В том числе дружеские отношения можно в этом аспекте рассматривать.

Другое дело, что на уровне нашего национального законодательства, наших институтов я думаю, такая проверка исключена по причине того, что пресс-секретарем президента была проведена массовая широкая информационная подготовка относительно того, что же является целью публикации этих материалов. И уже после того, как генеральная прокуратура заявила о начале проведения проверки по этим фактам, президент сам сообщил по телевизору, что он гордится знакомством с Ролдугиным. Поэтому шансов выяснить на уровне нашей национальной юрисдикции о связи этих двух людей и об интересах у нас нет.

Вы сказали о проверках в других странах, которые коснутся российских компаний. А в России будут ли какие-то последствия у этих публикаций?

Я думаю, что политической воли на проведение проверки, на публикацию каких-то результатов и на выведение на чистую воду тех людей, которые были упомянуты в расследовании, нет… Это же не только первое лицо государства, которое упоминается в связи с Ролдугиным, это еще двенадцать высокопоставленных лиц, начиная от господина Улюкаева и заканчивая депутатами Госдумы и губернаторами. И вот для них это может стать камнем, который кто-то бросит во время кадровых ротаций, во время борьбы за власть между кланами в России. Так что, может быть, в дальнейшем при возникновении какой-то конкуренции в политической плоскости, возможно, эта информация станет одним из орудий борьбы. Но в ближайшее время и таких перспектив нет.