«Святая Русь» и миллионы — Сесиль Вессье о том, как Кремль ищет друзей во Франции

Сесиль Вессье, французская исследовательница, профессор университета Rennes-2 и специалист по России и СССР написала новую книгу — «Сети Кремля во Франции» (Les Réseaux du Kremlin en France, изд. Les Petits matins). В ней она объясняет, как с помощью СМИ, политического лоббирования интересов Кремля и скрытого финансирования во Франции развивается сеть влияния, действующая как на крайне правом, так и на крайне левом фланге французской политической жизни. В интервью RFI Сесиль Вессье объясняет сегодняшние процессы, встраивая их в историческую перспективу, и напоминает: агенты Кремля появились во Франции не вчера.

Французская исследовательница Сесиль Вессье DR

RFI: Откуда берут свое начало корни «кремлевских сетей» во Франции?

Сесиль Весье: Некоторые из этих сетей существуют уже очень давно. Часть из тех, что мы наблюдаем сегодня, были реактивированы. Например, в коммунистических кругах. Другие, наоборот, были созданы совсем недавно — среди крайне правых. Впрочем, сами методы, которые использовались для создания новых сетей, частично остаются советскими.

Кроме того, помимо новых и старых сетей, во Франции всегда существовало восхищение Россией. Загадочная и таинственная, Россия всегда была предметом разного рода фантазий, которые легко использовать для того, чтобы привлекать новых сторонников. В частности, объединяя страну и государство, которое ей управляет. Утверждение, что Россия и ее руководители являются единым целым, и лежит в основе этих сетей, как и в советскую эпоху. Хотя это совершенно не так. Нельзя говорить, что Кремль представляет собой российский народ.

Когда вы говорите о просоветских агентах влияния во Франции, что именно вы имеете в виду?

Речь идет о сетях, которые появились после революции 1917 года, в то время, когда сама Россия была погружена в хаос гражданской войны. Уже тогда Ленин отправлял деньги на Запад и финансировал там агентов. Его целью была подготовка мировой революции. Советская власть очень быстро отказалась от этой затеи, но решила сохранить агентов влияния и стала наращивать прокремлевские круги. У разных участников этих кругов была разная мотивация: одни верили в революцию, другие не очень, но включались в эту систему из финансовых соображений, третьи любили советский кинематограф, четвертые ностальгировали по России.

В течение XX века эти круги поддерживали все чудовищные действия советских властей. Подавление восстания в Будапеште в 1956 году, пражского восстания в 1968 или вторжение в Афганистан, которое получило одобрение европейских коммунистов. Почему Франция не слушала русских или украинцев, которые еще в 1930-е годы говорили о сталинских лагерях и чистках? Почему Франции пришлось ждать 1974 года и публикации «Архипелага Гулага», чтобы, наконец, проснуться? Потому что кремлевские агенты того времени были крайне активны. Многие французские интеллектуалы были полностью одурманены и закрывали глаза на советскую реальность.

В чем разница между советскими агентами влияния и нынешними?

Сегодняшняя Россия больше не опирается на компартию, а ищет поддержку прежде всего на крайне правом фланге (не зря Кремль финансирует партию Марин Ле Пен), а также среди французских правых. Мы отчетливо видим перемены, которые произошли с [экс-президентом Франции] Николя Саркози. В то же время, так же яростно поддерживает Владимира Путина и лидер французских крайне левых Жан-Люк Меланшон.

Политическим лоббированием занимаются все страны, Россия — не исключение. Но когда читаешь вашу книгу, удивляешься масштабу присутствия российских спецслужб во Франции.

В теории, всем бы всем хотелось развития настоящего культурного, экономического и политического обмена между Францией и Россией. Проблема заключается в том, что многие из россиян, назначенных Кремлем отвечать за развитие франко-российских отношений, являются «бывшими» офицерами КГБ, а как говорил Владимир Путин, в этой профессии «бывших» не бывает.

Я приведу всего лишь один пример: Владимир Якунин, который вместе с [французским правым депутатом] Тьерри Мариани возглавляет организацию «Франко-российский диалог». Она была создана президентами Шираком и Путиным для развития бизнес-отношений между двумя странами. Якунин является старым другом Путина, и есть сведения, указывающие на то, что он занимал важный пост в резидентуре КГБ в США (С 1985 по 1991 год экс-глава РЖД работал в постоянном представительстве СССР при ООН в Нью-Йорке; как пишет The New Times, это была важнейшая резидентура КГБ в США. — RFI).

Связи со спецслужбами мы находим и в истории с кредитом, выданным партии Марин Ле Пен Первым чешско-российским банком (ПЧРБ)…

Во главе этого банка стоит молодой человек по имени Роман Попов, а также его тесть Вячеслав Бабусенко, офицер спецслужб. И это не удивительно. Сегодняшняя российская банковская система появилась во времена перестройки: банки росли как грибы после дождя, и создавали их, в основном, люди из КГБ. Для того, чтобы открыть банк, нужно иметь капитал. Капитал тогда предоставлялся, в первую очередь, государством. Поэтому сегодня мы находим «бывших» офицеров КГБ в управляющих советах многих российских банков.

Кредит размером 9 миллионов евро, который Нацфронт получил в ПЧРБ, на сегодняшний день является единственным доказательством финансовой поддержки Кремля. Почему спонсировать именно крайне правых, ведь в вашей книге вы объясняете, что российская власть ищет поддержку и среди других политических сил?

Я не знаю, на каких условиях был выделен этот кредит. Мне кажется важным, чтобы эти условия были обнародованы: идет ли речь действительно о займе или это скрытое финансирование? Очевидно, что сначала информацию об этом кредите пытались скрыть, хотя теоретически ничто не запрещало Нацфронту брать заем в иностранном банке. Согласно французскому законодательству, политической партии запрещено лишь получать зарубежное финансирование. Поэтому подозрительной выглядит тишина, в которой был получен этот кредит. А ведь есть еще дополнительные два миллиона евро, которые были выделены зарегистрированной на Кипре компанией Vernonsia Holdings Limited фирме Cotelec Жан-Мари Ле Пена (по данным издания Mediapart, кипрская Vernonsia Holdings Limited принадлежит бывшему руководителю «ВЭБ Капитала» Юрию Кудимову. — RFI)

Крымский референдум в марте 2014 года противоречил всем нормам международного права, поэтому европейские и международные наблюдательные структуры отказались в нем участвовать. Кто же приехал «наблюдать» за этим голосованием, организованным на территории, оккупированной иностранной армией? Представители крайне правых партий со всей Европы. Эмерик Шопрад, который в то время был членом Национального фронта, также отправился в Крым в качестве «наблюдателя», но официально его поездка была частным визитом. Все это было не более чем уловкой, потому что он тут же стал раздавать комментарии российским официальным СМИ, в которых объяснял, что референдум является абсолютно законным. После этого крымское голосование было одобрено Марин Ле Пен, а Жан-Мари Ле Пен заявил, что Крым всегда был русским.

Не было ли здесь обмена услугами? Деньги в обмен на признание референдума, не соответствующего никаким международным нормам?

Другие подобного рода действия наблюдаются в Европарламенте, где отныне заседает большая делегация Национального фронта, в частности благодаря деньгам, полученным компанией Cotelec. Я отмечаю, что Нацфронт систематически голосует в соответствии с линией Москвы. Например, депутаты Нацфронта голосовали против соглашений об ассоциации c Украиной, так же, как и крайне левые.

Вы объясняете, что каждая из «групп», про которых вы пишете в вашей книге (левые, правые, крайне правые), объединяется вокруг определенных штампов. Что это за штампы?

Ни в коем случае не стоит думать, что сторонники Кремля во Франции все куплены. Люди искренне поддерживают политику российской власти именно благодаря этим штампам. Кремль действительно использует разные клише, в зависимости от того, кто перед ними. Это то, что в рекламе называется «описанием товара», которое меняется в зависимости от целевой группы.

Что касается правых (от крайне правых до республиканцев, а также католиков-традиционалистов), то для них придумали образ святой Руси, хранительницы христианских и семейных ценностей. Достаточно, однако, внимательно посмотреть на статистику, чтобы понять насколько этот образ ложен. Во Франции гораздо больше многодетных семей и государственной помощи многодетным семьям, чем в России — тому есть масса исторических, экономических и социальных причин. Созданный штамп хоть и лжив, но работает. Некоторые католические круги во Франции, которые были шокированы принятием закона об однополых браках (а это аргумент, который был много использован кремлевскими СМИ), увидели в России защитницу «традиционных ценностей». Это термин, который все время использовался.

Для крайне левых, наоборот, до сих пор работают советские штампы. Эти образы, в частности, много используются для того, что происходит на Донбассе: все эти детские пионерские марши, вытаскивание красных флагов и портретов Сталина. Все это сопровождается использованием мифологии, выстроенной вокруг роли СССР во Второй мировой войне: роли, разумеется, реальной и огромной, но гораздо более сложной, чем, та, что демонстрируется.

Для русских эмигрантов первой волны используется образ утраченной родины, незаживающих ран, ностальгия.

Для привлечения союзников во Франции вот уже несколько лет действуют три организации (причем все они появились приблизительно в одно время). Вы подчеркиваете, что каждая из этих организаций тесно связана с российским посольством в Париже.

Да. В первую очередь это касается Координационного совета российских соотечественников во Франции, который напрямую зависит от посольства и там же проводит свои встречи. «Соотечественники» зачастую являются гражданами Франции. Однако Кремль разработал свою теорию, которая была усилена принятыми за последние годы законами: «соотечественниками» могут считаться все те, у кого есть русские предки, и те, кто сохранил с Россией «связь». Например, если у вас есть русская прабабушка и вы ходите в русскую церковь в Париже на улице Дарю. Такое видение «соотечественников» может показаться несколько фольклорным и даже прекрасно-ностальгическим, но именно оно беспокоит соседей России: ведь именно защитой русских и русскоязычного населения (а два этих понятия были осознанно перемешаны) Кремль объясняет свое участие в украинском конфликте. Структура, существующая во Франции, действует куда более безобидно, но именно благодаря мобилизации русской диаспоры и части потомков этой русской диаспоры, Кремль находит поддержку своим действиям в Украине.

Вторая организация — это «Франко-российский диалог», о котором мы уже упомянули, под председательством господина Якунина и господина Мариани. Эта ассоциация занимается укреплением экономических связей между двумя странами. «Франко-российский диалог» крайне активно добивается отмены санкций против России. Они организуют во французском парламенте разного рода конференции против санкций — это политическое лоббирование.

Наконец, третья организация — «Институт демократии и сотрудничества» (IDC), которым руководит Наталья Нарочницкая. Она организует встречи, в которых участвуют россияне, представляющие точку зрения Кремля, и французы, играющие важную роль в распространении этой точки зрения здесь, во Франции. Там собираются бывшие французские офицеры, про-путинские политики и некоторые восьмидесятилетние исследователи. Нарочницкая, которая достаточно заметна во франко- и англоязычных СМИ, проделала огромную работу для того, чтобы добиться влияния во французских правых, католических и монархистских кругах.

В работе, направленной на привлечение различных кругов во Франции, важную роль играют СМИ. Например, о встречах, организованных «Институтом демократии и сотрудничества», рассказывают на российском Первом канале.

Любая страна стремится иметь положительный имидж за границей. Это нормально и логично. Однако здесь речь идет о другом. К примеру, Sputnik (мультимедийная группа, ориентированная на зарубежную аудиторию, входит в МИА «Россия сегодня». — RFI), имеющий огромный бюджет, пришел на смену радиостанции «Голос России», наследницы «Московского радио», советского радиовещания за рубежом. Это те же самые методы, которые адаптируют к интернету.

Что касается контента, то часть его логичным образом посвящена тому, чтобы поддерживать Кремль во всех его начинаниях. Но там так же есть совершенно невообразимые вещи. Когда телеканал Russia Today объясняет вам, что Хиллари Клинтон связана с иллюминатами, это уже за рамками журналистики.

Это тем более позорно, что Россия является великой страной с невероятной культурой и одним из самых красивых языков в мире. Однако этот идеологический хлам нравится на Западе тем, кто увлекается теориями заговора. Методы, используемые сегодня, были разработаны советскими пропагандистами и преподавались на факультетах журналистики. Главная задача — ошарашить читателя настолько, чтобы заставить его перестать мыслить критически. И именно поэтому мы не можем говорить о стратегии soft power или стратегии распространения позитивной информации о России. Речь идет о пропаганде и манипуляциях.

Вы упомянули о французских интеллектуалах, которые во времена СССР транслировали просоветские идеи. Какую роль играют публичные интеллектуалы и общественные деятели сегодня?

Когда я писала эту книгу, то поняла, что интеллектуалов, поддерживающих сегодня Кремль, во Франции совсем немного. Это стало для меня приятным сюрпризом. И это не сравнимо с тем, что было в 1930-х или даже в 1970-х годах. В основном, это очень пожилые люди, и их мало. Здесь больше нет Арагонов и Элюаров, которые бы поддерживали российскую власть.

Да, был цирк с Депардье, который вовсю использовала пропаганда. Но это все. Пропаганда больше не работает среди писателей и художников. Возможно, как раз потому, что она так хорошо работала в советскую эпоху, и общественные деятели поняли, что они тоже в каком-то смысле помогали покрывать репрессии.

Я даже больше скажу: эта пропаганда не работает среди французов в целом. Если вы посмотрите статистику, то увидите, что 85% французов имеют скорее негативное мнение о российских властях и Владимире Путине. Однако эта пропаганда очень эффективна в политических кругах, например, в Европарламенте.

Как вы объясняете тот факт, что это распространяется на все политические круги: крайне правых, правых, крайне левых и т.д.?

Это не распространяется на все политические круги. Остаются центристы, право-центристы и лево-центристы, которые не реагируют на дискурс Кремля. Президент Олланд выкручивался как мог, но, в конце концов, отказался поставлять Москве «Мистрали». У него довольно четкая позиция по вопросу прав человека. Он абсолютно прав, когда говорит, что Франции хотелось бы иметь хорошие отношения с Россией, но сейчас это трудно. Французские «зеленые» также активны в защите гражданских и политических свобод в России. Ален Жюппе (правый французский политик, экс-премьер-министр и кандидат на праймериз «Республиканцев» в 2016 году. — RFI) высказывается против «кремлинофилии» некоторых правых кругов.

Однако среди сторонников действующей российской власти оказались люди, про которых можно было бы подумать, что они занимают противоположные позиции. Это крайне правые и крайне левые. Их сближают некоторые общие позиции, в частности, неприятие Евросоюза и антиамериканизм. Этот дискурс есть и у Жан-Люка Меланшона, и у Марин Ле Пен, и у «державников», от Николя Дюпонт-Эньяна до Жан-Пьера Шевенмана. Они выступают против НАТО, называют себя последователями де Голля, а иногда даже Солженицына, что в обоих случаях является заблуждением.

Я думаю, что мы должны перестать мыслить в категориях «крайне правый» и «крайне левый». Если отталкиваться от позиций политиков по тому или иному вопросу, то выясняется, что люди, которые когда-то считались политическими противниками, на самом деле идейно близки.

Кроме того, мне кажется, что миллионы, полученные Марин Ле Пен, имеют свое очарование и прельщают некоторых политиков. Их мало волнует тот факт, что российское население, которому могли бы пригодиться эти деньги, становится все беднее.

Думаете ли вы, что у Кремля есть разработанная стратегия, глобальное видение развития таких сетей влияния, или они действуют по обстоятельствам?

Трудно сказать. Один российский журналист, с которым мы недавно обсуждали Украину, сказал мне: «Путин не вникает в детали, он ставит цели, а потом уже люди на месте должны их достигать». По его словам, Путин решил, что ему нужна западная поддержка действий России в Украине, и ему все равно, придет она от крайне правых или от крайне левых. Как бы то ни было, во многих европейских странах мы наблюдаем одни и те же методы поиска союзников, на которых может опереться Кремль, в том числе для того, чтобы сместить неподходящих европейских руководителей.

Какова, по-вашему, конечная цель Кремля?

Кремль хочет усилить свое влияние. Для этого российские руководители пытаются расколоть Евросоюз. Они исходят из принципа, что проще договариваться по отдельности с некоторыми из 28 стран, чем с 28 вместе, выступающими единым блоком. Эта политика раскола ведется уже давно, будь то вопросы газовой политики или внешней политики. И, конечно, главным собеседником России остаются США — Россия всегда сравнивала себя с США и пыталась утвердиться по отношению к этой стране. 

Я считаю, что смысл существования этих сетей заключен именно в том, чтобы ослабить Евросоюз, отдалить его от США и таким образом придать России больший вес. Однако достаточно посмотреть на состояние российской экономики в цифрах, чтобы понять пределы «российского могущества».