Перейти к основному контенту

Старики тут на месте

Чуть-чуть, совсем чуть-чуть осталось до того момента, как Алехандро Гонсалес Иньяриту, президент нынешнего основного жюри Каннского фестиваля, печально и торжественно скажет со сцены Grand Teatre Lumier: «72-й Каннский фестиваль закрыт». Публика останется смотреть фильм, после фильма обладатели приглашений отправятся отмечать конец каннского сюжета и спорить о правомерности-неправомерности наград, журналисты побредут строчить итоговые тексты. В этих текстах, как всегда, будет такой разброс мнений — от «лучший фестиваль за все годы» до «руководство и отборщиков — под суд!», что поневоле подумаешь: а не на разных ли фестивалях были авторы все эти десять дней?

Перед открытием 72-го Каннского кинофестиваля
Перед открытием 72-го Каннского кинофестиваля REUTERS/Eric Gaillard
Реклама
08:26

Старики тут на месте: Екатерина Барабаш о Каннском кинофестивале

Екатерина Барабаш

Два года как должность директора Каннского фестиваля вместо ушедшего на пенсию Жиля Жакоба занял Тьерри Фремо. В прошлом году, в начале его руководства фестивалем, никаких особых перемен никто не заметил. Фестиваль как фестиваль. Были и восторг, и разочарование. Правда, журналисты остались немного недовольны — теперь им надлежало смотреть фильмы на пресс-показах после официальной премьеры. В лучшем случае — одновременно. В этом почувствовалось легкое поражение в правах — все годы пресс-показы случались до официальной премьеры, и к моменту, когда публика примется обсуждать и пережевывать увиденное — рецензии были готовы. Оказалось, что именно это и не устраивает руководство фестиваля. Журналисты часто не считали нужным подождать до официального показа и выстреливали рецензиями раньше положенного. Как объяснило руководство, это порой сильно расстраивает авторов фильма, и они поднимаются на красную лестницу как на Голгофу. Всерьез относиться к этому объяснению трудно — иначе журналистов вообще надо запретить как класс, как профессию, а всем нам уйти в подполье. Но худо-бедно привыкли.

В этом году нам существенно поменяли структуру расписания показов, и вдруг оказалось, что давно можно было сделать так, чтобы мы не подрывались в семь утра на первый просмотр после того, как накануне к часу ночи добрели до дома после последнего. Добавили количество сеансов, в некоторые залы стали давать приоритет людям с бейджем «пресса», и стало как-то свободнее дышать, и не падаешь к середине дня от недосыпа, и очереди на фильмы, кажется, стали чуть короче. За это новому директору спасибо.

Директор Каннского фестиваля Тьерри Фремо
Директор Каннского фестиваля Тьерри Фремо REUTERS/Regis Duvignau

Теперь о невеселом. Конечно, тех, кто похвалит конкурс, окажется не меньше, чем тех, кто его раскритикует. Это нормально, и так бывает почти всегда. Но поверьте — не было еще никогда, чтобы под конец Каннского фестиваля на вопрос «Кто твой фаворит?» пришлось бы пожимать плечами. Вот ей-богу — будь моя воля — создала бы прецедент, не вручала бы никому «пальму». По крайней мере на данный момент. «Пальма» любому из уже отсмотренных конкурсных фильмов будет означать изрядную девальвацию награды. Планка, заданная несколько десятилетий назад фильмами Антониони, Олтмена, Шлендорфа, Вайды и многих, многих других, большинства из которых уже, увы, нет с нами, не должна снижаться от того, что мировое кино в кризисе.

Нынешний Каннский фестиваль явил нам сомнительное развлечение — смотреть фильмы, большинство из которых могли бы с успехом украсить максимум Московский фестиваль. А некоторые картины даже на ММКФ смотрелись бы ну, мягко говоря, странно и, кроме удивления — «почему это здесь и кому это было нужно?» — не вызвали бы.

Изабель Юппер на Каннском кинофестивале
Изабель Юппер на Каннском кинофестивале REUTERS/Regis Duvignau

Вот, скажем, конкурсный фильм Айры Сакса «Семейный отдых» (в оригинале — «Frankie» — по имени главной героини). Каким шантажом, угрозами или добрыми уговорами заставили Фремо взять в конкурс эту картину? Только потому, что там любимица Франции Изабель Юппер? Но она снимается без продыху, и наверняка в ее обновленном арсенале есть работы и получше. По сюжету стареющая актриса, которой предстоит через пару месяцев уйти на тот свет из-за онкологии, собирает на своей вилле в Португалии все свое красочное непутевое семейство, включая бывшего мужа, ныне любителя юных особ мужского пола. Все вместе и порознь они ходят по дорожкам, время от времени пускаясь в неуместные откровенные разговоры, которые, кажется, приближают конец героини еще больше. Похоже, автор недавно прочитал Чехова и решил посадить свой киношный вишневый сад, не учтя, что чеховские пьесы — это не только беседы на террасе.

Бессмысленность как вирус в этом году поразила и более крепкие умы. Корнелиу Порумбойю, один из самых ярких режиссеров румынской новой волны, автор упоительно смешного и драматического фильма «12:08 к востоку от Бухареста», одного из тех, кто положил начало новому румынскому кино, снял неплохое, даже, можно сказать, милое кино «Свистуны» — криминальную трагикомедию о продажных полицейских, удачливых и не очень бандитах и о том, как птичий язык помогает гангстерам всего мира держаться вместе. При желании в этой прелестной фенечке можно найти и тревожный подтекст — мол, все вокруг зло, государство — импотент, полиция — бандиты, а круговорот зла в природе — единственное, что еще держит мир. А фильм — до слез проходной, словно снимал не восхитительный Порумбойю, хотя там и масса очень симпатичных и остроумных шуточек, рассчитанных на синефилов, но на поверку слишком простеньких.

Корнелиу Порумбойю, один из самых ярких режиссеров румынской новой волны, привез в Канны фильм «Свистуны»
Корнелиу Порумбойю, один из самых ярких режиссеров румынской новой волны, привез в Канны фильм «Свистуны» REUTERS/Jean-Paul Pelissier

Намерение — похвальное, исполнение — не на высоте. Это касается многих фильмов нынешних Канн. Вот, скажем, братья Дарденн и их «Юный Ахмед».

Из названия ясно, что речь пойдет об одной из самых наболевших и безысходных европейских проблем. Герой картины, 13-летний Ахмед, живущий в бельгийском городке, потихоньку с помощью местного имама готовится к путешествию в рай. Имам обещает мальчишке вечное блаженство, но он должен стать настоящим мусульманином. Ахмед старается вовсю — молится, когда полагается, с немусульманскими девочками не целуется и яростно осуждает учительницу-мусульманку за ее бойфренда-еврея. Цепь трагических событий, случившихся из-за радикализма Ахмеда, должны поставить перед ним немало вопросов, но поставили ли — так и осталось непонятно. Дарденн — несомненные классики, но и классика устаревает. То, что двадцать лет назад казалось прорывом, теперь — рутина. Что касается темы мигрантов — то сейчас едва ли не каждый второй европейский фильм поднимает эту проблему, и уже мало зафиксировать тему — нужны новые «вливания», новые повороты. Почему-то прекрасные Дарденн этого не хотят замечать.

Трейлер фильма «Юный Ахмед» (на французском языке)

Отчасти это относится и к Кену Лоучу, тоже здешнему любимцу и аксакалу, одному из пяти режиссеров — двукратных обладателей «Золотой пальмовой ветви». Его фильм «Простите, мы вас не застали», представленный в нынешнем конкурсе, — простая, как дважды два, история. Глава семьи — сотрудник фирмы доставки, жена — социальный работник, сын — трудный подросток, дочь — маленькая и нервная. Денег фатально нет, как нет надежд на просвет. Кредиты, жестокие работодатели, общество потребления, давно начавшее потреблять самое себя. Как всегда, Лоуч снимает крепкое социальное кино, в центре которого — обиженные государством маленькие красивые люди. Актеры у Лоуча традиционно органичны до документальности, и каркас фильма кажется очень крепким. Но та же проблема, что и у Дарденнов, — нет нового поворота, нового ракурса, той необходимой точки, с которой старая проблема видится по-новому. С другой стороны — разве это не благородно — лишний (или не лишний?) раз напомнить о том, что под внешним общим благополучием беспрестанно текут чьи-то слезы? О том, что каждый заслуживает если не счастья, то хотя бы надежды на него, а жизнь только тем и занята, что убивает надежды?

Кадр из фильма «Незаметная жизнь» Терренса Малика
Кадр из фильма «Незаметная жизнь» Терренса Малика © UGC Distribution

У Терренса Малика, еще одного несомненного классика, и его фильма «Незаметная жизнь» тоже сильнейший гуманистический замах. Фильм об австрийском крестьянине Франце Егерштеттере, отказавшемся служить вермахту и за это казненного, снят со всеми приметами большого стиля. Тут и бесконечная торжественная музыка, и сверкающая снежными вершинами альпийская красота, и счастливые пейзане (почему-то в джинсовых одеждах), весело творящие крестьянский труд, и евангельские аллюзии. Но назойливая дидактика — «смотрите как надо правильно жить!» — мешает сосредоточиться на силе человеческого духа, как того требует от зрителя строгий Малик.

И все же, все же, все же… Именно старики — Лоуч, Малик, братья Дарденн (впрочем, последние пока еще только приближаются к солидному возрасту) — не дают забыть о том, что кино — не просто набор приемов, что задача искусства — усмирять зло. Пусть у них уже хуже получается, но не надо забывать, что Там нас будут судить по намерениям, похохатывая над нашим земным «благими намерениями дорога в ад вымощена». И ни у кого не поднимется рука бросить камень в уходящую натуру.

РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI

Скачайте приложение RFI и следите за международными новостями

Поделиться :
Страница не найдена

Запрошенный вами контент более не доступен или не существует.