Кино, политика и гигиена на Берлинском фестивале
Все-таки фильм открытия — всегда проблема. Даже крупные фестивали вроде Берлинале умудряются впихнуть в первый день что-то несообразное. В этом году Берлинский фестиваль переплюнул, кажется, всех, выставив фильмом открытия картину Лоне Шерфиг «Доброта незнакомцев».
Опубликовано: Отредактировано:
Слушать - 11:10
Кино, политика и гигиена на Берлинском фестивале
Шерфиг, которую, кстати, открыл именно Берлинский фестиваль, снимала очень крепкие мелодрамы — скажем, «Итальянский для начинающих». Но если «Итальянский» был мелодрамой, замешенной на реальных проблемах реальных людей, попавших в трудную ситуацию и пытающихся из нее выпутаться с достоинством, то «Доброта незнакомцев» пытается освоить функции слезодавильной машины, но даже в этом не преуспевает.
По сюжету молодая женщина сбегает от злобного мужа-полицейского. У нее двое детей — 15 и 5 лет, неплохая машина и полное отсутствие мозгов. Со всем этим богатством она рванет в Нью-Йорк, прямехонько на Манхэттен, в поисках свободной жизни. Зои Казан, играющая героиню исключительно овечьим взглядом, пересекается с менеджером гостиницы «Зимний дворец», которого играет полубрутальный Тахар Рахим, известный публике в основном по фильму «Пророк» Жака Одьяра. Надо ли говорить, что у женщины с глазами овцы все утрясется, менеджер окажется лучше, чем поначалу его пытались показать, а еще один персонаж — практически святая благотворительница в исполнении Андреа Райнсборо — всех приголубит, спасет, примирит и отправит в рай на земле.
Но это еще не все. Гостиницу «Зимний дворец» держит человек по имени Timofey — русский эмигрант с кошмарным акцентом и вечной книгой под мышкой. В ресторане гостиницы резвятся балалаечники, безголосые певцы поют со сцены какую-то пошлятину на мотивы Тома Уэйтса, тут кормят икрой из тазов и вспоминают Брежнева, а женщин невпопад то и дело называют «бабУшка». Философ-пофигист Тимофей тоже включается в соревнование по доброте, и это единственное светлое пятно в фильме.
Но если Шерфиг уверена, что «на свете живут добрые и хорошие люди» (помните — был такой фильм у нашего Дмитрия Астрахана, примерно о том же), то немецкий турок Фатих Акин, тоже, кстати, открытый именно Берлинским фестивалем, наоборот убежден, что люди не только дрянные, но и были всегда такими. По крайней мере немцы.
Немец в первом поколении, рожденный от родителей-турок, попытался расквитаться с немецкой нацией в своем новом фильме «Золотая перчатка». В название фильма вынесено название гамбургского кабака, прибежища престарелых проституток и некоторых постоянных представителей окрестного населения. Сразу вспомнился Сергей Лозница с его тягой к отвратительным лицам. Но самый отвратительный тут — главный герой Фриц Гонка, урод с перекошенным лицом и заячьей губой, непропорционально огромным носом и походкой недрессированной гориллы. Фриц — маньяк. Он приглашает к себе, в крохотную замусоренную квартиру, старых проституток, пытается ими овладеть, а когда терпит неудачу, с удовольствием убивает их, расчленяет, часть выбрасывает в ближайший мусорный бак, а часть запихивает в маленькую кладовку. Когда очередная приглашенная проститутка зажимает нос от кошмарного запаха, герой объясняет, что это его соседи снизу готовят что-то непотребное. К этим соседям, кстати сказать, и протечет в один прекрасный момент кровь невинно убиенных, тогда-то Фрица и схватят. История это реальная, в Гамбурге в 70-е действительно орудовал такой персонаж, о нем потом писатель Хайнс Штрунк написал одноименный роман, который впоследствии и стал основой для сценария.
Трейлер фильма «Золотая перчатка» Фатиха Акина
Режиссер сделал все что мог. Он максимально поработал с актерами. Особенно хороши старые проститутки — несчастные измученные женщины с тяжелым прошлым, невеселым настоящим, никаким будущим и босховскими лицами. Впрочем, у мужчин лица тоже босховские, и они — главные в этом фильме. Акин явно хочет наследовать Райнеру Вернеру Фассбиндеру, который препарировал горячее тело современной ему Германии 70-х холодными хирургическими инструментами художника. Акин очень старается сделать то же — его главный герой не просто часть немецкого общества, не просто плоть от плоти — он тот нарыв, что непременно вскочит на теле, ничего не знающем о гигиене.
Режиссерский замысел — сделать остросоциальную пародию на черную комедию-хоррор — воплощен Акином очень аккуратно и профессионально, но за этой аккуратностью слышны стоны страдания. Режиссеру трудно. Это не его территория. Он очень старается — мол, чем я хуже Фассбиндера? — но Фассбиндер откуда-то из вечности только насмешливо ухмыляется.
А многие на Берлинале поухмылялись и над новым фильмом Агнешки Холланд «Мистер Джонс». Традиционная, несколько нафталиновая манера режиссуры сейчас действительно кажется позавчерашним днем. Но соображения моды в искусстве не актуальны — когда-то и «олдскульное» ныне кино казалось новаторским.
Рассказ о путешествии английского журналиста Гарета Джонса в Советский Союз в начале 30-х и его доклад, несмотря на угрозы со стороны сталинских спецслужб, об увиденном Голодоморе вместе со своей и правда скучноватой традиционностью оказался во многом актуальнее всех конкурсных фильмов нынешнего Берлинале. Главная тема «Мистера Джонса» — даже не ужасы Голодомора, который здесь, откровенно говоря, показан с изрядной долей клюквы, а позорное пресмыкательство Европы перед Сталиным, ее нежелание идти на конфронтацию с опасным соседом, который между тем уже начал свои смертельные эксперименты со страной. Большой террор, еще, впрочем, не достигший своей кульминации, уже «шагал по стране», все дороги в Украине были перекрыты войсками, и деревни вымирали целиком, а западная пресса бодро расписывала преимущества советской жизни.
Холланд показывает, как сегодняшняя ситуация с международным отношением к России, развязавшей по миру не одну войну, — не случайность, а закономерное продолжение западной политики. Если кто-то захочет возразить, что, дескать, искусство и политика не должны идти рука об руку, решусь возразить: они не только идут — они обязаны идти рука об руку, и более того — не могут друг без друга. Только кто-то, как Агнешка Холланд, разворачивает свои политические взгляды как знамя, а кто-то — как тот же Акин, например, — прячет их под более искусной маской киноязыка.
Даже лучший на сегодняшний день фильм основного конкурса — «Яйцо» китайского режиссера Вань Цюаньяня, снятый в Монголии и про Монголию, — при внешней подчеркнутой отстраненности от любой актуальной тематики несет в себе размышления и о дне сегодняшнем. Герои фильма — одинокая кочевница из бескрайней степи, ее кавалер и молоденький милиционер, поставленный сторожить непонятный труп до приезда оперативников. И роскошный двугорбый верблюд, спутник, помощник и единственный друг героини, невозмутимый, как сфинкс, и верный, как Мухтар. Еще есть огромное степное звездное небо над головой — такое же вечное, как нравственный закон внутри нас. Казалось бы, политика и верблюд — две вещи несовместные, но даже через этот упоительный рассказ о странных отношениях странных людей под небом, об их несомненной крепчайшей связи с космосом и со степью как его обязательной частью прорывается невеселое сопоставление вечной силы природы и слабости цивилизации, пытающейся ее подмять под себя. Коррупция, бардак, обман — этим живет человек. И он в этом космосе — чужой. Вань Цюаньянь уже получал в Берлине «Золотого медведя» за фильм о Внутренней Монголии «Свадьба Туи», и пока нет причин не получить ему «золото» еще раз.
Российских фильмов на нынешнем Берлинале два — «Кислота» Александра Горчилина в программе «Панорама» и «Мальчик русский» Александра Золотухина в «Форуме». «Кислоту» в России уже видели, а «Мальчик», хоть и «русский», пока показан только в Берлине.
Трейлер фильма «Кислота»
Золотухин — молодой режиссер, ученик Александра Сокурова. Русский мальчик — это молоденький Алексей, в 1914 году призванный на фронт. Он по-щенячьи радуется, что будет убивать немцев, интересуется, сколько их надо убить, чтобы получить орден, но в первом же бою в результате газовой атаки теряет зрение. Его оставляют при лазарете «слухачом» — с помощью специального приспособления он целыми днями улавливает звук приближающегося аэроплана. Характерная сокуровская сепия делает прямой отсыл к хронике тех времен, а документальная дотошность, с какой воспроизведена на экране война, дает ощутимый эффект присутствия и даже напоминает фильм Питера Джексона «Они никогда не станут старше», где он раскрасил и озвучил хронику Первой мировой.
Сцены из 1914-го перемежаются сценами репетиции оркестра, играющего Третий концерт для фортепиано с оркестром и Симфонические танцы Рахманинова. Когда камера вновь возвращается на фронт, за кадром продолжатся репетиция. Мы слышим указания дирижера — «вот с этого места еще раз», а в голове вертится «можем повторить».
Антивоенная живопись, к которой у Сокурова всегда был повышенный интерес, переданный и его ученику, мягкая, заретушированная, без кровавых подробностей, словно обретает обостренный слух, как герой фильма, а музыканты, играющие музыкальное сопровождение, наоборот — изучают историю через живопись войны. У живописи есть уши, у музыки есть глаза. В руках режиссера подлость войны словно становится еще более выпуклой на фоне чистоты музыки. И хотя идеального симбиоза музыки и войны молодому режиссеру все-таки не удалось добиться, и порой репетиция оркестра выпадает из общей канвы, фильм попадает в цель — невозможность, монструозность войны, нарисованной желто-серой акварелью, усугубляется тревожным Рахманиновым.
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться