Станислав Говорухин и кино морального спокойствия

В последнее время уход всякого заметного человека, так или иначе связавшего себя с нынешней властью, вызывает ссоры «до полной гибели всерьез». Тут же появляется стройный хор посмертных обличителей, которому не терпится пропеть проклятья умершему прямо сейчас, не дожидаясь похорон, словно надеются, что покойник их услышит и уйдет в могилу с чувством глубокого сожаления о содеянном.

Станислав Говорухин Wikimedia Commons/A.Savin

08:53

Станислав Говорухин и кино морального спокойствия

Екатерина Барабаш

Станислав Говорухин, ушедший 14 июня, вот уже почти целую неделю лидирует по части горячих дискуссий вокруг его персоны. Вообще с развитием технологий смерть перестала быть чем-то сакральным. Свежепреставленный, как выяснилось в последнее время, имеет те же права и обязанности, что и живой. Даже, пожалуй, обязанностей у него побольше, чем у живого — он должен быть практически святым, чтобы в день смерти его не погнали из мира живых с проклятиями в спину. Знаменитая максима Хилона Спартанского «О мертвых либо хорошо, либо ничего» чудесным образом дополнилась словами «кроме правды». Под это дело многим снесло крышу от ощущения собственной правоты и смелости, особо непримиримые приняли позу обличителей и принялись резать правду-матку.

Если уж ушли в лирическое отступление, давайте дойдем до конца, прежде чем вернуться. Насчет Хилона Спартанского. Как поведал миру Диоген Лаэртский, Хилону принадлежит немало наставлений по части пристойного поведения. Например, таких: «Сдерживай язык, особенно в застолье», «Не злословь о ближнем, чтобы не услышать такого, чему сам не порадуешься», «Не грозись: это дело бабье», «К друзьям спеши проворнее в несчастье, чем в счастье», «Брак справляй без пышности», «Мертвых не хули», «Старость чти», «Береги себя сам», «Лучше потеря, чем дурная прибыль: от одной горе на раз, от другой навсегда», «Чужой беде не смейся». «Мертвых не хули» впоследствии при переводах трансформировалось в известное «О мертвых либо хорошо, либо ничего». Потом Диогена перевели на латынь — это сделал средневековый богослов Амброджо Траверсари, и изречение Хилона стало звучать как «De mortuis aut bene aut nihil» или — как вариант — «De mortuis nihil nisi bonum». Все это одинаково по смыслу — «Не говори о мертвых плохо», или «Мертвых не хули». О правде здесь нет ни слова, и это понятно — во-первых, смысл наставления Хилона сводится исключительно к правилам поведения, а не к запрету суждений о делах умерших людей вообще. Во-вторых, это добавление «кроме правды» вообще бессмысленно, так как по этой логике получается, что на живых клеветать допустимо.

С вами был экскурсовод по историческим и лирическим отступлениям, а теперь вернемся к Говорухину.

Станислав Сергеевич был фигурой противоречивой. Режиссером он был не слишком крупным, мягко говоря, и, скорее всего, так бы и остался в первом ряду второго эшелона, если бы ему не повезло снять «Место встречи изменить нельзя» — фильм, в общем, довольно средний, но за счет участия Высоцкого — в первую очередь — плюс некоторых хороших актеров вроде Джигарханяна, Юрского, Павлова, Белявского, сносного детективного сюжета, ставший хитом даже вопреки ужасному Конкину. Но главное тут то, что это был ТЕЛЕфильм, а значит, с учетом перечисленных плюсов, был обречен на популярность.

Конечно, кому как, но мне, например, из всех работ Говорухина больше всего по душе его актерская работа в фильме Сергея Соловьева «Асса» — надменный, циничный, обаятельный, ранимый. Говорухин был примерно таким же и в жизни, поэтому на всякий случай поработал над имиджем, сделав из себя персонажа с трубкой и в модных пиджаках. С этой же трубкой он примкнул к «Единой России» — думаю, что все из-за той же ранимости. Ему не давало покоя молодое нарождающееся кино, которое было свежее, тоньше, смелее, ярче всего, что делалось до сих пор. Он попросту его не понимал и ревновал, понимая свою уязвимость перед новым поколением. Поэтому он принялся его шельмовать как мог и для простоты маневра примкнул к властям предержащим.

Он сделал немало вредного, будучи председателем думского комитета по культуре, но я уверена, что он не заслужил тех отравленных стрел, которые ему, уже ушедшему, вслед побросали любители «правды». Станислав Сергеевич не был властителем дум, он не вершил судеб, и в его окружении можно легко найти множество людей куда более влиятельных и использующих эту влиятельность во вред искусству и обществу. Он был скорее пассивным соглашателем, порой вынужденным проявлять правильную политическую позицию.

Тем не менее, несмотря на неочевидность режиссерского размаха Станислава Сергеевича, несмотря на не всегда адекватные высказывания про современное кино, про культуру, про политику, в его творчестве было то, от чего многие режиссеры бегут, как от огня. У него всегда был, что называется, второй план. По крайней мере он всегда его задумывал, а всегда ли получалось — другой вопрос. А там, где он выступал как открытый публицист, вроде фильмов «Так жить нельзя» и «Россия, которую мы потеряли» — по нынешним временам наивным, а тогда — острым и гневным, Говорухин был полемичен, задорен и достаточно отважен. Уже и потом, когда его политические взгляды поменялись, он продолжал снимать кино, в котором пытался осмыслить прошлое. Это и «Не хлебом единым» по роману Владимира Дудинцева, и печальный «Конец прекрасной эпохи» по произведениям Сергея Довлатова, это сценарий к фильму «9 рота» об афганской войне. Правда, после перестроечных искренних киноманифестов его энтузиазм заметно сник.

Но ему всегда было не все равно. Он ругался с недругами по искусству так же яростно и искренно, как они критиковали его поздние фильмы. Сейчас художникам все больше и больше все равно. И чем дальше — тем больше.

В этом году на «Кинотавре» впервые за много лет прошел отдельный конкурс дебютов. Дебюты были разные — и совсем никудышные, исключительно для полноты картины, и талантливые. Но только один фильм — он же победитель, «Кислота» Александра Горчилина — берется за какое-никакое осмысление большой проблемы, не боясь запутаться или сказать что-то не то. Осмысление, правда, довольно робкое, хоть и исполнено изящно и экспрессивно. А робкое — потому что речь в фильме идет все-таки о вечных проблемах в отношениях между поколениями, только с поправкой на время. Сегодняшний день здесь виден лишь по внешним признакам, но конфликт можно перенести в любое время — суть останется.

Если посмотреть опубликованный на днях список фильмов, которым в этом году министерство культуры выделяет деньги, можно обнаружить, что сегодняшние наши проблемы никому не нужны. Если не считать, конечно, спортивных достижений, фильмов о которых будет много. Мы беспроблемные люди, живем в беспроблемной стране, в беспроблемное время. Среди фильмов, получивших госдотации, кроме фильмов про спорт, будут картины про войну, будет фильм про Елизавету Глинку, а Андрей Кончаловский собирается снимать фильм про трагические события в Новочеркасске в 1962 году. Как всегда, получит государственные деньги дурацкая комедия — на сей раз это будет «Бабушка легкого поведения-2». Нам предстоит увидеть мистические путешествия, продолжение бесконечных «Гардемаринов» и фильм об эпидемии холеры в Одессе в 1970 году. Будет много-много всего, не будет только одного — актуальных, животрепещущих, беспокойных, препарирующих сегодняшнюю реальность без оглядки на бессонную цензуру. Впрочем, даже с оглядкой ничего такого не будет. «Кино морального беспокойства», как назвали когда-то польское кино 70-х, нам не грозит. Судя по описанию предстоящих фильмов, даже эзопов язык не в чести. Вдруг прочитают между строк — как бы чего не вышло.

А ведь еще не так давно, буквально десять лет назад, почти родилось то, что у поляков назвали «кино морального беспокойства». И принесли его в наш кинематограф молодые — Борис Хлебников, Алексей Попогребский, Алексей Герман-младший, Андрей Звягинцев, Василий Сигарев, Петр Буслов. И именно на них десять лет назад на «Кинотавре» ополчился Говорухин, назвав их фильмы недопустимой чернухой. А молодые всего лишь хотели говорить о настоящих, а не выдуманных, и сегодняшних, а не вчерашних проблемах. А сейчас — Говорухина больше нет, молодые замолчали. Баланс и равновесие. Но от них хочется плакать и смотреть то кино, на которое десять лет назад обрушился Станислав Говорухин.