«Франц» и Кафка

Фильм французского режиссера Франсуа Озона «Франц» был показан на Венецианском фестивале в субботу, 3 сентября. Это первая французская картина венецианского конкурса этого года. О «Франце» и других ярких работах Венецианского фестиваля в материале Екатерины Барабаш.

Франсуа Озон (в центре) со своими актерами в Венеции REUTERS/Alessandro Bianchi

Когда-то Франсуа Озон начинал как возмутитель спокойствия – его ранние фильмы «Крысятник», «Криминальные любовники», «Капли дождя на раскаленных скалах» — казались изящным эпатажем на темы имени Зигмунда Фрейда. Если бы Фрейд видел картины Озона, он бы его непременно погладил по головке. Прошло время, Озон уже вырос, заматерел, увлекся темами более глобального характера, однако мальчишеского бахвальства собственной непохожестью на других не утратил. Наверное, отчасти в этом – изюминка его нового фильма «Франц», показанного в конкурсе нынешнего Венецианского фестиваля.

«Франц», снятый в Германии и с немецкими актерами, – экранизации пьесы французского драматурга Мориса Ростана «Человек, которого я убил». В 1932 году эту пьесу экранизировал Эрнст Любич, дав фильму название «Недопетая колыбельная». По сюжету пьесы, вскоре после Первой мировой войны в Германию приезжает молодой француз – он ищет семью убитого им на фронте немца, Франца, чтобы попросить прощения, и в результате влюбляется в невесту своей жертвы, Анну. Девушка отвечает взаимностью, и зрителя ждет почти хэппи-энд. Озон, взяв за основу пьесу Ростана, не захотел ставить точку там, где ее поставил драматург и позже – Любич. Не будем выдавать сюжетные секреты, но Озон начисто отверг благостную идею всеобщего прощения и мирного счастливого сосуществования убийцы и его жертвы. По мнению режиссера, ни о каком мире речи идти не может – война калечит без надежд на излечение. И сколько бы лет ни прошло, убийца все равно останется убийцей, а жертва – жертвой.

Мощный пацифистский пафос Озон облекает в мелодраматическую форму, сопровождая повествование своими излюбленными выпадами на грани китча. Иногда кажется, что он просто не в силах отказаться от эпатажа даже когда ему очень этого хочется. Озон то и дело возвращается к своему прошлому статусу enfant terrible, играя со зрителем, заманивая его то условными рюшечками, то ложными ходами, ведущими в тупик. Поскольку большинство наверняка не видели фильма Любича и не читали пьесу Ростана, зритель долгое время пребывает в уверенности, что ему сейчас расскажут неожиданную историю о тайных пристрастиях убитого немца. Когда в доме родителей убитого появляется нежный молодой француз с тонкими усиками и объявляет, что он – давний и тайный друг их сына, зритель ждет рассказа о темной стороне жизни Франца. И будет разочарован – Озон уже миновал этап, когда довольствовался стандартным эпатажем. Вот немного пошутить – это по-озоновски. Поэтому, дав зрителю потереть ладошки в предвкушении рассказа о тайной страсти незнакомого героя, Озон резко уводит сюжет в сторону серьезного пацифистского произведения.

«Франц» – черно-белое кино, но когда герой предается романтическим воспоминаниям, экран расцветает. Только потом, когда воспоминания оказываются ложью, понимаешь, что у Озона цвет – признак лжи. Как в жизни. А сама жизнь, настоящая, правдивая – черно-белая. И в этой черно-белой жизни нет ни справедливости, ни возмездия. Главная героиня фильма, молоденькая Анна, невеста убитого Франца, как и в конечном итоге его обманутые родители, так и остаются ни с чем, обреченные страдать по сыну и жениху в своей маленькой квартирке. Зато у убийцы, француза Адриена, жизнь довольно быстро налаживается – он богат, любим и благополучен. Похоже, бог тоже умер на той страшной войне.

Озон, который славится своим умением работать с актерами, в новом своем фильме с ними внимателен и жесток одновременно – большинство сцен снято на крупных планах. Сюжет построен на ложных посылах – сначала Адриен обманывает невесту и родителей Франца относительно своей роли в жизни их сына и жениха, потом, узнав правду, продолжает обманывать родителей Франца Анна, по-прежнему выдавая Адриена за друга их сына и заставив полюбить его, так и не узнав, что он – убийца их единственного дитяти. Режиссеру особенно интересно, как герои, а вслед за героями – актеры – справляются со всей этой вереницей лжи. Надо сказать, справляются отменно, особенно совсем молоденькая немецкая актриса Паула Бир.

Нынешний Венецианский фестиваль очень неоднороден – тут и откровенно неинтересное кино для домохозяек вроде «Света в океане» Дерека Сиенфрэгса, примечательный, впрочем, превосходным актерским дуэтом Майкла Фассбендера и Алисии Викандер. Или странного кафкианского хоррора из жизни Дикого Запада – «Сера» Мартина Кулховена о девушке, которую до конца ее недолгой жизни преследует отец – сексуальный и религиозный маньяк. Есть и многопластовые, многослойные работы, отмеченные сильным гуманистическим зарядом – вроде того же «Франца» или «Прибытия» Дени Вильнева, научно-фантастической картине о необходимости уметь договариваться с непохожими на нас.

Необычайно сильную картину – «Сафари» – снял Ульрих Зайдль, попытавшийся в этой документальной работе понять психологию тех вполне милых людей, для которых убийство животных – радость и праздник. «Ночные животные» Тома Форда (которые для российского проката почему-то умудрились перевести как «Под покровом ночи»), второй фильм известного художника-дизайнера, оказался зрелой картиной о человеческих ошибках, о слабости сильных и силе слабых, при этом с интересным драматургическим построением, когда герои словно читают роман о самих себе и с помощью этого романа начинают постепенно узнавать самих себя.

Словом, у Андрея Кончаловского, чей фильм «Рай» покажут одним из последних в конкурсе, оппоненты разношерстные. Неожиданности будут наверняка.