Начало Второй мировой: дата, спрятанная в шкафу белорусской истории

1 сентября в Беларуси — это, безусловно, День знаний. В отличие от соседней Польши тут на официальном уровне не проводят церемоний в память о начале Второй мировой войны. Но пока Сталин дружил с Гитлером, десятки тысяч белорусов уже вступили в войну с Третьим Рейхом. И первая оборона Брестской крепости случилась почти за два года до всем известной в Советском Союзе.

Совместный парад вермахта и РККА в Бресте 22 сентября 1939 года Bundesarchiv

08:44

Начало Второй мировой: дата, спрятанная в шкафу белорусской истории

Геннадий Шарипкин

Отношение к 17 сентября 1939 года — тогда Красная армия начала поход, который в СССР называют освободительным, — в Беларуси и сейчас не стопроцентно однозначное. Да, 120 тысяч квадратных километров Западной Беларуси, входившей в состав Речи Посполитой, и 4,6 миллиона человек вошли в одну советскую республику — БССР. Воссоединение, как чаще всего называют эти события, стало возможным через секретные протоколы Молотова — Риббентропа, нарушение Рижского договора 1921 года и обернулось сталинским террором для новых граждан советской Беларуси. В Речи Посполитой белорусы не благоденствовали, конечно, если говорить о праве на свое образование, самоуправление и т. д., но подобных сталинским репрессий там не было.

Начало войны — это 22 июня 1941 года, так было в БССР, так, в принципе, время прихода боевых действий в Беларусь преподносится и сейчас. Но, как отмечает в интервью RFI историк Игорь Кузнецов, известный по исследованиям репрессий предвоенного периода, специалист по начальному периоду Второй мировой войны, в официальной историографии появилась новая тенденция — оправдать знаменитый пакт, дескать, сговор Москвы и Берлина сыграл на руку белорусскому народу. Сам же Кузнецов считает началом войны 23 августа — тогда был подписан пакт и секретный протокол к нему о разделе восточноевропейских территорий.

Игорь Кузнецов: «У меня есть мнение, что Вторая мировая война, ее дипломатическая фаза, началась 23 августа 1939 года. Фаза боевых действий началась 1 сентября 1939 года. Вообще в советской и современной историографии считается, что война началась для территории Беларуси 22 июня 1941 года. Я еще добавляю 23 августа. Приведу пример. В пятницу выходит газета Администрации президента „Советская Белоруссия“. Статья члена-корреспондента Марзалюка, в которой написано фактически о том, что виновны во Второй мировой войне не СССР и Германия, а Польша, Венгрия. И, говоря о пакте Молотова — Риббентропа, мы же говорим о трагических последствиях, а там написано: последствия пакта — это воссоединение Западной и Восточной Беларуси. Вторая мировая война отсутствует, то есть 1 сентября вообще как факт выпадает, и оказывается, белорусы должны хлопать в ладоши, потому что благодаря 23 августа мы получили Западную Беларусь. Поэтому сегодня насчет точек зрения можем так выразиться: первая, советская, — воссоединение; вторая, более резкая, — присоединение; и третья, которой придерживаюсь абсолютно как историк и на юридических основах, — это оккупация. Почему оккупация? Потому что в 1932 году был подписан договор о ненападении между СССР и Польшей, в 1933 году СССР подписал конвенцию о признании агрессора, и там есть пункт: независимо от того, объявляет страна войну или нет, в случае боевых действий — все это агрессия. И поэтому юрист бы сейчас сказал: согласно конвенции 1933 года Советский Союз и Германия совершили агрессию против Польши».

По мнению Игоря Кузнецова, официальная историография уже превосходит советские каноны.

Игорь Кузнецов: «Здесь начинается спекуляция — редкий случай, когда белорусская власть одобрительно говорит о том, что так это было хорошо, мы получили Западную Беларусь. Как мы это получили? Какие трагические последствия для тех, кто там жил? Действительно, белорусы вступили в боевые действия 1 сентября 1939-го. Приведу такой факт по мобилизации на 30 августа — в польскую армию было мобилизовано около 70 тысяч белорусов, т. е. в графе „национальность“ значилось „белорус“, но там же более 100 тысяч, даже 200 тысяч служило до этого. То есть мы все время называем цифру — 70 тысяч только мобилизация. Даже если мы берем численность польской армии примерно около миллиона, то я предполагаю, что непосредственно по графе „белорус“ может быть порядка 200, даже 250 тысяч человек. Та же 20-я польская дивизия… Почему ее называли белорусской? Потому что все полки фактически были на две трети — мобилизованные из Слонима, Барановичей, Новогрудка и т. д. Можно называть другие дивизии, и в 82-м сибирском польском полку, кстати, который дислоцировался в Брестской крепости, там тоже много очень было белорусов. И вот эти две обороны Брестской крепости, как мы говорим, сначала от немцев в сентябре 1939 года, а потом уже в июнь 1941 года, это тоже какой-то, наверное, намек на то, что не все так было хорошо. Но, к сожалению, этот факт белорусская историография вообще выбрасывает.

Мало того, здесь в учебниках остались все советские трактовки. Там написано так: советское руководство приняло решение 17 сентября ввести войска, потому что Польша была уже занята. Но подождите: в Варшаве 28 сентября, 4 октября последние бои еще были. То есть это было прикрытие, это было выполнение протокола. Германия настаивала. Вообще-то в этом плане юридически вроде было правильно. Вы подписали? — Подписали. Займите согласно линии разделения — Нарев, Висла, Сан. Поэтому вот эти манипуляции… Я всегда, как человек, который 20 лет проработал на кафедре дипломатической консульской службы, привожу пример: покажите мне документы, что после Рижского договора 1921 года до сентября 1939 года советское руководство ребром ставило вопрос о возвращении Западной Украины и Западной Беларуси. Нету. А тут поделили, подписали. Зачем дипломатия? И получили то, что хотели. Но это получено преступным путем, путем сговора, агрессии и так далее».

Первая героическая оборона Брестской крепости забыта на официальном уровне, подчеркивает историк.

Игорь Кузнецов: Польскую [оборону] не знают, потому что надо будет еще вспомнить немецкий штурм 16—17 сентября, а потом советский штурм в 20-х числах сентября. И 23 сентября совместный парад (немецких и советских армейских подразделений — RFI). Об этом надо вспоминать. Поэтому кто же будет вспоминать об обороне Брестской крепости в сентябре 1939 года? Все были забыты, кто оборонял Брестскую крепость, герои тоже остались в небытии… В Польше, конечно, всегда этому внимание уделялось, поэтому они восстанавливают. Но мы, белорусы, ничего не сделали для того, чтобы хотя бы поименно восстановить защитников Брестской крепости сентября 1939 года.

RFI: Там тогда остались выжившие?

Игорь Кузнецов: Да, но потом часть была, как капитан Радзишевский (командир батальона Вацлав Радзишевский, арестован в Кобрине, в последний раз его имя упоминается весной 1940 года в документах на перевод из Козельского лагеря НКВД в Смоленск — RFI), арестована и оказалась в Катыни. То есть были выжившие, но мы не знаем, сколько их было, можно только догадываться. Было аналогично [событиям июня 1941-го] — превосходящие немецкие силы и фактически незначительная часть польского гарнизона, которая сражалась. Они вообще забыты, как героическая оборона Брестской крепости… Я думаю, что эта подмена истории, попытка что-то выбросить, что-то оставить, все равно закончится тем, что когда-то правда станет известна.

Катынь — это наиболее известное место расстрела польских военных и гражданских лиц. Как отмечает Игорь Кузнецов, среди убитых в разных местах граждан Речи Посполитой, безусловно, есть и выходцы из территорий, занятых советской властью.

Игорь Кузнецов: «Мы говорим „Катынь“ — как собирательный образ, то есть это катынский расстрел более 22 тысяч офицеров польской армии. Но я пытался проанализировать, кто лежит в Катыни. 4421 человек. Очень сложно установить, кроме графы „национальность“ и т. д., но, по моим примерным подсчетам, из тех, кто лежит в Катыни (а там же Осташков, Харьков, там и тюрьмы Западной Украины и Западной Беларуси), в пределах 30% — это те, кого мы можем отнести к белорусам. И поэтому я говорю: Катынь — это общая боль, должна быть не только польского народа, как она и есть, но и белорусского. К сожалению, белорусский катынский список не известен, и вот это минимальное количество 3870 фамилий, согласно записке Шелепина Хрущеву, которые были расстреляны в тюрьмах Западной Беларуси, ни одной фамилии не названо. Поэтому естественно, что все воспринимают, что все места захоронений, связанные с катынским преступлением, — это исключительно этнические поляки. Это неверно. Надо говорить, это были граждане Речи Посполитой: и белорусы, там были и некоторые русские, и евреи.

Приведу пример: в Куропатах (национальный некрополь под Минском, место массовых захоронений казненных НКВД — RFI), где десятки (разные цифры называются) и даже сотни тысяч расстрелянных, известны только две фамилии, они стали известны во время эксгумации 1998 года, — Мойша Крамер, Мордехай Шулькес. Документы, которые были обнаружены, — квитанции об изъятии в гродненской тюрьме. Датированы 12 июня 1940 года. Лежат в Куропатах. Но это так называемая гражданская часть белорусского катынского списка. Скорее всего, это лица еврейской национальности, граждане Речи Посполитой, которые были пленены. Но это только две фамилии, а сколько реально, — мы же так и не знаем. Знаем, что офицеры польской армии были этапированы из Барановичей, Бреста, Пинска, пункт назначения — Минск, и дальше их судьбы неизвестны. Я могу однозначно говорить, что они находятся в окрестностях Минска. Поэтому, к сожалению, сегодня в Беларуси этот вопрос на официальном уровне вообще полностью закрыт, и все попытки польской стороны узнать фамилии, определить места захоронений, провести эксгумацию в Куропатах заканчиваются пока ничем».

В 1941 году из выживших солдат и офицеров Речи Посполитой в лагерях Сибири по соглашению польского правительства в изгнании и Кремля была создана Армия генерала Андерса. В ней было немало белорусов, использовавших шанс вырваться из ГУЛАГа. Воевали на Ближнем Востоке, в Италии — знаменитая битва за Монте-Кассино. После войны большинство осело в Англии, многие уехали в США, кто-то вернулся в БССР и снова проследовал в лагеря в большинстве случаев. Несмотря на боевые награды, подтверждающие документы, ветераны Армии Андерса не учитывались советской властью как ветераны войны — тут была только Великая Отечественная, советский человек не мог быть ветераном Второй мировой.