Молдова в 2017 году: «Страна в которой все стало не тем, чем кажется»

Трагическая смерть Андрея Брэгуцэ в СИЗО, куда он попал в результате цепи системных ошибок, стала одним из самых громких событий 2017 года в Молдове. Стагнация реформы правосудия сопровождается укреплением власти в стране партии демократов во главе с Владом Плахотнюком, пассивностью оппозиции, а также бездействием президента Игоря Додона. RFI обсудило основные события уходящего года с шеф-редактором информационного портала Newsmaker.md Владимиром Соловьевым. Журналист отмечает бутафорский характер, которые стали носить государственные институты страны.

Президент Молдовы Игорь Додон Reuters/Gleb Garanich

06:14

Молдова в 2017 году: «Страна в которой все стало не тем, чем кажется»

Мария Левченко

Владимир Соловьев: Этот год — это какой-то сплошной «день сурка». В этом году ничего в политической системе Молдовы не изменилось. Как в 2016 году мы пришли к тому, что все в стране контролирует одна партия, а точнее один человек, которому принадлежит эта партия, так мы и продолжаем наблюдать за разными действиями этого человека в рамках отстроенной им системы власти. Молдова стала страной, где все не то, чем кажется, где президент — не президент, правительство — не правительство, есть вывески и декорации, но за ними пустота. Решения принимаются не в правительстве, президент у нас в этом году даже утратил право бездействия, потому что к нему прикрутили кнопку на случай, если он отказывается подписывать какой-то закон, придуман механизм для того, чтобы легко это обойти — в таких случаях на пять минут обязанности президента исполняет премьер-министр или спикер (по решению КС — RFI).

RFI: Почему же бездействует президент?

У человека, который сидит в кресле президента Республики Молдова, существуют очерченные рамки, за которые он не способен выйти в силу того, что он не может или не хочет. Он может писать статусы в Фейсбуке, он может давать пресс-конференции, собирать прямые линии, но влияние на процесс принятия решений у человека, который занимает должность президента, — нулевое. А случилось то, о чем много раз говорилось, — уже набившая оскомину формулировка про «захваченное государство» продолжает работать. Это система, при которой решения принимает один человек, и мы не знаем, что хочет на самом деле этот человек. Пока все, что мы можем понимать о Владе Плахотнюке, это то, что он хочет сохранить контроль над всем. Боится он только одного — уличных протестов, но их на сегодняшний день тоже нет.

Действительно, протесты были, но они были недостаточно массовыми, чтобы привлечь к себе внимание власти. Что же произошло в 2017 году с антиправительственными митингами?

У меня ощущение, что протестное движение выдохлось. 2015 и 2016 годы были активными в этом смысле, но лидеры протестного движения просто не смогли предложить какую-то стратегию и идею. Невозможно два года просто водить людей по городу, нужна какая-то цель, мобилизующий ресурс, а их нет. Лидеры должны формулировать какую-то повестку, а оппозиционные партии все время на шаг отстают от власти и следуют в фарватере. Власть предлагает изменение избирательной системы, выходят люди на протест, протестуют против, избирательная система меняется, а лидеры протестного движения выходят и говорят — мы будем участвовать в выборах по новым правилам. То есть у оппозиции нет плана, как изменить ситуацию, у власти нет плана, как развивать страну, но есть ресурсы и понимание, что нужно как-то это законсервировать и не потерять власть.

«Дело Брэгуцэ», молодого мужчины, который был задержан в августе за нарушение ПДД и вскоре скончался в заключении, что оно значит для Молдовы?

Это одно из основных событий года со знаком минус, потому что это диагноз правоохранительной и судебной системе Молдовы — больного человека, которого следовало лечить, отправили в СИЗО и дальше уже просто под наблюдением полицейских забили до смерти. Судебный процесс начался — хорошо, что начался, но благодаря, видимо, резонансу, который приобрело дело. В общем-то, одним этим делом перечеркиваются все разговоры и отчеты министерства юстиции о том, как у нас все реформировалось. Теперь понятно, что ничего не реформировалось, ничего не работает. Это важнейшая трагедия, которая просто стала диагнозом, притом не только для правоохранительной системы, но и для общества. Многие люди вместо того, чтобы задаться вопросом — как больной человек мог быть арестован и посажен в камеру, говорили: посмотрите, как он себя ведет, а как он вообще получил права? Но это не к нему вопросы. Как бы он себя ни вел, с момента, когда он был задержан, ответственность за него несло государство, которое вот таким образом его перемололо.

Итак, какие основные события уходящего года?

Из политических событий это, наверное, изменение избирательной системы, которая показала, насколько сильна власть и слаба оппозиция, потому что оппозиция ничего этому не смогла противопоставить и послушно пошла на эти выборы. В приднестровском урегулировании под занавес года — это решение давних и наболевших вопросов, «дело Брэгуцэ», как символ времени — вот так у нас может произойти, если вас задержали — и, пожалуй, все.

Примечательно, что подводя итоги, вы ничего не говорите о президенте Додоне, как будто он статист.

Он, в общем, и есть статист, потому что человек, который победил на выборах, за которого проголосовало 50% избирателей, принявших участие в выборах, он, как мне кажется, мог бы и вести борьбу за себя и за своих избирателей, но этой борьбы я не видел.