Валентин Стефанович: возможно, я больше никогда в Европу уже не приеду

Белорусский правозащитник, заместитель председателя правозащитного центра «Весна» Валентин Стефанович, во время своего визита в Париж дал интервью RFI. Он рассказал о состоянии Алеся Беляцкого, вице-президента Международной федерации за права человека (FIDH), о том как изменилась ситуация с правами человека в Белоруссии и о том, как Путин помогает Лукашенко игнорировать санкции Евросоюза. 

Валентин Стефанович charter97

Самому Валентину Стефановичу белорусские власти запретили выезжать за границу, и во Францию он прибыл через Россию. Правозащитник не исключает, что это его последний визит в Европу.

RFI: Касаясь, на сегодняшний момент, ситуации Алеся, есть ли у вас информация о его состоянии в тюрьме?

Валентин Стефанович: К сожалению, информации у нас не много. Мы не можем с ним встречаться, поскольку, в соответствии с нашим законодательством, только близкие родственники и адвокат могут иметь свидания с осужденными. В общем, фактически уже год, как мы его не видели, потому что 4 августа он был арестован в прошлом году. Мы с ним переписываемся, и всю информацию, которая к нам приходит из его писем, то, что мы знаем, это то, что, к сожалению, здоровье его ухудшилось – упало зрение, потому что он долго просидел в СИЗО в изолированной комнате, где очень плохой свет, тусклый. Видимо, это повлияло на зрение, оно упало, он сейчас ходит с очками. Раньше он никогда их не носил. Находится в Бобруйской колонии – это 150 км от Минска в Могилевской области, где работает на производстве. Там швейное производство. Упаковывает продукцию. И жена говорит также, что он очень похудел. И, конечно, мы имеем представление, что за тюрьмы в нашей пенитенциарной системе. Условия содержания в них довольно тяжелые. 

RFI: В каких отношениях вы с семьей Алеся Беляцкого и с семьями других политзаключенных? Вы с ними общаетесь, поддерживаете как-то?

Валентин Стефанович: Естественно. Мы с ними общаемся, у нас есть с ними контакты. К сожалению, после 19 декабря ситуация в стране резко ухудшилась. 19 декабря 2010 года, я напомню, это был день выборов, президентских выборов, когда вечером на улицы Минска вышло довольно много людей – до 40 тысяч где-то – и эта демонстрация, в конце концов, была разогнана полицией. И это послужило толчком к массовым репрессиям в стране, и за решеткой оказалось более 50 человек. И даже было сложно найти некоторых даже их родственникам. Поскольку «Весна» оказывала юридическую помощь по этим делам (мы всегда занимаемся оказанием юридической помощи, организацией юридической помощи по уголовным делам политически мотивированным), конечно, у нас было очень много контактов с людьми. И сейчас 13 человек находятся в тюрьмах, которых мы признаем и считаем политзаключенными. Четырнадцатый не так давно был осужден и пока еще он на свободе. Он осужден к 6 месяцам ареста, который мы тоже считаем политически мотивированным. И с большинством из них у нас есть контакты и с родственниками. И с семьей Алеся, само собой, тоже.

 RFI: А как вы доказываете эту политическую мотивированность? По опыту России, где 13 – в списке политзаключенных, а Кремль говорит: «У нас политзаключенных нет».

Валентин Стефанович: Естественно, ни одно правительство не скажет, что у них есть политзаключенные. И в Советском Союзе тоже не было. И наши власти тоже говорят о том, что у нас нет политзаключенных, все эти лица осуждены на основании уголовного кодекса, в нем нет политических статей, что неправда. Поскольку у нас есть ряд статей, осуждение по которым автоматически мы считаем политически мотивированными. Например, деятельность незарегистрированной организации, статья, которая вступила в действие в 2006 году, по которой 17 человек привлечено к ответственности. Пятеро из них лишены свободы. Что это, как не политическая статья, которая противоречит и Конституции страны, которая гарантирует право на свободу ассоциаций, и международному пакту о гражданских политических правах. Пять диффамационных составов преступления в уголовном кодексе, включая оскорбление президента, клевета в отношении президента, дискредитация республики Беларусь… Это тоже политические статьи. Но надо сказать, что власти очень часто используют другие статьи, которые, может быть, не связаны с политикой. И мы в своей деятельности руководствуемся, конечно, критериями, выработанными международными организациями – Советом Европы и Международной Амнистией. Если в общих чертах сказать, то очень важно, чтобы политический компонент, политическая составляющая дела была значимой, заметной. Это политическая мотивация либо действия государства, которая может быть чем-то обусловлена со стороны государства, либо действия самого лица. 

Есть ряд случаев, когда несколько сложнее найти политический компонент. И, естественно, и у нас в стране есть дискуссия по этому вопросу. Но я знаю, что такие дискуссии есть и в России, и что не все правозащитники согласны с тем списком, который был представлен в Кремле. Потому что всегда есть политические группы, которые заинтересованы, может быть, чтобы там был представитель этой группы, а правозащитники могут не считать это политическим преследованием. Это вечные проблемы.

RFI: Каково отношение в обществе в целом, насколько вы можете описать, к Алесю Беляцкому, к его тюремному сроку? 

Валентин Стефанович: Я бы сказал, что внимание общества есть, и общество довольно хорошо информировано о деле Беляцкого. Другой вопрос - каким образом информировано. Специфика дела Беляцкого заключается в том, что властям очень удобно использовать это дело, поскольку он был осужден, напомню, за «уклонение от налогов в особенно крупном размере». Мы несогласны с подобной трактовкой властей, не признаем, что в деле Беляцкого был состав преступления, свою вину он тоже не признал, поскольку денежные средства предназначались не ему. Но, естественно, власти это используют для диффамации Беляцкого, была целая кампания в государственных средствах массовой информации против него - по телевидению, в газетах, во всех районных газетах Беларуси – о том, что он такой богач, у него так много денег на счет приходило, он не платил налоги и т.д. Поэтому я думаю, что многие люди могут верить этой пропаганде, тем более, есть такая специфика человеческая не только в Беларуси, но и везде – если разговор идет о деньгах, то люди склонны многие верить. Поэтому отношение разное, как всегда.

RFI: Напрашиваются, не знаю, насколько обоснованные, параллели с Россией, с делом Ходорковского. Понятно, что ситуация разная, но, тем не менее, Ходорковский в какой-то момент стал символом политзаключенных в России, стал борцом с путинским режимом.

Валентин Стефанович: Да, но я, наверное, все-таки не сравнивал Беляцкого с Ходорковским по одной простой причине, что Беляцкий – правозащитник, который занимается правозащитной деятельностью очень давно. В общем-то, начал он ею заниматься еще в 80-е годы, во времена СССР. Он входил в некоторые неформальные молодежные группы в то время. И «Весна», которая была учреждена в 1996 году, то есть, уже очень много лет он занимается правозащитной деятельностью. Он не олигарх, а правозащитник. Является ли он символом? Я бы сказал, что, во-первых, он правозащитник, а не политический деятель. Он никогда не претендовал на роль какого-то политического лидера, на участие в выборах президента по той простой причине, что он не может быть президентом Беларуси по Конституции, поскольку он не рожден в Беларуси. Но, учитывая, что в стране есть другие политзаключенные, то естественно, они являются символами жертв репрессивного режима.

С другой стороны, когда мы инициировали кампанию по сбору средств, чтобы погасить его «задолженность», нанесенную «преступлением», очень многие люди откликнулись. Очень многие. Простые люди. Бабушки приходили в офис, приносили деньги. Приносили и говорили: «Это вам, спасибо, что вы есть». Поэтому мы всегда ощущаем поддержку. Мы не считаем, что мы живем изолированно, далеки, что люди нас не знают, не любят и не поддерживают. Нет, мы эту поддержку ощущаем.

RFI: Передо мной лежит интервью Алеся Беляцкого, которое он чуть больше года назад, в марте 2011 года, давал нашей радиостанции, когда был здесь, в Париже. И он говорил о том, что ситуация с правами человека все ухудшается. Сейчас Алесь уже в тюрьме. За этот год, как вы можете описать изменение ситуации?

Валентин Стефанович: Я бы сказал, что вообще после 19 декабря 2010 года начался новый этап. После 19 декабря Лукашенко плавно отошел от политики определенной либерализации. Тем не менее, был период в 2 года, когда уровень репрессий значительно снизился. Системных изменений, конечно, не было, но уровень репрессий был снижен. После 19 декабря репрессивность системы, к которой Лукашенко опять вернулся, заработала на полную мощь. Ситуация стабильно плохая, тяжелая, потому что, во-первых, заметную роль в стране стали отыгрывать спецслужбы, Комитет Госбезопасности, который, в общем-то, такое ощущение, что он страной и руководит. Потому что таких демонстративных действий раньше даже и не наблюдалось. Разное было, но чтобы людей, которых задержали по подозрению в совершении преступления после 19 декабря в «массовых беспорядках», изолировали в СИЗО КГБ и непускали к ним адвокатов просто демонстративно, хотя это гарантировано законом и Конституцией, такого у нас еще не было.

И власти, что самое плохое, всю эту порочную практику трансформируют в законодательство, что особенно опасно, потому что ужесточается еще более репрессивность законов. В прошлом году, в конце года, в этом году был ряд изменений законодательства. Например, в уголовном кодексе появились несколько составов преступлений новых: криминализировано вообще получение иностранной помощи после дела Беляцкого. Состав новый в уголовный кодекс ввели. Были внесены изменения в закон «О массовых мероприятиях» после того, как летом прошлого года на улицы Баларуси – Минска и других городов – выходили люди на «молчаливые акции» - просто хлопали в ладоши. Их за это задерживала милиция. После этого внесли изменения в законодательство, где, в общем-то, такого рода призывы в Интернете, совместное присутствие граждан просто где-то в определенное время, которые совершают определенные действия вместе, приравнены к массовым мероприятиям, на которые надо брать разрешение Горисполкома, который может его дать или не дать. Скорее, может не дать, потому что очень сложно провести легальную демонстрацию. Все это трансформируется законодательством.

Мало того, власти, даже исходя из того, что широкие имеют полномочия, в этом году применили вообще очень удивительную вещь как запрет на выезд из страны. В ответ на санкции Евросоюза о невъездных белорусских чиновниках, власти сказали: «А мы тогда не выпустим некоторых своих граждан». Это две большие разницы: международных обязательств впускать на свою территорию иностранных граждан нет. Каждая страна решает сама самостоятельно, кого она хочет пускать, а кого – нет. Но не выпускать своих граждан – это нарушение прав человека.

Я тоже нахожусь в таком списке. Там около 15 человек на сегодня – это политики, правозащитники, журналисты. И это абсолютно незаконные мероприятия. Абсолютно незаконные, потому что я, например, узнал об этом, когда я ехал на машине из Минска в Вильнюс. На границе меня просто завернули, сказали, что я не имею права выезжать из Беларуси, потому что мои паспортные данные находятся в базе данных лиц, которым ограничено право выезда. Во-первых, меня должны были об этом уведомить письменно не позднее суток после принятия этого решения. Во-вторых, когда я вернулся домой, я пошел в свое районное управление милиции, где мне дали официальную справку о том, что мои данные внесены в банк данных лиц, которым ограничено право выезда в связи с тем, что я уклоняюсь от призыва на срочную военную службу. Дело в том, что у нас максимальный призывной возраст – 27 лет, мне – уже 40. Это во-первых. Во-вторых, я в Советском Союзе уже в армии отслужил. Тем не менее, я – в этом списке, я не могу выезжать из Белоруси. И только через Россию, через Российскую Федерацию, которая еще выпускает нас. Не знаю, может быть, Путин уже договорился с Лукашенко, когда был в Минске, чтобы нас не выпускали, но, тем не менее, пока выпускает. Я не могу выехать ни на самолете, ни на машине, ни на пароходе, то есть, никак. И я обжалую эти действия в суд, а суд игнорирует эти мои жалобы и даже не назначает дала к рассмотрению. Я обращаюсь в разнообразные государственные инстанции: в МВД, в министерство обороны, они все кивают друг на друга, и воз и ныне там.

И власти, исходя из того, что я вам говорил, когда они трансформируют практику в законодательство, внесли изменения в закон «О порядке въезда и выезда белорусских граждан», то есть, предусмотрели еще одно дополнительное основание для ограничения выезда: если лицо состоит на профилактическом учете в органах Комитета Госбезопасности. Я так понимаю, нам в скором времени узаконят наш невыездной статус – в июне вступают в силу эти изменения. И как долго это будет практиковаться, я не знаю. Возможно, Россия, если договорится с Белоруссией, перестанет нас тоже выпускать, поэтому, возможно, я больше никогда в Европу уже не приеду. Вот такая ситуация.

RFI: А сейчас вы не боитесь санкций, когда вернетесь в Белоруссию?

Валентин Стефанович: Нет, я санкций не боюсь. Во-первых, теоретически и практически ко мне санкций сейчас не за что применять, но я, конечно, прекрасно понимаю, что власти в любой момент могут расправиться со всеми членами «Весны», поскольку у нас нет регистрации, и привлечь нас за это к ответственности просто можно в любой день – хоть завтра, хоть послезавтра. Потом, я проходил по делу Беляцкого тоже. Единственное, в связи с тем, что денежных средств на счете было недостаточно для возбуждения уголовного дела в отношении меня, поэтому я был подвержен только административному взысканию. И так же через суд с меня взыскивали «налоги», которые я якобы должен был уплатить из тех средств, которые предназначались «Весне», не мне лично. Но «Весна» продолжает свою деятельность, мы сворачивать свою деятельность не собираемся.

Мы прекрасно понимаем, что внимание к нам со стороны органов госбезопасности весьма повышенное. Сейчас у нас будут один офис конфисковать в Минске. Это довольно серьезный удар по организации, поскольку, естественно, работать без офиса будет довольно сложно. И мы будем думать, как решить эту проблему, искать какие-то помещения, где мы сможем арендовать. Но тут проблема, что арендатор должен быть весьма надежным человеком, потому что оказать давление Комитету Госбезопасности на арендатора, чтобы он расторг аренду, очень просто. Может так получиться, что мы просто будем бегать по Минску в поисках аренды, и никто с нами связываться не будет. Это мы прекрасно понимаем. Но есть такие вызовы, значит, мы должны на них отвечать и, конечно, предпринимать все усилия, какие мы можем, в направлении на освобождение всех политзаключенных из тюрем и, конечно, Алеся. Надеюсь, что в этом году мы его увидим. Я не знаю, почему, но мне почему-то так кажется.

RFI: Алесь также в своем интервью говорил о том, что необходимо, чтобы Евросоюз ужесточал свои санкции и, в первую очередь, экономические санкции. Как вы считаете, те санкции, которые Евросоюз сейчас принял в Белоруссии, насколько они влияют на белорусские власти?

Валентин Стефанович: Мне кажется, что все-таки влияют, хотя, конечно, есть разные мнения по этому поводу не только вне Беларуси, но и в самой Беларуси. Многие политологи говорят о том, что санкции неэффективны, что они не дают тех результатов, на которые они направлены. Я имею в виду освобождение политзаключенных и другие вещи. Но, тем не менее, мы были свидетелями нескольких волн освобождения: период либерализации начался в 2008 году с освобождения всех политзаключенных. Это было сделано в результате определенного давления со стороны Европейского Союза и США. В прошлом году также – в августе-сентябре – большинство заключенных, которые были осуждены по делу «О массовых беспорядках» 19 декабря, были освобождены, но, как я сказал, не все. Некоторые остаются в тюрьмах, в том числе, бывший кандидат на выборах 2010 года Николай Статкевич.

Я считаю, что контакты Европейского Союза с Беларусью без освобождения заключенных, неприемлемы. Я очень надеюсь и рад, что Европейский Союз принципиально относится к этому вопросу. Понятно, что нужно учитывать роль России и, к сожалению, Россия всегда поддерживала и поддерживает Лукашенко и политически, и финансово. Вы видели сами, что первый визит Путина в роли президента был не куда-нибудь, а в Минск. За эту горячую поддержку Лукашенко всех идей Путина – я имею в виду ЕврАзЭС и всякие другие интеграционные проекты Путина на постсоветском пространстве – за это он получает существенную материальную поддержку. Для Лукашенко это вопрос наиболее важный сегодня, потому что экономическая ситуация в стране очень тяжелая. В прошлом году был очень сильный кризис – девальвация рубля на 60%, падение доходов людей в 3 раза. И, в общем-то, мы еще не вернулись к докризисному уровню заработных плат. Естественно, что Лукашенко нуждается во внешних деньгах. Естественно, такое поведение России он использует ради денег. К сожалению, все эти вещи влияют на внутриполитическую ситуацию Беларуси и, в том числе, на политзаключенных, на репрессии.

RFI: Вы предварили мой вопрос о России. Все говорят, что как только цена на нефть пойдет вниз, как только режиму Путина нечем будет кормить себя, то он сразу же прекратит свое существование. В Белоруссии мы видим, что уже достаточно тяжелая экономическая ситуация и, тем не менее, режим Лукашенко никуда не уходит.

Валентин Стефанович: Это правда. Тут тоже есть разные политологические измышления на эту тему: насколько кризис влияет на политический режим. Но я бы сказал, что влияет. И если брать события «арабской весны» - тут тяжело проводить параллели, потому что разные абсолютно политические и культурные контексты этих стран и Беларуси – тем не менее, общее там есть то, что материальное положение людей было очень тяжелым в этих странах. Значительно тяжелее, чем в Беларуси.

Для Лукашенко очень важен социальный контракт. Он его выполняет в какой-то мере перед гражданами, и граждане не спрашивают, почему он так долго задержался у власти. Я не знаю, как там в России, что там будет с Путиным и газом. Но в Беларуси мы видим, что доходы граждан упали в 3 раза, но я бы не сказал, что это привело к какому-то массовому возмущению. Возмущения, конечно, были, но, в основном, на кухне. Но мы все помним, как Советский Союз распался. Это был результат очень сильного экономического кризиса тоже.

RFI: Буквально месяц назад было открытие портрета Алеся Беляцкого в двух улицах отсюда в Париже и, как известно, мэр Парижа лично поддерживает Алеся и настаивает на его освобождении.

Валентин Стефанович: Особенный город, потому что в Париже находится офис Федерации прав человека, в котором мы сейчас находимся. Поэтому это для нас особый город. И я очень благодарен коллегам по Федерации за то, что они делают, и за то, что они делали – эта мобилизационная кампания по освобождению Алеся тут во Франции и, вообще, во всем мире. И, все-таки, я думаю, что это должно дать какие-то результаты, и мы должны его скоро увидеть уже.